О любви - Роман Казак-Барский

Действительно, через два дня появился Бабай ещё с пятью верблюдами. Ночью все пять верблюдов и меня, шестого, нагрузили вьюками, теми самыми зелеными ящиками, и на ночь глядя, мы тронулись в путь, то есть Варфоломеев и Бабай за проводника.

Путешествие к Каспию длилось почти месяц. Шли мы старыми караванными тропами. В степи уже гуляли холодные ветра, ночью даже бывали заморозки. Там, где мы вышли к Каспию, нас ждала самоходная баржа и прапорщик Харченко на новеньком джипе. Море мне очень понравилось. Я ещё никогда не видел столько воды. Жаль, что она была соленая.

Бабая с его верблюдами прапор отправил обратно, а мы погрузились на баржу со всеми ящиками и джипом.

Переход по морю мне не понравился. Когда под тобой качается пол - не очень приятно. Меня даже немного мутило. Прапор сказал, что нам ещё повезло - море не очень бурное, и это большая редкость в эту пору года.

Возле Баку на кавказском берегу высадились ночью. Там нас встречали пятеро кавказцев в папахах и с большим автомобилем. Они тщательно проверили качество упаковки каждого ящика, один вскрыли и вытащили оттуда цинковую коробку. Откупорили и её. В цинке ровными рядами лежали патроны. Ящики погрузили в автомобиль, отдали прапору чемоданчик и поехали. Только они удалились метров на двести, как этот самый автомобиль вместе с грузом и пассажирами взлетел на воздух в огне и дыму, разваливаясь на части. "Господи, что же это?! Спаси и помилуй", - прошептал Иоанн Денисович. "Это, Варфоломеев, значит - не рой другому яму, сам в ад попадешь. Так у тебя в Писании сказано?" - "Похоже". - "Вот поди сюда, - и прапор откинул крышку капота джипа. - Видишь этот пакет?" - "Вижу, - ответил Иоанн Денисович. - Это что?" - "Это - наша смерть. Пластиковая бомба с часовым механизмом, - и прапор вынул пакет из-под капота. - Думали, что, я складской прапор и меня можно запросто "заделать", штоб концы оборвать, падлы. Не на того напали. Все же я в Афгане в десантниках воевал. Предполагал, што они захотят нас убрать и принял меры. Заложил в ящик свой фугас. А как засек, что мне установили "подарок", я сам их и бабахнул". "Так убивец же ты, прапор, грех большой взял на себя", - "Нисколько, Варфоломеев. Только мера защиты. Так что совесть у меня чиста. А то что продал им патроны... Да, грешен. Но, как видишь, исправился. Теперь этими патронами никого не убьют. Как, зачтется мне это на том свете, Варфоломеев? Что молчишь?" - при этом прапор открыл чемоданчик. Внутри были ровно уложены пачки зеленых денег с овальными портретами какого-то мужика. Харченко достал несколько пачек и вручил Иоанну Денисовичу. - "Это твои. Ты их заработал, сопровождая караван. Вот твой паспорт, все чин-чинарем. Выдан в твоей Калужской губернии, настоящий, с визами - гостевой израильской и транзитной турецкой. Вот бумаги на Исака, что принадлежит тебе и со всеми необходимыми ветеринарными визами. Все подлинное. В твоей губернии чиновники недорого берут, но делают все, как надо. А это бумаги от Патриархата Московского, что ты есть паломник. Пойдешь с Исаком в Баку вот по этому адресу. Спросишь Абдуллу. Он мой сослуживец по Афгану. Проводит тебя до границы, поможет купить все, что нужно. Гражданскую одежду, припасы на дорогу и все такое прочее. Думаю, на границе ихней, то есть, азербайджанской, никакой охраны нету. Так что паспорт с визами предъявишь туркам. Дашь небольшой бакшиш. Одну бумажку. С них хватит. Абдулла же тебе укажет, к кому тебе нужно будет обратиться на той стороне. Тебя проводят до Измира. А там уж на пароход погрузитесь. И - до самой Хайфы. Пехом через Сирию и Ливан не ходи. И не думай даже. И Исака потеряешь, и тебе яйца оторвут, как узнают, куда ты направляешься. Денег тут тебе хватит. Еще и год-два сможешь без боюсь прожить в Святой Земле, если захочешь. Вот тебе ещё деньги, - достал пачку. - Передашь Гутману. Пусть спокойно учится. Хватит небось на учение. И нехай не думает, что тут одни только падлы и жлобы остались. Хороший он мужик, стойкий. С таким можно ходить в разведку. Ну вот и все." - "А ты куда же? Обратно в часть?" - "Не, Варфоломеев. Я уволился из этой нашей сраной армии. Поеду в Россию, займусь коммерцией. Льготы у меня как никак есть. Начальный капитал - вот он. Думаю, что это ещё и не вся моя доля из нашего общего всенародного капитала. Так что угрызений совести не чувствую. И ты также мысли, Варфоломеев. И Исак, и гроши эти - только малая толика того, што тебе положено. Будь здоров. Молись за меня и за нашу Россию".

И прапор Харченко обнял Иоанна Денисовича, подошел ко мне, похлопал своей тяжелой рукой по крупу, как тогда, в моем детстве, когда впервой меня увидел и сказал: "Прощай, Исак. Довези Иоанна Денисовича до места назначения в целости и сохранности".

Потом он сел в свой джип и уехал на север.

На востоке заалел горизонт. Море совсем упокоилось. Иоанн Денисович забрался ко мне меж горбов, я встал, и мы отправились в неблизкую дорогу, на юг, в Святую Землю, к моей милой Кэмэл.

1998, Киев