Александр и Алестрия - Шань Са

Уабар хлопнул в ладоши. Появившийся раб поставил на стол поднос со слитками золота, рубинами, сапфирами, изумрудами, жемчугом и с поклоном удалился. Уабар выбрал из горсти камней неограненный изумруд, потер его о рукав, с задумчивым видом повертел в пальцах. У него вырвался вздох сожаления:

— О, Великий Александр, владыка Вавилона и Мемфиса! Ты один достоин владеть сокровищами Востока! Известно ли тебе, что во времена, когда земля была покрыта снегом и льдом, в краю, где находится Индия, там, где встает солнце, плескался волнами океан? В океанских пучинах царил вечный мрак, там жили драконы — покрытые чешуей морские змеи. Раз в три лунных месяца они разворачивали свои тяжелые уродливые тела и поднимались на поверхность, чтобы встретить восход. Когда всходило солнце, они извивались, переплетались и выскакивали из воды, чтобы вобрать в себя свет — свой небесный корм. Но время шло, и земля начала выступать из воды. Драконы умерли, а их огромные тела стали копями, где добывают драгоценные камни, хранящие жар солнца. Семя дракона превратилось в алмазные копи: в сердце камней заключалась жизненная сила исчезнувшего мира.

Уабар погладил бороду. Его взгляд стал отрешенным, словно он прозревал ту далекую страну, чьи богатства можно было добыть, пройдя через множество опасностей. Внезапно он досадливым жестом перевернул поднос, и драгоценности раскатились по ковру.

— Камни двадцати персидских сатрапий — щебень под ногами твоих всадников! Золото Индии тяжелее, а геммы сияют ярче! О, Великий Александр, только ты можешь стать Владыкой Азии, ты — единственный царь, достойный трона, стоящего на солнце, ты — тот герой, что обратил великие сокровища в венец славы, и я предлагаю тебе золото — много золота, чтобы ты повел за собой самую великую армию мира! В благодарность за эту скромную услугу ты проложишь для нас — тех, кто перевозит по миру цвет и вкус жизни, — бесконечную дорогу от Вавилона до самого солнца!

Уабар мне понравился. Его чувство прекрасного, его страсть к неизведанным странам, его жажда жизни придавали величие его расчетливости. Он был умен и сумел увидеть во мне союзника. Я особо оценил, как Уабар манипулировал собеседником: желая добиться цели, он выказывал щедрость и готовность подчиниться. Он предложил сделку, выгодную нам обоим: получив от купцов снаряженную на их деньги армию, я мог завоевать всю Землю.

Я отложил трубку. Снял кольца с бесценными камнями и с безразличным видом отбросил их в сторону. Они упали на драгоценности Уабара.

— Ледники тают. Моря высыхают. Драконы превращаются в алмазы, которые однажды тоже обратятся в прах. Земные блага появляются и исчезают. Александру нужны сокровища небес, океан золотых монет, принадлежащих тому, кто касается головой вершины! Там, где проходит Александр, дрожит земля, горят крепости, рушатся стены, появляются дороги. Александр вершит судьбы. Тех, кто следует за ним, ждут величие и богатство.

Уабар смотрел на меня, не отрываясь, а потом вдруг расхохотался. Зараженный его веселостью, я тоже рассмеялся и заключил этот удивительный союз между Востоком и Западом, между властью золота и силой копья.

Купцы взялись за дело, чтобы снарядить для меня войско. Желая добиться абсолютной преданности служивших Дарию солдат, они открывали тяжелые бронзовые двери всех покоев Царского города, даже висящей между небом и землей комнаты-крепости, где ждала своего освободителя спрятанная жемчужина, дочь и внучка Великих Царей.

Я ощутил ее аромат прежде, чем она появилась. Зашуршала туника, и в зале в сопровождении двух евнухов и двух нянек появилась царская дочь. Высокая, хрупкая, белокожая девушка двигалась с величавой грацией. На плечи из-под расшитого драгоценными камнями головного убора спадали завитые локонами темные волосы. Она склонилась передо мной в поклоне и опустилась на колени. Опустив глаза, принцесса ждала, чтобы я подал ей руку и скрепил союз между персами и македонянами.

Олимпия пришла бы в ярость, женись я на варварке.

Стоявшие за спиной принцессы Гефестион, Кассандр и Пердикка хранили на лицах выражение ледяной неприступности и благородного гнева. Сановники нервно обмахивались опахалами из павлиньих перьев. Они были твердо намерены покончить с династией Ахеменидов. Нетерпеливые вавилоняне мечтали о новорожденном наследнике, законном владыке Востока и Запада, будущем императоре, который сделает Вавилон центром мироздания.

Новый управитель Мацей сделал мне знак глазами, чтобы я протянул ей руку. В этой принцессе не было ни блеска, ни величия! В смиренно склонившейся передо мной девушке не звучала музыка, в ней не играли цвета, у нее было одно предназначение — выносить и родить наследника. Я ничего не чувствовал. Детский восторг, предощущение, что заветная мечта вот-вот сбудется, прошли. Принцесса не была той юной женщиной в красном, которая ждала меня на вершине утеса. Я не найду в Вавилоне драгоценнейшую из моих жемчужин.

Я выпрямился и провозгласил:

— Отныне вы находитесь под моей защитой, принцесса! Ваша мать, ваши сестры и вы сама сохраните титулы и привилегии, полагавшиеся вам при прежнем владыке. Ничего не бойтесь. Вас станут почитать, как членов моей семьи!

Кассандр кашлянул, Гефестион улыбнулся, Пердикка отер пот со лба. Сбитые с толку вавилоняне удалились. Принцесса вернулась в свою золоченую тюрьму. Я провел беспокойную ночь. Ворочаясь с боку на бок в огромной кровати Дария, я терзался вопросами. Неужели я обречен быть царем без царицы, завоевателем без наследника? Неужели любимец богов обречен на подобные жертвы?

На следующее утро Уабар попросил об аудиенции. Он не сумел навязать мне жену и явился, чтобы сделать второе и последнее предложение. Я должен был принять их веру и получить от верховного бога, источника света и создателя мира Ахурамазды, благословение называться единственным правителем над многими и единственным владыкой многого. Уабар поведал мне об учении Заратустры: Ахурамазда, всесильный крылатый бог, напомнил мне Демиурга, которого почитал Аристотель, и я, не теряя времени даром, назначил церемонию на завтра и выпроводил пораженного моей сговорчивостью Уабара.

Таинство посвящения в огромном храме началось. Жрецы молились. Я уже направился по освещенному факелами проходу, но тут возникло неожиданное затруднение. Священнослужители хотели выбрить мне голову под тюрбан, но я наотрез отказался. Споры длились три дня и разделили персов. Будущее империи было спасено, когда один из жрецов нашел в древних текстах упоминание о царе, обращенном без обривання черепа. Действо продолжилось: меня омыли в купели и облачили в пурпурную тунику, позволив оставить на голове золотой лавровый венок, преподнесенный греками и жителями Македонии.