Амстердамский крушитель - А. Баантье

Декок потер подбородок:

— Если это тебя не слишком затруднит, мне бы хотелось, чтобы ты приехал завтра днем. Мне нужны снимки дома и участка вокруг него. Можно сфотографировать большой дом и каретный сарай со всех сторон? Неплохо было бы иметь снимок отсюда до калитки и в обратном направлении. И еще — от большого дома.

— Без проблем, но я сумею сделать фотографии только к завтрашнему вечеру.

— Годится. Большое спасибо.

В комнату вошел мужчина, за ним два санитара с носилками.

— А, доктор, — начал Декок, затем замолчал, еще раз взглянул на врача и сказал: — Вы не доктор Конинг.

— Верно, — ответил врач. — Меня зовут Хан. Якоб Хан. Я коронер в Олдкерке и окрестностях, куда входит и эта часть Амстердама.

— Понятно, — сказал Декок. — Но, понимаете, я бы хотел, чтобы тело перевезли в Амстердам к доктору Рюстелоозу.

— Без проблем. Мои люди будут рады доставить труп, куда пожелаете.

В этот момент паренек лет шестнадцати протиснулся через санитаров и остановился перед Декоком.

— Тетя просит вас поторопиться… она хочет, чтобы вы начали задавать свои вопросы в доме. Семья уже устала.

Декоку показалось, что внутри у него что-то лопнуло. Он сунул руки в карманы и сжал их в кулаки. С большим трудом ему удалось скрыть охватившую его ярость и не совершить ничего опрометчивого.

— Ты скажи своей тете… — громко произнес он. Потом помолчал, справился с собой и продолжил более нормальным голосом: — Ты вот что скажи своей тете от моего имени. Теперь, когда Виллем уснул навеки, семья может еще немного пободрствовать.

Мальчик Поль исчез. Доктор Хан протянул Декоку руку.

— Это вы неплохо сказали, — засмеялся он, и они пожали друг другу руки. — Очень даже неплохо, инспектор. Я запомню. Приятно наконец иметь возможность поработать с вами.

Коронер подошел к покойнику в плетеном кресле. Он тщательно осмотрел рану и поднял глаза.

— Этот человек мертв, — возвестил он.

— Благодарю вас, доктор, — так же формально ответил Декок. По голландскому закону Виллем только теперь официально стал трупом.

Доктор махнул санитарам:

— Подождите снаружи, — сказал он. — Инспектор скажет вам, когда они закончат и можно будет забрать тело. Он также скажет, куда его везти.

— О, вы уже можете забирать тело, — сказал Декок. — Фледдер скажет, куда его доставить.

— Прекрасно, — ответил доктор и кивнул санитарам, потом повернулся к Декоку: — Вам наверняка ведомо, инспектор, что мы, коронеры, поддерживаем тесную связь. Мы в курсе, что в последнее время это не первый пожилой человек со смертельной раной головы. Было уже несколько случаев.

Фледдер услышал слова доктора. Веелен, упаковывавший свои причиндалы, тоже прислушивался. Декок огляделся и, несмотря на плохое освещение, разглядел мрачное выражение на лицах собравшихся.

— Игорь, — пробормотал Декок, — Игорь Стаблинский.

Брам Веелен отбыл со свойственным ему шумом. Ушли и безучастные санитары с трупом, с ними же удалился доктор Хан. Бригада экспертов, за исключением дактилоскописта, все еще не прибыла, и Декок уселся в одно из плетеных кресел. Он чувствовал себя расстроенным и уставшим. Отдернув рукав, он взглянул на часы. Шел уже первый час ночи, и он подивился, куда могла подеваться бригада экспертов. Он знал, что семейство Бюилдайков ждет его в большом доме, но общаться со скользким Иво и его самоуверенной теткой совсем не хотелось. Инспектор лениво следил за работой специалиста по отпечаткам пальцев, манипулирующего своими щеточками и порошком. Он производил впечатление вполне компетентного специалиста, но Декок тосковал по Крюгеру, с которым обычно работал. Ему также ужасно хотелось вернуться в привычную для себя зону в центре города, которую он считал настоящим Амстердамом.

— Никаких четких отпечатков, — пробормотал Теез, дактилоскопист из двадцать третьего участка. — Поверхности либо слишком грубые, либо слишком жирные. Некоторые поверхности выглядят так, будто их никогда не вытирали. Не могу найти ни одного стоящего отпечатка.

Декок осторожно потер лодыжки и очень удивился, не ощутив боли. Он страдал от адских болей в ногах. Напряженная работа только ухудшала его состояние. Декок давно заметил, что боль усиливается, когда он делает неверный шаг или отчаивается найти ответ. Фледдер через комнату следил за ним — он легонько и с облегчением вздохнул, когда понял, что в этот раз ноги Декока не болят.

