Белый пиар - Анна и Сергей Литвиновы

…Концерт закончился. «Пополамы» устало собирали аппаратуру. Посетители, что подтянулись во время выступления, наперебой зазывали музыкантов выпить. Заведенные поклонницы на весь бар кричали: «Еще! Мы вас любим!..» Но группа ни с кем не общалась. Видно было: мальчишки – внутри своей музыки, им тяжело дается переход из артистов в обычные люди.

Бобров взглянул на Женю, кажется, понял по лицу ее желание и решительно встал. Шепнул что-то бармену. А потом подошел к «Пополамам». Те закивали и поволокли к столику Жени тяжеленные пеньки-табуретки.

Бобров сгладил первые минуты знакомства анекдотами. С «Пополамов» постепенно спадала «концертная отстраненность», пацаны на глазах превращались в обычных первокурсников – в меру наивных, в меру циничных.

Женя взяла инициативу на себя. Теперь она играет первую скрипку. И уж постарается, чтобы ее партия под названием шикарный пресс-релиз прозвучала на уровне.

– Мне это нравится, – задумчиво проговорил Бритвин. Он прочитал пресс-релиз и теперь просматривал его второй раз. Над одним абзацем – покивал, над другим – улыбнулся.

– Ты будто двадцать лет с ними знакома… – протянул он.

– Двадцать лет назад их еще на свете не было, – улыбнулась Женя.

– Можно подумать, тебя тогда на свете много было, – поддел ее Бритвин. Он уже знал, что двадцатипятилетняя Женя Марченко стесняется своего возраста и по мере сил старается выглядеть старше.

– А эти их монологи? Сама их придумала? – Дмитрий заглянул в ее текст, зачитал:

«У Ремарка в „Трех товарищах“ есть персонаж, который называет себя „последним романтиком“. Но на самом деле последние романтики – это мы. Мы до сих пор верим в то, что жизнь – это сказка со счастливым концом. И мечтаем о настоящей любви, о крепкой дружбе, о подлинном успехе…»

Женя призналась:

– Кое-что они мне сами рассказали. Ну, а чего-то – додумала…

Бритвин поднялся. Взглянул на часы. И торжественно объявил:

– Госпожа Марченко! Вам представляется уникальная возможность сходить пообедать! А я посижу, чуток твой текст подправлю. Привнесу в него мужское начало. Делов на полчаса… Потом пойду с ним к Дубову.

В столовой Женя встретила бухгалтера Федора Степановича, грустившего над двумя морковными салатами и тарелкой скучного супа без мяса. Увидев Женю, он просиял, зазвал ее за свой столик. Поначалу Евгения держалась с ним осторожно – помнила слегка двусмысленные комплименты и приглашения в рестораны. Но вскоре расслабилась – сегодня бухгалтер вел себя безупречно. Расспрашивал Женю про университет, «Ясперс и бразерс». Сам рассказывал про двухлетнюю внучку – «редкую разбойницу».

Кушал Федор Степанович обстоятельно, осторожно. Подле его тарелок ровным рядком лежали бумажник из недешевой кожи, очешник и дискетница. Временами, задавая вопрос, главбух рассеянно менял предметы местами, всякий раз тщательно выравнивая их.

Они прообедали больше часа и вместе поднялись в офис. Федор Степанович ласково потрепал ее по плечу, заслужил неодобрительный взгляд секретарши Юли и отправился в свой кабинет. А Женя пошла к Бритвину.

Тот сидел за компьютером и бездумно смотрел на рыбок – «скринсэйверов», заполонивших экран.

– Дима… – негромко позвала она.

Он обернулся к ней. И тут же опустил глаза.

– Что, Дима?.. – тревожно выдохнула Женя.

– Дубову пресс-релиз не понравился, – сказал, как отрубил, Бритвин.

Женя побледнела. А Дмитрий твердо добавил:

– Я считаю, что Дубов не прав… – Он понизил голос и договорил: – Но ты же знаешь, что с ним спорить бесполезно…

– А что именно ему не понравилось? – потерянно спросила Женя.

– Все, – вздохнул Дмитрий. – Стиль. Интонация. Подача материала. Сказал, что ты не в теме. Что с работой не справилась.

У Жени защипало в носу. Не хватало только разреветься.

– И что теперь? – тихо спросила она.

– Ничего.

– Дима, – робко спросила Женя, – а тебе-то мой пресс-релиз правда понравился?

– Да! Да! Да! – внезапно распсиховался Бритвин. – Понравился. Что ты еще хочешь услышать?!

Женя взглянула на него. Поняла, что Дима не играет в злость. По-настоящему рассержен. И – не ею. Нужно оставить его в покое.

Женя тихонько вернулась в свой закуток и остаток дня просидела там. Тряслась, чтобы Дубов не вызвал ее на ковер.

Она умела признавать поражения. Но сегодня Женя никак не могла в него поверить. Пресс-релиз у нее получился неплохим. И Бритвину понравился… Так какого ж рожна?!

