Стрелы и пули - Александр Дорошенко

Глава 6

Мозаика. Первые шаги на свободе

(Мир Лиарис, город Вулфгартен, столица Второй Империи, 234-й словенский полевой госпиталь).

— А ещё, у меня была кошка, Госпожа Руденгарден, или просто Рудька. Лучшая мышатница в округе. Ни одной не пропускала, каждое утро на крыльце выкладывала рядком, словно по линеечке. Знаешь, как нам завидовали соседи! Ужас! Господин кюре за неё кучу денег предлагал, но матушка сказала, что не торгует своими детьми. А у тебя есть кошка?

Мирабелла Ротт, невероятно болтливая, четырнадцатилетняя девчонка, чья остриженная под ноль голова удобно устроилась на соседней подушке, вопросительно посмотрела на Герду. Та страдальчески вздохнула и, не ответив, прикрыла глаза. Палата полевого госпиталя, отведённая для гражданских лиц, была переполнена. Пациенты лежали по два человека на койке, и только тяжелораненые могли наслаждаться комфортом одиночества. В воздухе стоял гул. Громко плакали дети, визгливо переругивались между собой две полные пожилые тётки, стонали раненные. На соседней койке, непрерывно рыдала девушка, бессильно уронившая на одеяло короткие обрубки ампутированных рук. Остро пахло формалином.

Мирабеллу, положили рядом с Гердой пару дней назад. За это время неутомимая болтунья успела несколько раз изложить своей молчаливой соседке, собственную биографию, а также биографию своей, погибшей под бомбёжкой семьи, некогда жившей на ферме в самом центре Ригской долины. Сначала, девушку страшно раздражала её болтовня, но потом она привыкла.

Герда попала в госпиталь спустя три дня после побега из бункера. К этому времени, её ступни превратились в одну открытую рану, и в какой-то момент она ясно поняла, что не способна больше идти. Ей неоднократно попадались мёртвые люди, у которых можно было без труда позаимствовать ботинки, но беглянка всё ещё оставалась воспитанной, домашней девочкой, не успевшей окончательно озвереть, так что мысль о мародерстве, просто не приходила ей в голову. По той же причине, она брезгливо отворачивалась от зловонных мусорных куч, в которых копались в поисках пищи, группы отчаявшихся людей. Все продовольственные магазины и склады, были давно разграблены, и хотя военный комендант города, славен с непроизносимой фамилией Богдановский, развернул на улицах полевые кухни, горожане боялись подходить к ним близко, зная из радиосводок Министерства Пропаганды, что безжалостные оккупанты, будучи дикарями-каннибалами, вполне способны накормить их человеческим мясом.

Герда лежала на дне глубокой воронки, глядела в медленно сереющее небо, и мысленно просила у Кая прощения, за то, что так и не смогла его найти. Сил больше не было. Она оказалась жалкой слабачкой, совсем не похожей на отважных и неутомимых девушек из приключенческих книжек.

Внезапно беглянка замерла, услышав над головой громкие шаги. Кто-то шёл уверенной походкой хозяина. Герда взглянула наверх и пискнула от ужаса. На краю воронки, стоял высокий, пожилой солдат в славенской форме. Полы выгоревшей плащ-палатки колыхались за спиной, руки привычно лежали на коротком автомате, висевшем на груди.

— Так, а это что тут ещё? — грозно спросил он и спрыгнул вниз.

Герда машинально подтянула коленки к подбородку и закрыла глаза. Из радио и кино-передач, она во всех подробностях, знала о том, как поступают оккупанты с захваченными женщинами и девушками. Шансов на спасения не было. Оставалась только робкая надежда, что он убьёт её сразу.

— Ты чего здесь лежишь, глупая? Испугалась, что ли? — добродушно спросил солдат, подходя ближе. Он нагнулся, увидел её изуродованные ноги и покачал головой. — Вот беда-то, какая. Тебя к доктору надо. Да не трясись ты так. Вот дурная девка.

Герда, конечно, не поняла, ни слова из того, что он ей говорил, но была уверена, что ничего хорошего в этом нет. И потому, когда, широкая, грубая ладонь внезапно, несколько раз, ласково прошлась по её голове, она только сильнее сжалась. Солдат неодобрительно покачал головой, затем легко, словно котёнка, поднял её с земли.

— Пошли, нечего тут валятся. Катюша тебя мигом на ноги поставит, — проговорил он и двинулся вперёд, старательно огибая кучи битого кирпича и воронки.

Спустя некоторое время, Герда сидела в крохотном дворике, на мягкой телогрейке, окружённая со всех сторон славенскими солдатами.

— На, возьми, поешь, — сказал молодой сержант, ставя рядом с девушкой закопченный котелок, с горячей кашей. Забыв обо всём на свете, девушка схватила щербатую алюминиевую ложку и принялась, обжигаясь, глотать пищу.

— Ишь, как трескает, — сказал кто-то.

— Оголодала.

— Смотри, Толян, как бы она твою ложку не сгрызла.

Расправившись с едой, девушка отставила котелок в сторону и робко поблагодарила стоявших рядом. Те ответили улыбками. Похоже, славены оказались совсем не такими страшными как о них говорили.

— Вот она, Катюша! — Солдат, принесший Герду, подвёл молодую санитарку с пепельно-серым от усталости лицом. Та присев на корточки, раскрыла брезентовую сумку с красным крестом на боку.

— Что с тобой? Ты меня понимаешь?

— Она не разговаривает по-нашему.

— Сама вижу. — Санитарка осмотрела ступни девушки и осуждающе покачала головой.

— Ты что, на битых стёклах танцевала? Разве так можно? Вон, в пятке, какой осколок сидит. Сейчас, попробую достать… Сиди смирно, не дёргайся.

— Досталось ей.

— Это точно. Ладно, сейчас перебинтую и схожу за носилками. Ты, Пётр Исаич, последи пока, чтобы её никто не обидел.

— Не бойся, Катюша, у нас ребята хорошие…

— Эй, ты что, уснула? — Мирабелла трясла Герду за плечо. — Просыпайся. Госпожа Клодтт, сказала, что мы выписываемся завтра. Правда, здорово!

— Наверное. А она не сказала, куда нас определят?

— Сказала. В какую-то команду по зачистке домов. Станем ходить, и смотреть какая квартира жилая, какая нет.

— Звучит хорошо.

— Я тоже так думаю. Это не в хлеву, навоз убирать. Вот ведь повезло!

Герда не ответила, погружённая в собственные размышления. С одной стороны, ей нужно двигаться дальше, и искать Кая. С другой… Несколько дней проведённых на улицах погружённого в хаос города, напугали её настолько, что мысль о том, чтобы куда-то идти в одиночку, приводила в ужас. В конце концов, девушка пришла к компромиссу, решив выждать время, накопить силы на лёгкой, непыльной работе, а уж потом выполнить задуманное. Уговорить саму себя порой бывает так просто…

Мозаика. Дом детства.

(Город Вулфгартен, рабочий район Соннермод, восемь дней спустя).

Нести труп оказалось очень неудобно. Герда держала его за правую ногу, Мирабелла за левую, господин Райс за руки. От длительного пребывания на жаре, тело раздулось словно дирижабль, и не хотело пролезать в узкую дверь подвала, пришлось проталкивать. К счастью покойник не обиделся на грубое обращение, ему было всё равно. Разложение настолько сильно изменило его внешность, что девушка даже не могла определить, кем он был при жизни: мужчиной или женщиной.