Жорж Милославский. Второгодник - Юрий Ра

неподчинения. И если на плавании разгильдяйство приводит к отсутствию показателей, то на фехтовании оно чревато травмами. Ребят застращал историями про сломанные пальцы и выбитые глаза, заучили правило «я говорю, они делают» Хорошая привычка, пригодится в жизни. От травм нас оберегала стеганая защита и дисциплина, вбиваемая палками в шкуры детишек. Красиво звучит, и по факту та же ситуация.

Если бы мы с Вадиком не начали тренировки заранее, в группе ничего путного бы не получилось – никаких навыков у тела не было, спинной мозг еще не напитался нужными рефлексами, а мышцы силой. Я напоминал себе маленького старичка, который всё умеет и ничего не может, ибо сил нет ни на что. Снова аналогия с пьяным, головной мозг отдает приказ мышцам, спинной мозг саботирует передачу сигналов, сами мышцы не в состоянии выполнить движение. А мозг сидит в командирской башенке и недоумевает, почему результат такой убогий. Физкультура и тренировки, тренировки и физкультура. Не было времени думать, то было время действовать. Эпичная фраза, надо будет запомнить и ввернуть в нужный момент.

Так или иначе, но при всей слабости и неумелости моей, над ребятами я в плане техники возвышался как памятник Гагарину. Кстати, через неделю измывательств ушел только Женька Артюшенко. Остальные пыхтели и качались, четверо одноклассников, Чайкин и я. Одной из моих задач как тренера было постепенное, очень постепенной затаскивание их от отработки приемов в спарринг. Хорошо помню, каким шоком для всех ребят становится первый вольный бой в историческом фехтовании или боксе. Мозг отключается у многих, глаза выкатываются на максимальную дистанцию, в мышцы усиленно вкачивается вата. Многие сразу забывают всё, что умели пять минут назад и превращаются в амеб. Поэтому просто усложнял тренировочные упражнения, мы переходили от отработки ударов и блоков к упражнению «удар-защита», от него к обмену ударами. Следующая установка: все виды ударов производится одним бойцом, а второй по моему секретному приказу вдруг из глухой обороны переходит к атакам, ошеломляя противника. Скоро только рассказ рассказывается, а июнь пролетел ракетой. Чтоб не наши организмики на спаррингах, мы раздобыли пару старых телогреек и чуток их перешили, сузив силуэт, усилив бока и оторвав в подмышках. Практически стеганые доспехи получились. Парни потели, пыхтели, но тренировались. Есть подозрение, что им нравилось!

После тренировок еще на часок-другой зависали на участке, пекли принесенную картошку, валялись на травке. В начале июня из съедобных растений на даче имелся только ревень, шикарный «фрукт»! То ли попил, то ли поел, то ли не было ничего. Всё это время наши родители абсолютно расслабленно думали, что мы играем. В головы взрослых не приходило, что на садовом участке Милославского идет форменное избиение палками их горячо любимых чадушек. Все родители так думали, а майор Чайкин размышлял.

– Вадик, чем занимался сегодня?

– Тренировались.

– На палках опять?

– Угу. Я Женьку сегодня победил новым финтом, Жорка сказал, классно стало получаться!

– В детском саду вы примерно так же играли. Ничего не напоминают ваши игры? Прогресс должен быть какой-то у растущего человека.

– Не, пап, сейчас всё по-другому. Жорка нас так гоняет, словно тренер настоящий. И физподготовкой занимается, и мастерство оттачиваем.

– Это он тебе сказал про мастерство?

– Ну да. Говорит, тело должно реагировать на опасность раньше, чем мозг её осознает.

– Да, узнаю его рассказы про дедушку из спецназа. А вообще, у вас какие отношения? Вы друзья или просто приятели?

– Думаю, что друзья. Но я Милославского не спрашивал. Он в таких вопросах серьезный.

– А когда он не серьезный?

– Когда про политику говорит и анекдоты рассказывает. Ну или приколы всякие придумывает на всеми.

Николаю Ивановичу действительно было над чем задуматься. После сдачи нормативов по стрельбе, закончившихся так неожиданно, в отделе, не сговариваясь, о том событии молчали. Сначала. А через неделю начались брожения в умах. Однажды, зайдя к соседям, он застал такой разговор:

– Вот как так получается, пацан первый раз пистолет в руки взял, и так отстрелялся?

– А как отстрелялся-то? Он бы первое упражнение сдал максимум на троечку. восемнадцать очков бы выбил. Ты же сам видел, практически все шестерки.

– Угу, видел. Я бы никогда такую кучку не выдал за десять секунд, а тут мальчик двенадцатилетний. И говорил правильно он, мы своим табельным оружием не умеем пользоваться.

– Твое оружие калькулятор и карандаш. Хотел стрелять, шел бы в пограничники.

– А зачем тогда нам погоны, зачем стрелять учат нас?

– Кто нас учит? Сказал же тот дед, не учат нас, просрали школу.

– Ну так пусть учат! Пусть учат не дуэльной стойке, а боевому применению, раз мы офицеры.

– А ты на партсобрании вопрос подними. Так и скажи, мол, пионеры смеются над капитанами советской милиции, стреляют из табельного лучше и ориентируются в политическом моменте.

– Тебе всё хиханьки, а мне обидно стало. Я вот возьму и на самом деле поставлю вопрос о ненадлежащем качестве огневой подготовки в милиции.

Чайкину после разговора с сыном тоже захотелось воскликнуть «Вот как так!» Почему дружок его сына так спокойно давит на взрослых обличенных властью мужчин? Неудивительно, что Вадик легко принял роль ведомого, а Жорку почитает за настоящего тренера. А в горотделе КГБ уже лежал рапорт на тему возникшей снизу инициативе, направленной на повышение качества боевой подготовки советской милиции. При всей своей аккуратности источник постеснялся внести в рапорт информацию о «быстром стрелке из шестого-бэ»

Начало июля запомнилось пацанам слегка пафосным перфомансом, организованным мной для повышения личностной самооценки юнитов. Но я им этого не говорил. Они привыкли, что на тренировках я называл их мальцами. Зачем? Так принято? Кем принято? Кем надо.

– Мальцы, а вы заметили, что вы сегодня весь день не отрабатываете упражнения, а деретесь?

– Да!

– А ты сам говорил, все виды ударов и защит.

– Что за наезд, Жорка?

– Стоп! То есть вы уже сами поняли, что не зассыте, если я скажу «Бой!» и мы начнем проводить спарринги.

– Кто еще зассыт!

– Давай бои! Бои давай, начальник!

– Грелку, мне, порву как Тузик!

– Тогда всё. Тогда вы не мальцы, а отроки. Сейчас проводим по последнему вольному бою на палках. Каждый дерется со мной. Очередь по жребию. Считайтесь.

– У-у-ууууууу!

Первым со мной фехтовать выпало Олегу Листратову. Понятно было, что победить он не мог, его задачей было не слиться и пытаться проводить какие-то атаки. Я взял на себя первые настоящие поединки по банальной причине – плохая защита головы и особенно лица чревата настоящими травмами. По мне попасть им особо не получится, только если я подставлю бок (а я подставлю). А свои результативные удары я смягчаю. Олег ушел в глухую защиту, ожидаемо. Неспешно атакую во всех плоскостях, чередую удары, даю ему время вспомнить тренировочный ритм обмена – пошел процесс. Время! Стоп! Нормально, отрок! Следующий в круг.

Ох, я устал