Инспектор встал и повернулся к Фледдеру.

— Когда тут закончат, — сказал он, указывая на Тееза, — опечатай все. Если бригада появится, они будут знать, что им делать. Если нет, они смогут найти нас. Если честно, я полагаю, что эта бригада так же неуловима, как и люди, которые должны были увезти гусей.

Фледдер пожал плечами. Он твердо решил не брать на себя ответственность за работу бригады из пригорода или отсутствие оной.

— Ладно, — сказал он, — я догадался захватить из машины ленту и печать.

Декок кивнул и большим пальцем показал через плечо.

— Я начну по соседству, — сказал он. Инспектор дружески кивнул на прощание эксперту и вышел.

Декок осторожно, ступенька за ступенькой, спустился по темной лестнице. Он слышал, как возятся в углах сарая крысы. Старина Виллем, цинично подумал он, действительно нуждался в стрихнине.

Инспектор вышел через широкие двери. Под бледным лунным светом стоящие машины отбрасывали длинные тени. Все окна особняка были до сих пор освещены.

Внезапно послышался шепот.

— Ш-ш-ш… Ш-ш-ш…

Мгновенной реакцией Декока было согнуться в три погибели. Затем он устремил взгляд в направлении звука.

Из тени, отбрасываемой большой «вольво», показалась хрупкая фигурка.

— Тише… Я Пенни… помните? Я здесь со своими двумя братьями.

Декок со вздохом выпрямился и облегченно рассмеялся:

— Пенни Миллер?

Девочка кивнула:

— Да, это я. Мою маму зовут Ирмгард, и если тетя Изольда умрет, мы получим в наследство много денег.

— Это здорово.

Девочка сурово взглянула на него:

— Вы инспектор Декок, офицер полиции. Я о вас читала… про убийства и всякое разное… и я хочу вам помочь.

Она подошла поближе. На ней было длинное пальто, надетое на пижаму, на ногах слишком большие для нее тапочки. Декок взглянул на ее ноги.

— Мамины, — пояснила она.

В глазах Декока засветилось беспокойство.

— И давно ты тут ждешь?

Она поплотнее завернулась в пальто:

— Полчаса, наверное. Я видела, как ушли остальные, — и носилки унесли. Мне очень жалко дядю Виллема. Мне он нравился, он был очень милым. Всегда был готов с нами поиграть. Когда мы сюда приезжали на летние каникулы, он всегда хорошо относился ко мне и моим братьям.

Декок кивнул:

— Почему ты не осталась с остальными в гостиной?

Она решительно потрясла головой:

— Потому что… при них… я бы не посмела это сказать.

— Что?

Она сделала жест, одновременно детский и вполне взрослый для такой маленькой девочки.

— Я знаю, кто это сделал.

Декок наклонился к ней ближе и заговорил тише:

— Ты уверена, что знаешь?

Она решительно кивнула:

— Да. Дядя Исаак… я видела, как он вышел из дома с палкой и…

Несмотря на расслабленную позу, Декок чувствовал напряжение. Он посмотрел на зеленые огоньки приборной доски, которые бросали странный отсвет на его лицо, с тяжелым вздохом выпятил нижнюю губу.

Фледдер спросил:

— Допрос в доме хоть сколько-то нам помог?

Декок медленно покачал головой:

— Судя по всему, смерть Виллема застала всех врасплох. Во всяком случае, поубавилось критики в мой адрес по поводу неправильного ведения дела. Когда я вошел, старуха стояла, опираясь на трость, в окружении родственников. Она заявила, что предпочитает стоять во время допроса. Иво пришлось ее поддерживать, иначе бы она упала.

— Вам не показалось это странным?

— Да, но я не стал обращать на это особого внимания. Она ни слова не сказала о письмах с угрозами, а также по поводу того, что я не арестовал садовника. Всего лишь жесткое требование как можно быстрее найти убийцу, используя все доступные мне средства.

Фледдер хрипло рассмеялся:

— А остальные?

— Ничего. Иво придерживался своей истории. Они бурно поспорили с садовником насчет писем и по поводу меня. Разговор закончился в десять часов, и, несмотря на ранний час, все разошлись по своим комнатам и улеглись спать. Тетя Изольда позвонила Иво по домашнему телефону около половины двенадцатого и приказала ему еще раз поговорить с Виллемом насчет писем.

— И что потом?

Декок шумно и страдальчески вздохнул:

— Предположительно, Иво неохотно оделся и направился в каретный сарай. Он поднялся наверх, даже не догадываясь, что он там может обнаружить. И тут он увидел Виллема в кресле с проломанной головой. Он бросился назад к тете Изольде и рассказал ей, что случилось. Они вместе решили позвонить в полицию. Немного погодя Изольду одолело любопытство, и она велела Иво порыться в комнате Виллема.