Приключения в Ирии и на Земле (СИ) - Владимир Васильев

Ныне же дрожью было охвачено отнюдь не тело. Дрожала душа. Не вся душа. Давным-давно до меня дошло, что у каждого человека две души. Две души равны двум ипостасям. Рентген их, конечно, не обнаружит. Не найдёт их и патологоанатом. Но речь не о смерти, а о жизни. Мне легче представить эти ипостаси в двух сосудах. Если не заливать их водкой, не ширяться и быть разборчивым в том, что поглощаешь в смысле еды или, например, чтива, то такие меры каждого приведут на праведный путь. Разные те сосуды, у кого-то малые, у кого-то большие. У меня, думаю, средние, иначе говоря, совершенно не выдающиеся. Нет у меня на лбу печати гениальности. Но вот задрожал один из сосудов. Всё в нём кипит. То мне мнится, что никто не чувствует этой дрожи, то мнится, что кто-то отзывчиво воспринимает резонансы колебаний моей души.

Кто-то не пришёл на утреннее построение, что обязательно для всех по старой лагерной традиции. Кто-то, вероятно, заболел. Или же, кто-то по какой-то причине не желает видеть меня?

Выдав на разводе задание коллективу очистить прилегающие к лагерю территории от мусора, я скорым шагом направился в бывшую казарму женского батальона. Вслед за шумной толпой моих подопечных: механизаторов, доярок, электриков, механиков, прочих крестьян, из среды которых мне радостно помахал рукой знакомый лётчик.

Толпу возглавлял Семёныч. Но, в отличие от всех, он направлялся к складу, где должен был выдавать рабочие рукавицы и мешки для сбора мусора.

Три донельзя обшарпанных одноэтажных здания, думаю, производили жуткое впечатление на каждого из вновь прибывающих. Многие оконные проёмы были грубо заделаны кирпичом ещё в советское время. Минуя жилые блоки, направился к дальнему зданию, громко поименованному столовой. Она была отгорожена фанерным листом от пустующего пространства бывшей казармы, и потому, несмотря на огонь, горевший в грубо сложенной печи, в помещении заметно ощущалась прохлада.

Столовая была оборудована единственной плитой, мойкой и микроволновками, в которых Марфа молниеносно разогревала еду в контейнерах. Как правило, для важных гостей, например, Семёныча, доктора Кириллова или начальника лагеря. Все прочие были на самообслуживании и оживлённо толкались около буфета или печек. Женщины, освобождённые от ежедневной готовки, блаженствовали. А я недоумевал. Непонятно было всё: откуда у Мутанта средства для закупки провизии? зачем он держит нас всех в этой глуши?.. Вчера Марфа струхнула при моём появлении. Выдала объёмистый пакет накладных, сказав, что ни единой бумажки не передавала дагестанцам. Хахаль Мамедовны, по словам Марфы, угрожал пистолетом, но оба контейнера им пришлось вывозить без бумаг. Добавила, что принимала бумаги на контейнеры от Сергия Фёдоровича, и тот наказал ей передать бумаги товарищу Ярилову. Товаро-сопроводительные документы на двух языках — голландском и английском — имели в графах заказчика и получателя единственное имя: S. YERILOV. Как и ожидал, ни одной таможенной декларации не обнаружил. Вот такие пироги!

Интересно жить, судари и сударыни, но главное — жить интересно!

Не стал я рассуждать на тему авантюризма: меня беспокоило иное. Уложив в пакет контейнеры и фрукты, устремился к женской казарме, где ныне живёт моя отрада. Вот зайду — и брошусь в ноги к ней!..

«Что же так не везёт», — сиё восклицание не слетело с моих уст, но я разочарованно глянул на двух подруг Анюты, то ли больных, то ли притворяющихся больными. Подобно подругам, Анюта лежала под одеялом. Кашлянула. Вручил Анюте три ветви рябины, что обломал вблизи от столовой. Она чуть улыбнулась, поблагодарила меня за заботу и по поводу рябины сказала:

— Осенью одна ягода — горькая рябина. А излишняя сладость пуще горечи. Надумала я, Святослав Олегович, как вылечусь, ехать в Петербург. Мне ведь там обещали работу. Пугает меня дальний переезд. И климат в этом Зауралье, наверное, весьма суровый.

— Разве мы в Зауралье переезжаем? — спросил я.

— Так мне сказали.

Что ещё сказали Анюте, не смог выяснить. Дверь распахнулась — и встревоженный Семёныч объявил:

— Мамедовна вернулась!

Да’с, всё не по нотам! Так в романсе не пелось. Но, всё же, увидел в её глазах тревогу. Выдал её взгляд: ведомо красавице о каких-то слухах, что ходят о дагах, хотя никто ничего ещё не объявлял. Пообещав прислать доктора Кириллова, вышел следом за Семёнычем.

Он шёл не по дорожке, а по тропинке, что бежала вдоль здания среди вереска, и, дойдя до угла казармы, осторожно выглянул. У многих к старости выявляется дальнозоркость, и Семёныч доказал мне, что видит не хуже орла. Да и сам он не робкого десятка птица. И с клювом, пардон, с зубами у него отсутствие проблем: за неимением собственных его улыбка сверкает вставленными стальными. Служил не в столицах, а в тьмутаракани, а там иной уровень услуг.

