Акулья хватка - Джеймс Мэйо

Худ упал на кровать и отключился.

10

Над Вандомской площадью ярко светило солнце. Мсье Генри Харуэлл, владелец знаменитой галереи искусств, поклонился, целуя руку леди Кэлверт. Это был старосветский пустячок, но женщины обычно таяли, особенно иностранки. Мсье Харуэлл тешил себя мыслью, что изрядная доля успеха, который сопутствовал ему в бизнесе, зависела от целования женских ручек.

- Благодарю вас, леди Кэлверт. Спасибо, сэр Ричард. Подумайте о Делакруа. Как бы там ни было, я все же надеюсь, что все мы будем иметь удовольствие добавить Луара в вашу коллекцию. Восхитительное полотно, не правда ли?

Он доверительно понизил голос:

- Вы очень проницательны, сэр Ричард. Выбор картин сделан безупречно, - и понимающе кивнул.

- Мы подумаем. Всего доброго, Харуэлл.

- Всего доброго.

Кэлверт с супругой перешли через улицу и направились к "роллс-ройсу". Шофер услужливо придержал открытую дверцу. Они сели сзади и машина тронулась. Ричард Кэлверт вздохнул.

- Не стоит и думать о Делакруа. Но насчет Луара он прав. Картина, по-моему, очень хороша. Остается только надеяться, что он не набивает цену. Три сотни гиней - довольно кругленькая сумма.

- Он говорил, что картина висела в нескольких музеях.

- Да, в провинциальных, там хватает всякого хлама.

- Наряду с шедеврами. - Дези Кэлверт обожала, когда ей целовали руки.

- Это правда, дорогая. Луиджи Луар... Не скажу, чтобы я много знал об этом художнике.

- Но тебе понравилась картина, Дик? Да?

- Да. Хотя триста гиней мне нравятся не меньше. Жаль, что с нами нет Чарльза, сейчас бы так пригодился его совет. А раз его нет, то и не о чем разговаривать.

Машина выехала на бульвар Капуцинок в направлении площади Мадлен. Леди Кэлверт почувствовала, что перспектива покупки картины становится весьма туманной, и сделала последнюю попытку.

- А где Чарльз? Может быть, он скоро появится?

- Очень сомневаюсь, - отсутствующим голосом отозвался Кэлверт.

По его тону она поняла, что скорее всего это действительно так. Леди Кэлверт откинулась, глядя немигающим взглядом за окно. Порой она уставала сражаться с официозным миром, пытаясь завоевать внимание мужа.

Поток машин медленно продвигался по бульвару Капуцинок.

- Я и не знала, что нас сопровождает эскорт, - заметил леди Кэлверт.

- Эскорт? - он проследил за взглядом жены через лобовое стекло. Прямо перед "роллс-ройсом" стоял мотоцикл, на котором восседал французский полицейский в шлеме. Широко расставив ноги, он приподнялся, пытаясь вглядеться далеко вперед, туда, где виднелся конец огромной пробки. Наверно, увидел флажок. Кстати, он там?

- Да. - На крыле был установлен маленький "Юнион Джек". - Хотя не следовало бы, ведь мы просто ездим за покупками.

- Я считал, что полицейский эскорт состоит из ребят специального дежурного подразделения, - сказал Кэлверт, посмотрев на мотоциклиста. Странно...Должна была быть какая-то причина.

- Никогда не знаешь, какой фокус выкинут эти французы в следующий момент. Если задуматься, эскортом мы обязаны американцам. Кстати, во время пробок довольно удобная штука Они говорят, это непозволительная роскошь, когда их посол задерживается и теряет время на дорогу. В результате Сэм Хэблен получил эскорт. И срабатывает, они действительно вытаскивают из пробки. Полиция, наверное, решила прикрепить к каждому из нас по полицейскому. Хотя, я бы не сказал, что этот парень очень уж полезен.

Действительно, мотоциклист не размахивал руками, не гудел и не демонстрировал иными путями свою власть и служебное положение. Он праздно сидел на мотоцикле с выключенным двигателем. Ричард Кэлверт становился все более заинтригован.

В это время поток машин впереди начал медленно продвигаться. Полицейский мгновенно оттеснил к обочине грузовик, начал свистеть в свисток и подавать знаки шоферу Кэлверта, приглашая следовать за ним. Перемена в его поведении выглядела разительно неожиданной и странной. По крайней мере, так показалось Кэлверту. Однако...

Машины впереди сбились на одну сторону, уступая полосу движения черному "роллс-ройсу", следовавшему за мотоциклетным эскортом. Они промчались через перекресток бульвара в самый последний момент, когда мигнул глазок светофора.

- Ну вот! - расцвел Кэлверт. - Эффективно работают. Интересно, почему раньше мы никогда не пользовались их услугами?

11

Худ проснулся со страшной головной болью. Голова раскалывалась.

На прикроватной тумбочке разрывался телефон. Он протянул руку и снял трубку. Пришлось сглотнуть слюну, прежде чем он смог заговорить.

