Иди сквозь огонь - Евгений Филимонов

Пара фонарей сиротливо помигивала потускневшими от времени лампами, совершенно не освещая местность. Когда-то фонарей здесь было куда больше, но их изломали, оставив лишь эти два.

Ходить здесь, глубоким вечером, мало кто решался, дурная слава закрепилась за парком давно и надёжно.

Ну а они плевали на эту славу, ещё не сформировавшаяся, но уже стая, в которой чувство локтя стало одним из главнейших – они не страшились ни чёрта ни дьявола. И злость от неудачного дня кипела в их жилах.

Когда из дальних кустов, на самой границе освещенного участка, донёсся истошный женский крик, полный мольбы и боли – они рванули туда без раздумий. Мало ли – вдруг нужна помощь. Или – фарт улыбнулся, и сегодня они не вернутся пустыми.

Более крепкий, Кирилл проломился сквозь кусты первым, где-то позади него пыхтели остальные. На оценку происходящего много времени не понадобилось – всё было до боли прозрачно и понятно. На земле жалась в позе забитого ребёнка, прикрывая разорванное на груди платье, темноволосая женщина. Она уже не кричала, вытирая текущую из носа кровь, размазывая её широкой полосой по подбородку и щекам. Неподалеку валялись босоножки и сумочка. И цветастый платок.

Красивая – почему-то отметил Кирилл, замерев на мгновение. Белеющее в прорехе разорванного платья тело притягивало взгляд, и он не знал, почему.

Над девушкой склонились два рослых мужика. Один держал в левой руке бутылку водки, в которой ещё плескалось на дне, правую руку, словно сломанную он держал на весу и чертыхался сквозь зубы:

– Ну, курва, счас получишь. Руку зашиб, прикинь, мало что не даёт, так ещё и руки об неё ломаются, – мужик гундосо рассмеялся, обращаясь к подельнику, которой стоял к Кириллу спиной, и судя по всему – расстегивал штаны. – Ну ничё, мы ей счас тоже сломаем. Слышь, курва? Или там уже всё сломано? Так ещё ловчее…

Гундосый снова рассмеялся, склоняясь над девушкой. Протянул к её груди руку, дразня и угрожая. А потом резко ухватил за лоскут платья и дёрнул. Треску платья, расходящегося до самого низа, вторил слабый крик, уже совсем беспомощный.

– Эй, – Кирилл решил внести новую сюжетную линию в происходящее. И свистнул, перебив свист двумя коленцами. Сигнал поняли – шум позади мгновенно стих. Кирилл знал, что пацаны сейчас растекаются по сторонам вбок, охватывая кусок местности, на которой их, несомненно, ждала драка – тактика пацанских разборок прошла сквозь века, и что-то новое изобретать не стоило.

– Опа. – Мужик, стоящий к нему спиной, перестал шебуршить в штанах и повернулся. Потому, как насильника повело при развороте, Кирилл понял, что противник пьян в стельку. Да и опухшее, перекошенное от давнего запоя лицо говорило о том же. Тусклые в неверном свете фонарей глаза алкаша уставились на Кирилла, и его передёрнуло. А алкаш решил разнообразить свою речь. – Паррнишшечка… Ты откуда, пацан? Чё надо?

– Гы-гы, – загундосил второй. – Тоже хочется? А хотелка-то выросла, а?

Женщина, с надеждой поднявшая голову при оклике Кирилла, услышав эти слова, затряслась и снова съёжилась на земле, пытаясь спрятаться от ставшего ещё более страшным близкого будущего.

– Мужики, вы бы женщину оставили в покое, – Кирилл не стал басить, стараясь показаться солиднее и взрослее. Эти уловки могли помочь при разборках со сверстниками, но только не с этими пьяными бугаями, видящими перед собой обычного пацана. Пусть и развитого физически, но – мальчишку. И этот мальчишка ломким, не прошедшим ещё мужское становление голосом сейчас пытался увещевать их.

Они расхохотались, пьяно пришёпетывая.

– Нет, правда. Нельзя женщин насиловать. От этого дети ненужные рождаются, – от этой фразы Кирилла насильников разобрало ещё сильнее. Они ржали конями, уставившись на смешного пацана, и тыкая друг в друга пальцами.

– Не, ты понял – от этого дети рождаются!

Тот, что держал в руке бутылку, оборвал смех и ткнул ею в сторону Кирилла.

– Слышь, пацан. Вали отседова, пока не получил. А с девкой мы уж разберёмся, что и как, не переживай.

Он поддел женщину носком ботинка, и крик боли слился с выкриком Кирилла:

– Бей!

Кирилл прыгнул на ближнего мужика. Одновременно с его прыжком кусты вокруг разродились появившимися из них пацанами. Они с дикими воплями ринулись на двух негодяев, всё ещё недоуменно пялящихся на Кирилла. Пьяные мозги не успевали отработать резкое изменение обстановки, вгоняя владельцев в состояние ступора. Впрочем, рефлексы у них никуда не делись.

