Судьба драконов в послевоенной галактике - Никита Елисеев

Я вышел из строя.

– Ну, – сказал сержант, – то, что наш Джекки в боевом задоре чуть не зацепил огнем Эдгара и Хуана, – это не считается, к таким подвигам мы все привыкли, и даже то, что наш Джекки решил покормить Афродиту, – тоже не удивительно: ну, рук много, а клюв один. Джекки пожалел…Я сказал – молчать! Вы все, за редким исключением, от него недалеко ушли. Джарвис, что ты лыбишься? Тебе сегодня чудом, чудом Гермес голову не снес… Все… Слушаем про Джекки дальше… Вот уже то, что наш Джекки решил возвращаться в строй на четвереньках, это, я вам скажу, уже ново, уже необычно. Впрочем, Джекки – отличный знаток устава и, вероятно, решил внести в него кое-какие изменения. Подпункты: а) в строй вползать на четвереньках; б) по возможности посылать сержантов и старшин, младших командиров на…; в) старших командиров посылать в… Что? Что тут смешного? Главная комедия будет впереди. Пока еще разминка… Дальше Джекки решил съесть сержанта. Ну просто – съесть. Мурзика съел, а почему бы сержанта?..

Гогот стоял в карантине.

Я глядел прямо перед собой.

– Джекки, – сказал сержант, – ты сегодня помогаешь дневальным. У нас очень грязный клозет. Погляди на этих орлов, Джекки! Они гадят как свиньи. Тебе придется убирать за ними и чисто, чисто вымыть пол, чтобы пол был… как стена спаленки невинной девушки… розовый, душистый… А потом, Джекки, ты как следует изучишь устав, и мы с тобой, Джекки, подумаем, как внести в него предложенные тобой изменения. Да, да, бойцы, воспитанники карантина, ибо не нарушить устав пришел к нам Джекки, но дополнить его.

Сержант подождал, пока смех стихнет, потом сказал:

– Отбой. Всем – отбой. Джекки, за работу. Завтра после беседы об уставе – на рапорт…

…После пола в сортире я взялся отдраивать краны в умывальной.

В умывальную зашел Куродо.

Виски у меня готовы были разломиться от нестерпимой боли, если бы было можно, я упал бы на пол – и заснул… прямо так… на кафельном холодном полу. Сержант уже которую ночь не давал мне спать.

– Ну вот, – сказал Куродо, – на кой ты сержанта заводишь?

Я молчал.

– Нет, ты что думаешь – ты прав, да? А сержант – подлец? Он бы тебя просто мог убить. Просто так. Нападение на сержанта – это же… – Куродо покачал головой.

Я оперся руками о край умывальника.

– Куродо, – я собирал слова, они выскакивали у меня, разбегались, – Куродо, я не знаю, для чего ты пришел сюда, я не знаю, как ты попал сюда. Я попал сюда для того, чтобы убить дракона. Меня мешают с дерьмом, меня превращают в паршивого пса, которого может любой пхнуть под зад… Паршивый пес может за… – у меня перехватило дыхание, – загрызть дракона? Дерьмо может рассчитывать на победу?

– Да только паршивый пес и может загрызть… – в умывальную вошел сержант. Он был со сна, позевывал и почесывался. Куродо вздохнул и быстро забормотал:

– Мсье сержант, я пописать…

– Иди, – милостиво махнул рукой сержант.

Куродо нырнул-шмыгнул туда и обратно.

Я не собирался чистить краны при сержанте.

Я цепко держался за край умывальника, ибо пол кренился под моими ногами. Я боялся упасть.

– Я говорю, – повторил сержант, – только паршивый пес и может загрызть дракона.

– У нас, – хрипло сказал я, – это еще никому не удавалось.

– У нас – нет, – подтвердил сержант, – а на других планетах сколько угодно. Видишь, – сержант повернул кран, поглядел на струю воды, бьющую в белое дно умывальника и наконец сказал: – Нужно опаршиветь, особачиться, чтобы жизнь – совсем ни в грош… Озвереть надо… Знаешь, чтобы человека убить, нужно озвереть, а чтобы убить рептилию, ящера – с дом! со скалу! – что, думаешь, очеловечиться надо? – сержант покачал головой, – вот уж фиг! Во сколько раз дракон безобразнее и огромнее человека, во столько раз и озвереть надо.

– У вас… – я говорил, старательно разделяя слова, – у вас… странная речь. Так… вы не… говорите… не говорили…

Сержант засмеялся:

– Э, Джекки, наверху я парнем был хоть куда. Статья у меня поганая… В труповозы с такой статьей не суйся. Там блюдут чистоту и высокую нравственность. Убийство – это по-рыцарски, а изнасилование…

– Это, – сказал я, – правильно. Второе – хуже… неизмеримо…

Сержант снова засмеялся:

– Во как формулируешь. Молодец! Я уже Универ кончал, и тут такая неприятность, такой облом. Пошел в "отпетые"… Вот так, мил-дружок.

Я мотнул головой:

– Мсье сержант, позвольте?

– Давай, давай без церемоний, ночью в двух шагах от сортирной ямы устав спит и видит сны о белых стихах…

– После рапорта…меня выгонят?

– Не, – сержант отрицательно помахал рукой, – не… в крайнем случае, пошлют русалок ловить…

– ???

– Опасно. Хоть и на поверхности, а такого насмотришься…Такого нанюхаешься. Ты русалок-то видел?

– Ви…дел.

– В зоопарке?

– Нет, – у меня подкосились ноги, и я сильнее схватился за край раковины, – нет… В зоопарке – больные русалки. Я… знаю… Я видел… на Западном… побережье.

– Тюу, – присвистнул сержант, – кто же тебя на Западный берег пустил?

Я промолчал. На Западное побережье мы ездили с мамой. Это было давно, но и тогда побережье не особо охранялось. В поездах и в машинах пропуска проверяли, а если, как смеялась мама, с котомочкой за плечами и с палочкой в руках, то хрен кто задержит.

Никто особенно на это самое Западное не рвался и не рвется. Купаться и загорать можно и на Юго-Западном, а вот нос к носу столкнуться с русалкой скорее можно на Западном.

Я молчал. Мне не хотелось, чтобы сержант узнал о моей маме. Достаточно того, что о ней знают начальник школ и командиры.

После кантины мы построились перед стеклянными дверьми.

– Фил, – позвал сержант.

– Здесь, – отозвался Фил и вышел из строя.

– Отведешь деток в карантин, дашь им игрушки – пусть разбирают и собирают. Потом выдай по хлыстику – и в спортзал, пока на грушах пусть тренируются. Если я не вернусь до вечера, позвони в дежурку. Вечером у вас, дети, зоосад.

Строй зароптал.

– Что такое? – сержант повысил голос. – Я слышу недовольство? Вы все… все без исключения, пока можете работать только в зоосаде, только… У вас, у всех, ни реакции, ни точности, ни быстроты. Вы – костоломы, а не "отпетые". Зарубите себе на носу, намотайте на ус – первое достоинство "отпетого" – быстрота, второе – легкость, третье – точность, четвертое – сила. У вас ничего этого нет. Жуть берет на вас смотреть, как вы работаете в пещерах и коридорах. Значит, придется вам, преодолевая отвращение, возиться в зоосаде… Да, да… Все. Проповедь закончена. Фил, веди деток в детсад. К тебе проповедь тоже имела касательство. Шагом арш!

Ребята ушли. Мы остались вдвоем с сержантом.