Баронесса, которой не было - Олеся Владимировна Стаховская

– Веренея. Что ж, и вправду, чудесное имя. Расскажи-ка мне, любезная Веренея, как я очутился в твоей комнате.

– Нешто вы не помните, сударь? – вполне искренне изумилась девица.

– Увы. Я должен был встретиться здесь с одним своим знакомым. И, если мне не изменяет память, встреча состоялась. Вот только детали ускользают от меня.

– Ох, сударь! – девица всплеснула руками. – Да как же так? Вы же, сударь, настоящий герой! Вы заступились за меня! За честь мою девичью. Меня же наемники снасильничать хотели, прямо в коридоре. Я так кричала, так кричала, на помощь звала, да все без толку. Постояльцы-то и хозяин попрятались по своим норам, как крысы трусливые. И лишь вы на мой крик откликнулись и один, безоружный, с тремя наемниками управились. Только вас во время драки по темечку – р-раз! и тюкнули, – вот вы чувств-то и лишились. И запамятовали обо всем. А я вас к себе в комнату волоком притащила, чуть спину не сорвала. Но ради такого доброго сударя мне ничего не жалко.

Веренея врала складно, как по писаному. Но что врала, Виллему было очевидно. Слишком важное дело привело его на постоялый двор. И крики трактирной подавальщицы не отвлекли бы его от цели. Да и честь свою девичью она давным-давно продала заезжему торговцу, а после за вознаграждение делила койку с постояльцами. Стал бы он безоружным бросаться на помощь потасканной прислужнице и вступать в заведомо проигрышную при таком раскладе схватку с наемниками? Отделался бы, ввязавшись в драку, одним ударом по голове? Маловероятно. Но по голове его все-таки приложили довольно ощутимо. И напали исподтишка, со спины. Возможно, позарились на туго набитый кошель, которого он не обнаружил среди своих вещей, заботливо развешенных на стуле. И пока он валялся без сознания, белоярская шпионка улизнула.

Девица, справившись со своей одеждой, помогала ему надеть мундир. Заливалась соловьем, восхваляя рыцарство и доблесть доброго сударя, и определенно переигрывала. Устав слушать лживые дифирамбы, он сжал ее горло. Не слишком сильно. Но этого хватило, чтобы она умолкла и начала сипеть.

– А теперь послушай меня, Веренея, или как там тебя на самом деле зовут. Я не спрашиваю, где мой кошелек. Понимаю, его уже не вернуть. Не спрашиваю, где твои сообщники, по чьей милости я получил по голове. Даже если ты выдашь их, у меня попросту нет времени рассчитаться с ними. Все, что мне нужно знать, так это то, куда делась девчонка, возле которой ты вчера весь вечер крутилась.

Вейка продолжала сипеть, вращая выпученными покрасневшими глазами, в которых дрожали слезы. Виллем разжал пальцы.

– Говори!

Напуганная до полусмерти служанка судорожно вдохнула, обхватив горло ладонями.

– Девчонка? – прохрипела она. – Не понимаю, о чем вы, благородный господин.

– Девчонка, переодетая в мужской наряд. Смазливая, кудрявая, синеглазая.

Вейка не сразу поняла, о ком вел речь благородный господин. Она и представить не могла, что красивый скромный паренек окажется переодетой девицей.

– Так это… ранним утром… еще до зари уехал. Уехала.

– Куда она направилась?

– Да почем же мне знать, сударь? Я у постояльцев не спрашиваю, куда и зачем они путь держат. Не мое это дело.

Сильные пальцы снова сомкнулись на Вейкиной шее.

– Не шути со мной, Веренея. Девчонка из-за собственной глупости может попасть в беду. Она повздорила с отцом и сбежала из дома. По его просьбе я ищу ее, чтобы вернуть любящему родителю, который от беспокойства сна лишился. У меня нет времени ходить вокруг да около, убеждая тебя помочь. Поэтому или ты сейчас отвечаешь на мой вопрос правдиво и без уверток, или мы идем в ратушу, где я, граф д’Оррет, выдвину обвинение против трактирной служанки Веренеи в соучастии в похищении дочери барона д’Варро. Из ратуши ты прямиком попадешь в тюрьму, а после – на виселицу. Штрафом или поркой в этом случае не отделаешься.

Вейка была не настолько безрассудна, чтобы рисковать жизнью ради неизвестной девицы. Если граф не врет и вчерашний юноша, которого она, очарованная его миловидностью и застенчивостью, собиралась приласкать совершенно безвозмездно, – благородная леди, пропавшая из отчего дома, и если к этой пропаже приплетут Вейку, последней несдобровать. В суде она сорвет голос, доказывая, что непричастна к похищению баронской дочки, что и похищения-то никакого не было. Она может призвать половину постоялого двора в свидетели, да все без толку. Что значит слово простолюдина против слова аристократа?

Спустя несколько минут Виллем д’Оррет покинул постоялый двор. Служанка, испугавшись угрозы, рассказала все, что узнала накануне из болтовни с девчонкой и ее соседом по столу. И этот рассказ подтвердил опасения графа. Белоярская шпионка направлялась в ставку герцога д’Ирва под личиной посыльного. У Виллема не было сомнений насчет ее целей. Они очевидны. Втершись в доверие к герцогу, она займется тем, для чего и была направлена в империю: сбором секретных сведений и передачей их врагу.

Барон д’Варро – редкостный простак, давший приют и собственное имя белоярской змее. Но так ли этот человек прост? Не исключено, что они заодно. Виллем, давно не навещавший Гарета, во время последнего визита заметил, что дела барона явно идут в гору. Дом отремонтирован и обставлен новой мебелью. Сад облагорожен. Слуг в поместье прибавилось. На какие деньги барон, обычно крайне стесненный в средствах, произвел столь значительные улучшения? Не получает ли он вспомоществование из белоярской казны? Не переметнулся ли на сторону извечного врага, не купился ли на щедрые посулы? Виллему не хотелось верить в предательство несостоявшегося тестя, но факты подтверждали: барон не благонадежен.

Граф торопился к границе, в ставку герцога д’Ирва. Перед отъездом он дал указание своим солдатам найти художника, который по словесному описанию нарисует баронессу, и, имея на руках ее портрет, отправиться на поиски. Виллем рассчитывал перехватить шпионку до того, как она окажется в приграничном лагере и нанесет непоправимый урон интересам империи.

Глава 4

Народу на паром набилось немало. В основном солдаты с лошадьми и повозками, груженными оружием и провиантом. Местных, переправлявшихся на ту сторону, практически не оказалось, а те, что готовились к отправке, вскоре должны были составить часть народного ополчения, про которое накануне говорил Милек. Прощаясь с мужьями, сыновьями и братьями, выли в голос, нагоняя тоску, крестьянки, и Тали с нетерпением ждала, когда судно отчалит от берега.

Плыли недолго. Другой берег смутно виднелся еще с пристани. По мере приближения к нему девушка смогла разглядеть толпу, ожидавшую судно. Людское море исступленно колыхалось. Жители приграничных сел, в спешке покинувшие свои дома и огороды, метались по берегу. Над рекой разносились мычание коров, блеянье овец и визгливая ругань до смерти напуганных баб.

Милек смачно выругался.

– Началось, – обреченно буркнул парень. От обычной жизнерадостности не осталось и следа. – В самое пекло задницу