Кирилл едва увернулся от выброшенного навстречу кулака, крюком выпрыгнувшего откуда-то снизу. Он знал пацанскую драку, с вознёй и прямым обменом ударов. Сейчас же им противостояли, хоть и пьяные, взрослые, весьма впечатляющих кондиций мужики.

Увернувшись, Кирилл нырнул вниз, вбивая кулак в промежность.

Нежностей эти уроды не заслуживали. Хрипло хекнув, мужик перегнулся пополам и нарвался на удар ноги налетевшего из кустов подростка.

Дальше его уже запинывали несколько пацанов, отнёсшихся к делу весьма серьёзно.

Второй мужик всё-таки успел среагировать. Марик, мальчишка помладше Кирилла, нарвался на прямой удар и лежал теперь рядом с женщиной, такой же маленькой безмолвной грудой, ещё один из спасителей схлопотал по зубам и сплёвывал кровь, упав на колени.

– Ну что, шпана… – гундосый сплюнул в сторону Кирилла. Судьба товарища, которого так и месили в сторонке, этого выродка, похоже, не интересовала. – Что будем делать-то?

Он не успел получить ответ. С земли разжавшейся пружиной прянуло тело женщины. Она что-то кричала тонким пронзительным голосом, совсем непонятное. Крик закончился визгом, а прыжок – ударом пальцами насильнику прямо в глаза. Он слепо отмахнулся рукой с бутылкой, попав вскользь ей по плечу. От удара женщину отбросило. Хрипло воя, она снова бросилась на насильника, но её оттёрли пацаны, облепившие мужика со всех сторон. Кто-то кинулся в ноги, кто-то толкнул… Пинали, как и первого, увлечённо и жёстко.

Кирилл подошёл к женщине, которая стояла, пошатываясь, в стороне и смотрела оцепенело на две туши, распростертые на земле. Они были живы, но вот за целость их рук, ног и некоторых других конечностей Кирилл не мог ручаться. Насильники получили то, что заслужили.

Он приблизился к ней. Стянул с себя свитер, порванный в горловине при падении, и протянул женщине. Она непонимающе посмотрела на протянутое, затем на Кирилла.

– Надень, – он смущённо отвёл глаза, почему-то упорно соскальзывающие на обнажённую грудь молодой женщины.

Да, теперь он уже мог разглядеть её лицо и фигуру. Высокие скулы, чёрные густые брови и, такие же чёрные, бездонные глаза – ей было лет двадцать пять. На шее болталось какое-то ожерелье, на котором Кирилл увидел несколько монет. И сопоставив платок на земле, понял.

– Рома? – у них в детдоме учился один цыганёнок. Он появился совсем недавно, но уже успел рассказать многое о жизни в кочующих таборах. Что из рассказанного соответствовало истине – Кирилл не знал.

Но запомнил кое-что.

– Роза. – женщина гордо вскинула голову, так и не взяв протянутый свитер. Стиснула руками края разорванного платья, сводя их вместе, потом резким движением перекинула волосы. Роскошная грива чёрных волос окутала её до пояса. Роза смотрела Кириллу в глаза, и он почувствовал, как у него в голове словно забегали мурашки. Мелкие-мелкие мурашки, они разбежались по всему телу, покалывая и щекоча. И – пропали. А Роза отвела взгляд и расслабилась. А потом снова посмотрела ему в глаза, но теперь её взгляд налился тяжестью и чернотой.

– Что решили с этими? – она зло кивнула на распростёртые тела.

– С ними? – Кирилл недоумённо оглянулся вслед кивку Розы. – А что с ними, они уже своё получили. Сейчас мы своё тоже возьмем, и свалим. – Пацаны шустро обыскивали одежду насильников, извлекая отовсюду всё, что могло иметь ценность.

– Кирилл, у этого гайка не снимается, – Марик, уже отошедший от полученного удара, показал Кириллу на руку гундосого. На среднем пальце у самого основания прикипел массивный перстень-печатка.

– Ломай, – буднично сказал Кирилл, и сухой треск ломаемого пальца вызвал глухой короткий стон.

Роза что-то пробормотала. Кирилл не разобрал, по-видимому, цыганка говорила на родном языке.

– Что не так? – развёл он руками. – Что? Они заработали своё. А мы берём добычу, законно.

– А, да нет, я о своём. Вы молодцы. Они заслужили полученное. Но этого мало, кости срастутся, а ума не прибавится. Это – ваша добыча. А моя месть будет потом. – От девушки полыхнуло осязаемой тёмной волной, и Кирилл снова ощутил топот мурашек, шустро пробежавших по телу.

– Что, – он облизнул пересохшие губы, глядя в чёрные глаза и вспоминая рассказы цыганёнка. – Что ты хочешь с ними сделать? Убить?

– Убить? – Роза рассмеялась, но её смех в заброшенном парке прозвучал зловеще. – Не-е-ет, смерть – это легко, молодой волчонок. Смерть – это избавление, а не наказание. Они будут жить, но не будут иметь радости от этого. Такова моя месть. – Она горделиво вскинула голову.