— Дуры бабы! Наплели! Это не Мамедовна. Цвет тот же, но машина другая.

На дороге у нашей конторы стоял мощный Мерседес-Бенц с прицепом-контейнером. Когда мы подошли поближе, увидели молодого парня, что вертелся в кабине. Машина сверкала новеньким бежевым лаком, и парень — было видно — с благоговением присматривался, что к чему в кабине.

Дверь в контору была растворена, и перед лестницей я придержал Семёныча за локоток. Из его офиса доносился знакомый голос:

— Нелепое выкатил требование: жениться! Для меня проблем нет. Убежала одна жена, сбежит и другая. Сынок же упёрся. Говорит: хочу учиться, не хочу быть бычком-производителем.

— Да уж! Классика жанра, — звонко произнёс незнакомец. — У меня нет проблем. Сергий Фёдорович велел завтра быть готовым. Со всей семьёй. Багаж ограничил. Сказал: по чемодану на человека. До Урала недалеко. Случай представится, отправлю жену в Питер за вещичками… Да где их чёрт носит?

Через секунду незнакомец, судя по внешности, из работяг, приветствовал наше появление зычным рапортом:

— Здравия желаю, Святослав Олегович! Доставил в целости и сохранности. Ни единой царапины. Вот пакет документов на машину. Сергий Фёдорович просил передать, что новенькие прибудут через неделю. Просил также сказать, чтоб забыли… э-э… чтоб забыли о какой-то Мамедовне.

— Ясно. Как вас величать?

— Илья Великанов.

Его зычный голос явно не соответствовал маленькому росту и комплекции.

Пожав молча мощную длань Мастера, задал вопрос невеликому Великанову:

— Стало быть, вы водитель?

— Нет, по специальности я электрик. Всё остальное, так сказать, в приложении. В основном, реновацией старых моторов и генераторов занимаюсь. Для этого дела, знаете ли, особая оснастка нужна плюс голова да золотые руки.

— Говорил Сергий Фёдорович что-нибудь о нас?

— Говорил. В вашем городке в Зауралье ещё не все работы завершены. Но скоро весь жилой комплекс сдадут для эксплуатации. Я, товарищ капитан, должен как-то добраться до Питера. Вы не поможете?

— Поможем. Семёныч, где твой ПАЗ.

Администратор глянул на часы.

— Через полчаса обещал быть. Я сбегаю, потороплю.

Сегодня Семёныч не кряхтел о старости, а двигался так, словно сбросил добрый десяток лет. С какой стати такая в нём живость?

— Сейчас, Илья, езжай от конторы по дороге прямо. За третьим корпусом оставишь машину на площадке и бегом к нам.

С непроницаемым лицом мима слушал я восторженные речи Мастера о закупках, материалах и намерении создать собственную Академию. На арене совершались события, вызывавшие восторг публики, знать не знавшей об обмане и, вероятно, зловещих делах, в которые некая братия вовлекает всю эту публику. Заманивают золотом и обещаниями, дают кредиты и наличные, обеспечивают питание и зрелища, и вещают, вещают, вещают ахинею, что ушам противна. Предположим, что-то у военных получилось, и нас забросят на тот «другой Урал». Судя по привязкам, пройдёт немного времени — и на нас навалятся кланы кочевников из Степи. Горстку людей сомнут и не заметят. Не днём, так ночью. И никакое оружие не поможет. А потому требуется… многое требуется. В первую очередь, от меня и Мастера.

— Тебе, Владимир, скромнее надо быть. Назвал бы своё заведение школой или училищем, — сказал я Мастеру.

— Итальянцы, Беллини, например, да и многие другие создавали собственные академии. Почему я не могу? Всё для этой цели уже есть, а ученики — дело наживное.

— Академии итальянцев работали, выполняя разнообразные заказы. И не только живописные.

— Это ты мне говоришь?

— Тебе. Считай, выдаю тебе первый заказ. На первом этапе мне нужно эскизное решение в принципе, а на месте определимся в деталях. Не уверен, потянешь ли? Заказ серьёзный.

— А ты не сомневайся. Не бог горшки обжигает, а Мастер.

— Ладно, Мастер. На меня возложат все вопросы, связанные с безопасностью и защитой городка от набегов. Близятся смутные времена. Мне необходимо решение по фортификации, чтобы оградить вас от мародёров или бандюг. Представь: налетают большой бандой ночью. Вырежут нас — и стены твоей академии долго будут вспоминать, для чего их построили. Помимо бандитов, есть и иные угрозы. Например, дикое зверьё или крысы. Принесут крыски чумных блох — и никто не вспомнит ни о нас, ни о твоей академии. Понимаю, что такая задача почти неподъёмная для тебя. Будем вместе соображать. Я, хоть и не Чапай, но могу со здравым смыслом расставлять на столе картошку для обозначения того, где и что должно быть. Есть ноут и принтер. Здесь мне запретили выход в Интернет, но я тебе и это устрою, если дашь твёрдое слово не звонить друзьям. Один звонок или разговор по скайпу — и нас здесь накроют. ФСБ вчера здесь отметилось. В двух словах, ищи решение… Ну так как?