Погоня за матерью - Рекс Стаут

Мне не пришлось нажимать на кнопку звонка – дверь ее дома была открытой, а на пороге стояла сама Люси. Она не произнесла ни слова. Когда я переступил порог, она закрыла дверь и направилась к лестнице. По-видимому, она старалась забыть о стремительном развитии наших отношений, касающихся дел сердечных. Один марш по лестнице вверх, она вошла в большую комнату, закрыла дверь и сказала:

– Он спросил меня, знала ли я Эллен Тензер?

– Это естественно.

– Ты стоишь здесь и говоришь «естественно»… Если бы я не пошла к Ниро Вульфу… она не была бы убита. А теперь они знают о Вульфе, знают о ребенке… Я собираюсь рассказать им все. Поэтому я попросила тебя придти. Объясни: куда идти, кому рассказывать? Окружному прокурору? Ты пойдешь вместе со мной?

– Нет. Я могу позвонить?

– Вульфу? Зачем?

– Хочу сказать ему, что ты дала ему отставку.

– Я не говорила этого.

– Вы напуганы, миссис Вэлдон. Мы с вами обсуждали несколько раз, что будет, если они до вас доберутся. Мы договорились о том, что будем упорствовать, пока возможно. Вы позволили нам решать, где предел этих возможностей. Вы хотели, чтобы я объяснил вам законы, касающиеся отказа от свидетельских показаний, и я сделал это. Что же касается увольнения Вульфа, можете назвать это как-то иначе, например, освобождением от полномочий. Это звучит лучше. Я позвоню ему снизу.

Я хотел уйти – она вцепилась в мою руку.

– Арчи!

– Послушайте, – сказал я, – я не разыгрываю здесь спектакль. Но будь я проклят, если собираюсь сидеть на корточках, снимать с вас туфли и греть ваши холодные ноги.

Ее руки обвились вокруг моей шеи, она прижалась ко мне. Пятнадцать минут спустя мы сидели на диване с бокалами мартини, и она говорила:

– То, что ты сказал о смешивании деловых и личных отношений, глупо. Мы начали это месяц назад… я не пыталась с тобой флиртовать. Господи, как ты можешь выносить такую глупую женщину, как я.

– Не могу. Не мог.

– Что? – Она нахмурилась. – О, сверх меры благодарна. Когда ты заговорил о звонке Ниро Вульфу, я должна была думать: попросить ли тебя не звонить и что вообще мне делать дальше? А я думала: это конец. Я всегда знала, что не очень умна.

Я отпил мартини.

– Поскольку мы вернулись к делам, давай все окончательно выясним. Может быть у меня создалось неправильное впечатление. Ты все еще хочешь, чтобы расследование продолжалось?

– Да.

– Ты абсолютно уверена в том, что не переменишь своих намерений?

– Вот. – Она протянула руку и я взял ее в свою. Точно также три недели назад начались наши отношения, когда я составлял список, выбирая четверых, которые должны были нам помочь. Когда рукопожатие длится дольше положенного хотя бы одну секунду, это уже многое означает. Если вы вместе в одно и то же время решили, что хватит – прекрасно. Но если она захочет прервать отношения раньше вас или наоборот, будьте настороже: вы друг другу не подходите. В первый раз у нас с Люси все происходило одновременно, как и сейчас.

– О'кей, – сказал я. – Мне нечего тебе сказать. Ты все знаешь не хуже меня. Твои обязанности могут быть отчасти трудными, но они не сложны. Ты просто ничего не говоришь и не отвечаешь ни на какие вопросы, кто бы их не задавал. Так?

– Да.

– Если тебя пригласят к окружному прокурору, отклони это приглашение. Если сюда придет Стеббинс или еще кто-то, можешь принять его или нет, как хочешь, но ничего не рассказывай и не пытайся вытянуть из них даже намек. Что же до того, как они узнали, что ты наняла Ниро Вульфа и о ребенке, то это не имеет значения. Я предполагаю, что их мог информировать Мануэль Аптон, но я не дам и гроша, чтобы узнать подробности. Если это был Аптон, то несколько вопросов, на которые ты не станешь отвечать, будут вопросы об анонимных письмах. Они могут оказаться труднейшим пунктом для Вульфа и меня, но мы это предполагали. Четырем приглашенными он сказал, что они лежат в его сейфе. Если суд постановит предъявить их, а он скажет, что они никогда не существовали, нас могут обвинить в уничтожении улик, что намного хуже отказа от дачи свидетельских показаний. Если это произойдет, то будет весело, и я должен не забыть посмеяться.

– Арчи.

– Да.

– Всего шесть недель назад я была совсем одна. Наверху не было ребенка, я никогда не видела тебя и даже мечтать не могла, что будет так, как сейчас. И когда я говорю, что мне многое отвратительно, ты понимаешь меня, не так ли?

