Учимся читать лирическое произведение - Роза Альбеткова

При входе Иисуса в Иерусалим, сообщается в Евангелии, народ славил Его и постилал свои одежды на Его пути, «а другие резали ветви с дерев и постилали по дороге»

(Мф. 21:8). Эти деревья – пальмы; люди, встречающие Иисуса, постилали пальмовые ветви. На Востоке молящиеся стоят на Всенощной праздника Входа Господня в Иерусалим с ветвями пальм, а у нас – по нашему климату – с ветками вербы.

Может быть, для лучшего восприятия этого стихотворения читателю поможет такая подробность: Муравьев подарил Лермонтову пальмовую ветку, и она хранилась у него в ящике под стеклом.

Прочитайте стихотворение.

Скажи мне, ветка Палестины:Где ты росла, где ты цвела?Каких холмов, какой долиныТы украшением была?

У вод ли чистых ИорданаВостока луч тебя ласкал,Ночной ли ветр в горах ЛиванаТебя сердито колыхал?

Молитву ль тихую читали,Иль пели песни старины,Когда листы твои сплеталиСолима бедные сыны?И пальма та жива ль поныне?

Все так же ль манит в летний знойОна прохожего в пустынеШироколиственной главой?Или в разлуке безотрадной

Она увяла, как и ты,И дольний прах ложится жадноНа пожелтевшие листы?..Поведай: набожной рукою

Кто в этот край тебя занес?Грустил он часто над тобою?Хранишь ты след горючих слез?Иль, Божьей рати лучший воин,

Он был, с безоблачным челом,Как ты, всегда небес достоинПеред людьми и Божеством?..Заботой тайною хранима,Перед иконой золотойСтоишь ты, ветвь Ерусалима,Святыни верный часовой.

Прозрачный сумрак, луч лампады,Кивот и крест, символ святой…Все полно мира и отрадыВокруг тебя и над тобой.

Вы, конечно, почувствовали напряженную, страстную вопросительную интонацию, которая делает стихотворение похожим на музыкальное произведение. Эта интонация развивается от строфы к строфе, ее создает стих – четырехстопный ямб в сочетании с синтаксическим построением, для которого характерны риторические обращения, повелительные глаголы, начинающие циклы вопросов, – скажи, поведай, вопросительные местоимения где, каких, какой, кто, разнообразные повторы, в том числе повторяющиеся синтаксические конструкции с частицей ли (ль) и союзом или (иль).

Стихотворение напоминает музыкальное произведение еще и удивительной стройностью, симметрией трехчастного построения: вопросы, обращенные к ветке (1-я строфа), – ответ тоже в форме вопросов (2-я и 3-я строфы), снова вопросы, уже о пальме (первая строка 4-й строфы), – новый ответ, опять в форме вопроса, не окончательный (4-я и 5-я строфы), еще вопросы о паломнике (две строки 6-й строфы) – и ответ, сначала в вопросительной форме (конец 6-й – 7-я строфа), а затем – итог размышлений (8-я и 9-я строфы). Эта стройность создает у читателя эстетическое чувство, ощущение красоты, совершенства художественного слова.

У читателя тоже могут появиться вопросы. Например, почему вдруг ветка пальмы, увиденная поэтом, вызвала у него такое острое переживание, вылившееся в художественной форме? Потому, ответит сам себе компетентный читатель, что речь здесь идет не только о ветке, а о чем-то более важном.

Стихотворение начинается с вопроса: «Скажи мне, ветка Палестины: / Где ты росла, где ты цвела?» На первый взгляд он может показаться странным. Неужели ветка

была украшением холмов или долины? И как это ее листы сплетали? Однако перед нами художественный образ, а здесь иные законы, чем у логики. Образ многозначен: речь идет одновременно о ветке и о пальме, и возникает пока еще неявная мысль о том, что они насильственно разлучены. И конечно, в художественном произведении в словах возникает иной, философский смысл – это уже не только ветка и пальма, это символически обозначенные судьбы людей, любящих, страдающих и гибнущих в разлуке.

Вы читаете 2-ю и 3-ю строфы, и в вашем воображении создается прекрасный образ экзотического мира, роскошные картины знойного Востока. «Восточный стиль» в русской поэзии традиционно связан с демонстрацией мужественности, стойкости характера. Имена собственные, олицетворения и метонимии (например: востока луч вместо «солнечные лучи в жарких восточных землях») помогают создать этот образ.

