Уволиться? Жениться! - Татьяна Олеговна Новикова

– Н-нет… да, давайте.

Легкое движение пальцами по экрану телефона, и по кабинету разнесся ритмичный напев, под который только и хочется, что покачивать задом. Девичий голос всё глубже утягивал за собой. Мелодично и красиво, самое то для сексуальных танцев

Осталось только разобраться, как эти танцы выплясывать.

Алкоголь ударил в голову, стоило мне оказаться сверху, и сейчас растекался по телу дурманной слабостью. Я потянулась пальцами к молнии на платье, но отдернула руку. Наверное, слишком рано. Жар от щек опустился ниже, заполнил собой грудную клетку. Стало невыносимо тяжело дышать. Чисто физически захотелось стянуть ткань и выдохнуть полной грудью.

Скворцов сложил пальцы домиком. Реакция его оставалась нулевой – никакой вовлеченности в процесс.

Издевается он, что ли?!

Легкое покачивание бедрами. Я покрутилась вокруг своей оси – голова закружилась, – и застыла на месте. Дальше-то что делать? Вновь потянулась к молнии, дернула чуть увереннее. «Собачка» обожгла позвоночник холодом. Бочком повернувшись к директору, я показала обнаженное плечо.

Никакого отклика. Вообще. Ноль. Пустота. Документальный фильм по телеканалу «Культура» смотрят с большим энтузиазмом, чем мой танец.

Ах так?!

Виски бил по мозгам, и стеснение сменилось раскованностью. Признаться, ситуация начала меня заводить с первых же нот. Это же очевидно. Не вызывай Скворцов в моем теле импульсов, я бы даже не смогла вернуться в кабинет.

Романова, признайся самой себе: частичкой сознания, той, которую обычно затыкаешь, той, которая отвечает за бесшабашные поступки, ты хотела этого стриптиза.

На секунду я представила, что было бы, заставь меня Валерьевич. Да я бы сбежала не в туалет, а домой. Закатила бы скандал от одного только намека. Но когда человек тебе интересен (пусть и на уровне инстинктов), то рассудок отходит на второй план.

Да лети оно всё к чертям! Раз уж видео записывается, а назад пути нет – надо получить хоть минимальное удовольствие от процесса.

Я переступила с ноги на ногу, чуть склонилась грудью. Пусть у меня и нет третьего размера, но единичкой тоже можно похвастаться. Особенно, если с рюмки тебя унесло незнамо куда, и тело жаждет приключений.

Огладила бока, ладонями поднялась выше. По талии, к груди. Пальцы двигались медленно, перебирая складки ткани. Скворцов подался чуть вперед. Я стянула лямку со второго плеча, повернулась к директору спиной.

Молния разъехалась слишком быстро – а ведь хотелось продлить томительное ожидание. Поворот.

Страстного танца не получалось, но я увидела во взгляде Скворцова нечто большее, чем обычную издевку.

Пальцы коснулись груди и медленно потянули платье вниз. Ниже, ещё ниже. Теперь оно болталось в районе талии. На секунду меня прошибло страхом – перед директором в одном бюстгальтере! Но я вновь напомнила себе, что на пляже загораю в лифчике, пусть и купальном. Какая разница?

Спиной к Скворцову. Я огладила обнаженную кожу поясницы. Позвонок за позвонком руки поднимались по спине. Чтобы волосы не забивались в рот, пришлось собрать их обеими руками и отвести в сторону. Скрипнуло кресло. Скворцов поднялся, обошел стол и застыл сбоку от меня. Я различала его краем глаза. Надо зажмуриться. Надо, чтобы нереальное, какое-то сюрреалистичное удовольствие от танца вновь не смолкло под наплывом дикого стыда.

Плавное движение всем телом, касание губ кончиками пальцев. Полуоборот.

Платье упало к ногам. Я переступила через него (а заодно и через свою гордость), приблизившись к Скворцову ещё на шаг. Нас разделяло меньше метра, и я видела, как он рассматривает меня. Прожигает всей своей тьмой. Не отводит глаз. Не моргает. Изучает так пристально, будто в запоминании есть некий особый смысл.

Это распыляло. В отношениях с Кириллом было море нежности и заботы, но дикой, пламенной страсти – ни капли.

А тут…

Я сняла очки, чтобы не видеть выражения лица этого нахала. Всё размылось, смягчились очертания. Мир перестал искрить от животной похоти, что заполнила мускусным запахом всю комнатушку.

Кажется, я потеряла бдительность, потому что Скворцов оказался слишком близко. Вплотную. Он дышал мне в колени адским жаром, будто огнедышащий дракон. Возможно, я преувеличила от переизбытка эмоций, но по ощущениям – именно так.

Его ладонь скользнула по моей ноге. Мелкие волоски поднялись дыбом от этого – вполне реального – прикосновения. Кожа Скворцова была шершавой, а движения требовательными. По колену, внешней стороне бедра, к низу живота. Он остановился у полоски трусиков, вопросительно поднял на меня взгляд.

Я сжала ноги так сильно, что их свело от боли. Белье намокло от одних только прикосновений. Тело жаждало продолжения. Требовательных поцелуев. Жадных прикусываний. Пальцев внутри меня. Не только пальцев, но и…

Что это, настоящая жажда или последствия стресса и выпитого алкоголя?

Очевидно одно: нельзя поддаваться.

– Не надо…

Я видела, как напряглись желваки на его щеках, видела, как дрогнул кадык, как затвердели плечи. Меня взял испуг. Вдруг Скворцов не примет отказа? Вдруг попробует взять меня силой? Вдруг… я сама не смогу отказать ему ещё раз?..

Но директор сглотнул и, закусив губу, сделал шаг назад. Напряжение, от которого недавно звенел воздух, испарилось. Я села на край стола, натянула очки. Отдышалась, потому что воздуха катастрофически не хватало. Видео выключила – там изображено слишком многое. Слишком личное.

Мы оба знали, что я не должна была отказаться. Только не здесь и не сейчас. Не в секунду, когда его штаны натянулись от желания, а мое белье можно было отжимать.

Романова, ты хотела наказать босса, а в итоге чуть не отдалась ему. Это вообще адекватно? Ещё и про Люду что-то говорила.

– Держите, – Скворцов оторвал меня от раздумий, протягивая свернутый лист бумаги.

Не придумав ничего умнее, я развернула расписку. Прямо так, сидя в одном нижнем белье на столе для совещаний.

«Я не собирался увольнять твою подругу, да и станцевать просил не всерьез. Но заранее спасибо за зажигательное представление. Кстати, я догадался, что ты снимаешь компрометирующее видео. Скинешь потом мне копию?» Дата. Подпись.

Твою мать! Меня чуть не выжгло изнутри от желания, а он всё это время издевался. Вот почему рассматривал так насмешливо, вот