«Если», 1993 № 05-06 - Шарль Эннеберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты видел его? — Жорж подошел ко мне. — Чарлз, мне кажется, я тоже!
— Я не уверен, Жорж, но…
Поразительно, но именно этот «реставрированный» образ Агасфера казался мне более реальным, чем оригинал Леонардо; я был уверен, что действительно видел его. Внезапно я повернулся.
— Черт возьми, Жорж, ты понимаешь, что если твоя невероятная идея верна, то этот человек общался с самим Леонардо? И с Микеланджело, и Тицианом, и Рембрандтом?
Жорж кивнул.
— И кое с кем еще, — задумчиво добавил он.
Весь следующий месяц, после того как Жорж вернулся в Париж, я проводил меньше времени у себя в кабинете и больше на аукционах, выслеживая знакомый профиль. Но безрезультатно. Поэтому я испытал чувство взволнованного облегчения когда пять недель спустя получил телеграмму: ЧАРЛЗ ПРИЕЗЖАЙ НЕМЕДЛЕННО Я ЕГО ВИДЕЛ ЖОРЖ ДЕ СТАЛЬ.
На этот раз, пока такси везло меня от аэропорта Орли до площади Мадлен, я уже не тратил время на созерцание садов Тюильри, но чисто рефлекторно высматривал высокого человека в черной шляпе с опущенными полями, крадущегося между деревьями со свернутым в рулон холстом под мышкой. Может, Джордж окончательно сошел с ума или он действительно видел призрак Агасфера?
Когда он приветствовал меня у дверей Норманд де Си, его рукопожатие было таким же крепким, как и всегда, лицо — спокойным и ясным. Усевшись в своем кабинете, Жорж лукаво изучил меня; он был настолько уверен в себе, что мог позволить не спешить с новостями.
— Он здесь, Чарлз, — наконец сказал Жорж. — В Париже. Остановился в Ритце[4]. Он посещает все распродажи произведений мастеров XIX и XX веков. Если нам повезет, мы увидим его сегодня в полдень.
Недоверие разом вернулось ко мне, но прежде чем я успел что-либо возразить, Жорж торопливо сообщил:
— Он именно такой, как мы ожидали, Чарлз. Высокий, сильный, гордый человек, который чувствует себя своим среди богачей и знати. Леонардо и Гольбейн точно ухватили его характер: мощь, что исходит от него, — это ветер пустынь и ущелий.
— Когда ты увидел его?
— Вчера днем. Мы уже почти закончили распродажу предметов искусства XIX века, как вдруг на свет появился небольшой Ван Гог — довольно посредственная копия автора «Доброго Самаритянина». Одна из тех, что были написаны Ван Гогом во время последнего приступа безумия, полная вихревых спиралей и фигур, похожих на агонизирующих животных. Странным образом лицо Самаритянина напомнило мне Агасфера — первоначальные варианты. И тогда я посмотрел в зал. — Жорж наклонился вперед: — К моему изумлению, он был там, он сидел в первом ряду и глядел мне прямо в лицо. Я едва сумел отвести глаза. Как только начался аукцион, он предложил две тысячи франков.
— Он купил картину?
— Нет. Я вел свою игру. Мне необходимо было убедиться, что передо мной именно тот человек, которого мы ищем. В предыдущих картинах он изображался исключительно в роли Агасфера, но мало кто из современных живописцев создает «Распятия», и он мог попытаться выйти на сцену и загладить свою вину, позируя для других персонажей, например Самаритянина. Мы продолжали торги, но он дошел до 15 тысяч. И тогда я снял картину с продажи. Мне нужно было время, чтобы связаться с тобой и с полицией. Два человека Карно будут здесь сегодня в полдень. Я наплел им какую-то историю, иначе бы они не поверили. Во всяком случае, это был чертовски ловкий ход — когда я отложил этого маленького Ван Гога. Все решили, что я спятил. Наш смуглолицый друг вскочил с места и потребовал объяснений, так что мне пришлось сказать, что я усомнился в подлинности картины и желаю защитить репутацию галереи, но если буду удовлетворен, то выставлю ее уже на следующий день.
— Недурно, — прокомментировал я.
Жорж наклонил голову.
— Я тоже так думаю. Это была хитрая ловушка. Он немедленно бросился страстно защищать картину, пустившись в описание деталей этой третьесортной работы Ван Гога. Причем обратной стороны холста! Оборотной — которую натурщик и видит во время сеанса. Он оставил свой адрес на случай, если не сумеет появиться в срок.
Жорж вынул из кармана обрамленную серебром карточку и прочитал: «Граф Энрико Данилевич, вилла д'Эст, Кадикс, Коста Брава». Поперек карточки было написано: «Отель Ритц, Париж».
— «Кадикс», — повторил я. — Дали живет рядом, в порту Лигат. Еще одно совпадение.
— Возможно, больше чем совпадение. Подумай — что может каталонский мастер исполнить для нового собора Святого Иосифа в Сан-Диего? Каким будет одно из его грандиозных решений? Совершенно верно: «Распятие»! Наш приятель Агасфер выходит на очередной раунд.
Жорж вынул из среднего ящика кожаный бювар.
— Теперь слушай внимательно. Сейчас я идентифицирую модели, послужившие для написания Агасфера. У Леонардо следов не найти: у него был открытый дом — заходи, кто пожелает. Но другие мастера были более разборчивы. Гольбейну для Агасфера позировал сэр Генри Дэниелс — ведущий банкир и друг Генриха VIII. Веронезе позировал не кто иной, как член Совета Десяти, дож Энри Даниели — мы с тобой останавливались в отеле, названном его именем. В Венеции Рубенсу позировал барон Хенрик Нильсон, датский посол в Амстердаме, Гойе — известный финансист и покровитель музея Прадо Энрико да Нелла. Пуссену — знаменитый меценат герцог де Ниль!
— Это поистине удивительно!
— Действительно, Данилевич, Даниелс, Даниели, да Нелла, де Ниль и Нильсон. Ты знаешь, Чарлз, мне трудно в это поверить, но, кажется, мы поймали того, кто украл картину Леонардо!
Нетрудно представить наше разочарование, когда уже вроде бы попавшая в силки добыча не появилась в назначенный час.
Скандал с Ван Гогом, к счастью, только повысил его стоимость. Когда же пошли с молотка Кандинский и Леже, я уселся на подиуме рядом с Жоржем, обозревая публику. В таком интернациональном собрании, среди американских знатоков, английских лордов, французских и итальянских аристократов, расцвеченных небольшим благородным вкраплением дам полусвета, даже такой оригинал, как Жорж, не должен был бросаться в глаза. Тем не менее, пока мы медленно изучали каталог и фотовспышки становилось все более и более утомительными, я начал сомневаться, появится ли покупатель вообще. Его место в переднем ряду по-прежнему пустовало.
Итак, сняв с торгов картину якобы из-за сомнений в её подлинности, Жорж ничего не добился, и теперь, когда мы остались одни, наша наживка сиротливо стояла у стены.
— Он, должно быть, почуял ловушку, — прошептал Жорж после того, как служитель подтвердил, что графа Данилевича не было ни в одном торговом зале. Минутой спустя, позвонив по телефону в Ритц, мы установили, что он уже освободил свой номер и уехал из Парижа на юг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});