- Алло?

- Доброе утро, сэр! Какие будут пожелания по поводу завтрака? - Это был Перрин.

Худ все ещё пребывал в наваждении после событий, приключившиеся с ним накануне. Он расслабил галстук и расстегнут верхнюю пуговицу рубашки.

- Алло, сэр?

- Стакан фруктового сока. - Он облизнул губы. - И черный кофе.

- Слушаюсь, сэр.

Худ положил трубку. С минуту он полежал. Затем, несмотря на головную боль, расхохотался. Интересно, что она ему подсунула? Он не представлял, каким ещё способом мог бы выбраться из этого безумия, не выведи себя из сознания другим наркотиком.

Часы стояли. Должно быть, уже поздно. Худ встал, отпер дверь каюты и пошел в ванную. Дверь осталась приоткрытой. Он принял две таблетки от головной боли на основе, сбросил туфли, разделся и встал под душ. Пришлось слегка согнуться, потому что голова почти касалась распылителя. Открутив до упора кран холодной воды, он почему-то подумал о Ги де Мопассане, который, скитаясь по всему свету, доходил до сумасшествия, требуя все более и более холодную воду в душе - "душе Шарко, - как он говаривал, - способном свалить быка" Следовало признаться, что в этой схватке с Лобэром тоже присутствовал элемент сумасшествия.

Кто-то внес сок и кофе. Худ поинтересовался:

- Мистер Лобэр уже завтракает?

- Его нет на борту, сэр, - услышал он ответ Перрина.

- А миссис Трентон?

- Тоже нет, сэр.

- Спасибо. Вы свободны.

Перрин не ответил. Худ быстро вылез из душа, накинул на себя полотенце и вышел в каюту. Перрин уже подходил к двери, держа в руках пару коричневых туфель, в которых Худ спрятал восковой слепок ключа.

- Можете их оставить.

- Я тотчас принесу назад, сэр. Только почищу.

- Не стоит, поставьте их на место.

- Слушаюсь, сэр. - Перрин поставил туфли обратно в шкаф, поклонился и вышел. Худ нагнулся. Слепок был все ещё там. Он переложил его к себе в карман. На случай, если подвернется шанс. Хотя вряд ли.

Он стоял, завернутый в полотенце, и выглядывал в иллюминатор. Искрилась и вспыхивала морская рябь. Вдоль берега ползали морские велосипеды. Его глаза блуждали по склону горы, поднимаясь к её вершине. Там, над отвесным обрывом, стоял большой особняк с колоннами и греческим фронтоном - один из тех нелепых образчиков эпохи Эдуарда, когда миллионеры и куртизанки всей Европы застраивали побережье виллами в виде замков, неоклассических храмов и готических монастырей. Левее самолет, спускался к аэропорту Ниццы.

Худ выпил сок и налил себе чашку кофе. Тот был ароматный, крепкий и горьковатый, в самый раз. Худ решил съездить на берег. Ему хотелось выяснить, что происходит на вилле "Оливье" и узнать побольше о шофере.

Он выпил две чашки кофе и оделся, на палубе трудились матросы. Одну из групп возглавлял Насыр. Худ выглянул за борт и не обнаружил там шлюпок. Катер тоже до сих пор не вернулся.

Он небрежной походкой прошелся на корму. Там находилась маленькая рубка. Палуба с обеих сторон была перекрыта проволочным заграждением. Худ обернулся. Насыр следил за его передвижениями. Худ пересек палубное пространство, вышел к правому борту, облокотился на перила и мгновенно заметил за кормой моторную лодку. Насыр тоже перешел к правому борту и подошел поближе к Худу.

Худ закурил и расслабился, облокотившись о борт. Ему только оставалось надеяться, что Айвори не выйдет на палубу. Краем глаза он наблюдал за Насыром, которому, очевидно, приказали за ним следить. Худ смотрел на чаек, на море, незаметно разглядывая заграждение. Проволока тянулась от борта до борта, огораживая палубу, словно клеткой, футов на десять. "- Как насчет внезапно охватившего непреодолимого желания искупаться в море?" - спросил он себя, докурил сигарету и швырнул её за борт. Внизу он мог бы переодеться в легкие брюки и рубашку-поло, быстро прыгнуть за борт, и, прежде чем его схватят, добраться до лодки. Одежду придется сушить на берегу.

С палубы послышались крики - Худ обернулся, и вовремя. Произошло непредвиденное: оборвался такелажный трос и вместе с тяжеленной балкой летел прямо на Насыра. Тот в последний момент успел заметить опасность и отпрянул в сторону. Груз врезался в шлюпбалку. Насыр выпрямился, устремив мрачный взгляд в сторону матросов, которые к тому же перевернули бидон с краской и теперь жарко обсуждали случившееся. Его плечи угрожающе сгорбились, лицо исказилось яростью. Он направился в их сторону, растопырив свои гигантские клешни, как абордажные крюки.