– Конечно понимаю, – я взглянул на часы, допил мартини, поставил бокал и поднялся. – Мне пора.

– Почему ты не останешься пообедать?

– Не могу. Половина шестого. В шесть или немного позднее наверняка зайдут Стеббинс или инспектор Кремер. Я должен быть на месте.

Она встала с дивана.

– И все, что я должна делать, это ничего не говорить, – она стояла выпрямившись, откинув назад голову. – А потом ты приедешь и расскажешь мне все. Деловые отношения.

Не знаю, в чем было дело; в ее ли словах или в том, как она их сказала, или в выражении ее глаз – как бы там ни было, но я улыбнулся, а потом рассмеялся, и она тоже засмеялась. Получасом раньше было невозможно предположить, что так скоро мы будем так хорошо смеяться вместе. Наш разговор имел хорошее завершение, и я повернулся и ушел.

Без двух минут шесть я отпер дверь нашего старинного особняка, прошел в кухню, сообщил Фрицу, что я вернулся и направился в кабинет. Люди привыкли задавать массу ненужных вопросов. Я, к примеру, спросил у Фрица, были ли телефонные звонки. Во-первых, он сказал бы мне о них сам, а во-вторых Кремер и Стеббинс почти никогда не звонили. Они просто приходили.

Как только я вошел в кабинет, с ужасным скрипом начал спускаться лифт. Вульф появился в кабинете. Обычно, прежде чем задать вопрос, он идет к своему письменному столу, но на этот раз он остановился рядом с ним, посмотрел на меня и грубо спросил:

– Ну?

– Все вполне нормально, – ответил я. – Что и следовало ожидать. Одно дело – ждать удара, другое – получить его. Она немного испугана. Ей была нужна уверенность в том, что вы еще в седле, и я дал ее. Перли спрашивал: знала ли она Эллен Тензер. Я полагаю, мы не меняем позиций.

– Да.

Он прошел к книжным полкам, взглянул на корешки книг, но ничто не привлекло его внимание. Он остановился около большого глобуса и начал медленно вращать его. Может быть, он искал то место, где могла скрываться мать брошенного ребенка, но вполне вероятно, Вульф выбирал место, где сможет остановиться, когда вынужден будет оставить этот город.

После обеда никто не пришел. Еще за столом, когда Вульф покончил с земляникой, я встал и сказал:

– Я не останусь пить кофе с вами. Если дело не срочное, полиция не приходит после обеда, а у меня что-то вроде делового свидания.

Вульф проворчал:

– Я смогу тебя найти?

– Конечно. По телефону миссис Вэлдон. Он есть на ее визитке.

– Ты сказал, что она напугана, но ты ее подбодрил. Она в самом деле в плохом состоянии?

– Нет, сэр. Она в порядке, но, возможно, она боится, что вы откажете ей в своих услугах. Она просила меня придти и доложить об итоге нашего с вами разговора.

– Болтун.

– Да. Но она не знает вас так хорошо, как я. А вы не знаете ее так, как я.

Я положил салфетку на стол и вышел.

11

Кремер пришел третьего июля, во вторник, утром. Я как раз говорил по телефону со своим приятелем об уикэнде. Когда задребезжал дверной звонок, я сказал в трубку:

– Ты знаешь, мне бы очень хотелось составить тебе компанию, но сейчас у нашего подъезда стоит полицейский инспектор, а может быть, сержант, который хочет войти. Возможно, я проведу ночь в тюрьме. Так что встретимся в суде.

Пока я вешал трубку, в дверь позвонили еще раз. Я вышел в холл, взглянул в односторонне прозрачное стекло и сообщил Вульфу, что это Кремер. Вульф лишь сжал губы. Я распахнул дверь и сказал:

– Приветствую вас. Мистер Вульф немного раздражен. Он ожидал вас вчера.

Большая часть сказанного оказалась обращенной к его спине, поскольку Кремер сразу промаршировал вниз, в холл, а затем в кабинет. Он снял старую фетровую шляпу, которую носил и зимой и летом, в дождь и зной, сел в красное кожаное кресло и взглянул на Вульфа. Молча они провели пять секунд.

Это не было началом соревнования, кто кого пересмотрит, просто они готовились к сражению.

Кремер заговорил:

– Прошло двадцать три дня… – У него был хриплый голос – необычное явление. Ему, чтобы охрипнуть, необходима была десятиминутная беседа с Вульфом. Его круглое красное лицо казалось краснее, чем всегда, но причиной этого могла быть июльская жара.

– Двадцать пять, – поправил его Вульф. – Эллен Тензер умерла в ночь на восьмое июня.

– Двадцать три с тех пор, как я был здесь. – Кремер откинулся к спинке кресла. – Что происходит? Вы в тупике?

– Да, сэр.