Под конец рабочего дня она позвонила Мише Боброву. Он, видно, понял по расстроенному голосу, что ей плохо, и, даже не дослушав ее, сказал:

– Я подъеду. К тебе. К шести.

– Жду, – Женя с радостью подчинилась его уверенному и твердому голосу.

Когда ровно в шесть она садилась в его «Тойоту», Миша сказал:

– Ничего сейчас не рассказывай. Поговорим на месте.

– На каком месте? – не поняла она.

– Увидишь! – загадочно улыбнулся Миша.

«Тойота» выскочила на Ленинградку – и порулила не к центру, как обычно, а в сторону Кольцевой.

Женя молчала, слушала радио. Когда вдруг закрутили «пополамовскую» песню – чуть не расплакалась.

Миша ласково погладил ее по коленке. «Тойота» уверенно мчалась справа, рядом с тротуаром.

– Все-таки – куда мы едем? – спросила Женя.

– Давай ко мне домой, – весело предложил Миша. – Здесь рядом.

– Будешь утешать? Старым как мир способом? – резко спросила Женя. Только этого ей сейчас не хватало!

– Никаких «старых способов», – строго глянул на нее, отрываясь на секунду от дороги, Миша. – Все исключительно целомудренно… Просто сегодня утром у меня была мама. Напекла пирожков. Целую гору. Кто ж их съест, если ты не поможешь?

Возражать было нечего. Женя опять замолчала.

Миша свернул куда-то в переулки. Кружил по безликим улицам, уставленным одинаково серыми панельными многоэтажками. Здесь Москва казалась еще более скучной и скученной, чем у нее в Жулебине.

– Ты отвезешь меня домой после своих пирожков? – спросила Женя.

– Да, – рассеянно ответил Бобров. – Конечно, да.

Она искоса посмотрела на Мишу. Он не отрывался от дороги. Вел машину спокойно, уверенно и быстро.

Машина зарулила во двор. Бобров припарковался.

Вышел из «Тойоты». Быстро обошел ее. Распахнул перед Женей дверцу. Подал руку. «Какая галантность, – иронически подумала она. – Привез меня кушать мамочкины пирожки… Выходит, я его очаровала?.. Он без ума? А что, прекрасная пара… И прописка у него московская… Интересно, сколько он зарабатывает?..»

Она отогнала совсем не своевременные сейчас мысли. Бобров запер машину, прошел вперед и предупредительно распахнул перед ней дверь подъезда. Входя, она украдкой взглянула на часы. Без четверти семь, уже темно. «Приличные девушки в одиночку в гости к мужчинам не ходят. Но в моем К. я считаюсь девушкой неприличной… А в Москве на то, кто к кому и во сколько ходит в гости, народу наплевать…»

В квартире Боброва женщинами не пахло. Ни цветов, ни кружавчиков в комнате.

В ванной – единственная зубная щетка. Крем для бритья. Бритвенный станок. Ни тебе сохнувших чьих-нибудь трусиков.

Аскетичный суровый быт.

Квартирка еще меньше, чем ее. Низкие потолки… Совмещенные удобства… Не успела Женя проинспектировать ванную, как на кухне ее встретила гора румяных пирожков. И огромная чашка крепкого чая.

Она вдохнула вкуснейший пирожочный дух и поняла, как голодна. Странно – впервые за неделю она нормально пообедала, а к вечеру опять проголодалась! От нервов, что ли?

– Почему пирожки теплые? – удивилась Женя.

– Подогрел в печи, – улыбнулся Миша. Видно было, что ему доставляет удовольствие ухаживать за ней. Он бухнул ей в чашку три ложки сахара – и даже сам размешал. Женя не утерпела, вгрызлась в пирожок.

Она съела пирожков, наверное, двадцать, прежде чем насытилась. Обиды и злость сегодняшнего дня отодвинулись. Сытая эйфория овладела ею. Вернулся Миша, предложил: «Пойдем в комнату. Там удобней». Она покорно встала и перешла в комнату. Села в кресло. Миша откуда ни возьмись взялся с пледом. Укрыл ей ноги. Ей вдруг стало так хорошо, как ни разу с тех пор, как умерла мама. Кто-то о ней заботился. «Хочешь вина? – спросил Миша. – Настоящее, французское». Она отрицательно покачала головой. От сытости Женя почти засыпала.

Миша включил музыку. Заиграло что-то легкое, классическое, Вивальди, кажется. Миша сел на диван рядом. Взял ее за руку. «Классическая стратегия обольщения, – лениво подумала Женя. – Ну и черт с ним!.. А почему бы не попробовать? Вдруг – с ним все получится?»

– Ты обещал мне французского вина, – лениво проговорила она.

Голос прозвучал хрипло.

Много позже, когда она уже провалилась в сон – глубокий, сладкий, без сновидений, а потом – спустя, наверное, час – в ужасе проснулась: «Где я? Что со мной?» – горел ночник, и Миша лежал рядом, опершись на локоть. Он ласково смотрел на нее и улыбался. – Спи, спи, маленькая… – Он ласково погладил ее по голове. Она доверчиво взяла мужскую руку в свои ладони. Спать совсем не хотелось.