Затем опять следуют вопросы. Сначала речь идет о возможной счастливой судьбе: «И пальма та жива ль поныне? / Все так же ль манит в летний зной / Она прохожего в пустыне / Широколиственной главой?» Яркая картина могла бы быть воспринята с положительной эмоциональной окраской, если бы предложение не было вопросительным. Для трагического самосознания Лермонтова счастливая судьба кажется невозможной, и возникает второе предположение о горьком конце. И теперь скрытое вначале оказывается явным: с первых строк поэт развивал свою основную тему – одиночества. Ветка, как знакомый вам дубовый листок, оторвана от родного дерева, страдает от одиночества. Но здесь страдает не только ветка, страдает и гибнет в разлуке и пальма тоже. За «судьбами» ветки и пальмы мы видим трагическую судьбу поэта: его вопросы на самом деле обращены к самому себе. Избрав форму обращения «к ветке», Лермонтов, возможно, пытается скрыть внутреннее беспокойство и душевное смятение, не покидающее его чувство опасности.

Пятая строфа – эмоциональная кульминация этой темы. Обратите внимание на словесный ряд с высокой и трагической эмоциональной окраской: в разлуке безотрадной, увяла, дольний прах, жадно, пожелтевшие листы …

Все слова говорят о трагедии, о смерти. Уже слово разлука несет отрицательную эмоцию, а она еще усилена эпитетом безотрадной. Слово прах– славянизм, и потому оно создает высокую окраску и в прямом (устаревшем) значении – «земная пыль», и в другом, тоже высоком значении: «останки умершего».

А ветка тоже увяла? В стихотворении как будто об этом сказано: увяла, как и ты. Но дальнейший текст этому противоречит. Мысль обращается к тому, кто принес ветку в наш край. Его образ тоже окрашен высокой эмоцией. О нем говорит эпитет набожной рукою. И эти слова заставляют по-новому взглянуть на трагедию. Пока поэт видел только «горизонталь» – взаимоотношения любящих, разлуку, несущую гибель, – ситуация была безнадежной. Но есть еще «вертикаль», взгляд на событие в ином свете, встает вопрос о том, почему и зачем страдают разлученные. И тогда судьба ветки предстанет иначе. Ветка – символ веры…

Переходом к новой мысли явился образ паломника. Он также раздваивается: то ли это одинокий страдалец (грустил, след горючих слез), то ли человек, преисполненный глубокой веры, Божьей рати лучший воин, с безоблачным челом, небес достоин. Но явно ответ содержится во втором портрете, не только потому, что он более развернут, но потому, что и ветка тоже оказывается достойной небес (как и ты). И теперь образ поднимается до символа: ветка Палестины – Святыни верный часовой.

Перечитайте две последние строфы – какой замечательной, яркой картиной, полной умиротворения и любви, заканчивается стихотворение! Мы видим золотую икону в киоте за стеклом, горящую перед ней лампаду, крест и осеняющую святыню пальмовую ветвь, охраняющую ее, как верный часовой. Так вот для чего ветка была разлучена с пальмой! Горечь и боль одиночества побеждены верой в Бога, надеждой на спасение, в сердце воцаряется любовь: «Все полно мира и отрады».

Вспоминается стихотворение Лермонтова «Молитва» 1839 года, где поэт говорит о преодолении тяжелого состояния души в молитве: «И верится, и плачется, / И так легко, легко…» Это же ощущение передано в словах: «И счастье я могу постигнуть на земле, / И в небесах я вижу Бога» (стихотворение «Когда волнуется желтеющая нива…»). И мы вместе с поэтом проникаемся надеждой, ибо мир и отрада поселяются в душе того, кто преодолел страх одиночества, с честью выдержал удары судьбы.

«На светские цепи…»

Произведение опубликовано после смерти Лермонтова. Известно, что оно написано в 1840 году и связано с именем Марии Алексеевне Щербатовой. Поэт открывает свои чувства и мысли, вызванные впечатлением от встречи с этой женщиной. Ей также посвящены стихи «Отчего» и «Молитва» («В минуту жизни трудную…»).

На светские цепи,На блеск утомительный балаЦветущие степиУкрайны она променяла.

Но юга родногоНа ней сохранилась приметаСреди ледяного,Среди беспощадного света.

Как ночи Украйны,В мерцании звезд незакатных,Исполнены тайныСлова ее уст ароматных,

Прозрачны и сини,Как небо тех стран, ее глазки,Как ветер пустыни,И нежат и жгут ее ласки.

И зреющей сливыРумянец на щечках пушистых.И солнца отливыИграют в кудрях золотистых.

И следуя строгоПечальной отчизны примеру,В надежду на БогаХранит она детскую веру;Как племя родное,У чуждых опоры не просит,И в гордом покоеНасмешку и зло переносит.z

От дерзкого взораВ ней страсти не вспыхнут пожаром,Полюбит не скоро,Зато не разлюбит уж даром.

Что нам известно о М. А. Щербатовой? Вот сухая справка комментатора: «Мария Алексеевна Щербатова, урожд. Штерич (ум. 1879), княгиня. Лермонтов был увлечен ею в 1839–1840 гг.» («М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников»).