В боях за Поднебесную. Русский след в Китае - Александр Окороков

батарея — русских офицеров — 5, китайских — 1; русских солдат — 3, китайских — 20;

инженерная рота — русских офицеров — 15, китайских — 3; русских солдат — 15, китайских — 54;

разведэскадрон — русских офицеров — 7, китайских — 2; русских солдат — 1, китайских — 27;

нестроевая рота — русских офицеров — нет, китайских — нет; русских солдат — 1, китайских — 33.

Всего в полку числилось 450 человек, из них: русских офицеров — 80, русских солдат — 39; китайских офицеров — 22 и солдат — 309.{63}

Одновременно с формированием и боевыми действиями русских частей в армии Чжан-Зун-Чана стали организовываться и русские учебные структуры для подготовки молодых офицеров. Так, в марте 1925 г. при штабе 63-й дивизии была сформирована Комендантская команда из молодежи с законченным и не до конца законченным средним образованием. В июне она была выделена в отдельную Юнкерскую роту под началом русской службы полковника Н.Н. Николаева, которая была переведена в город Цинанфу. Достигнув численности до 87 человек, в основном благодаря пополнению из Харбина, рота осенью 1925 г. была выведена на фронт и поступила под командование капитана Русина. Боевая служба роты началась боем у железнодорожной станции Фуличи с частями просоветски настроенного Чан Кайши. Затем она участвовала в сражениях за Пекин, Нанкин, Суджафу, железнодорожную станцию Фынтай и др., потеряв к этому времени младшего офицера роты полковника Штина и пять юнкеров, в том числе Б. Скрябина, Ю. Мозалевского (Музалевского), Г. Белякова — основателей молодежной эмигрантской организации «Союза Мушкетеров»{64}. Осенью 1926 г., после боевой годичной практики, юнкера были произведены в подпоручики и большей частью вошли в 104-й и 105-й полки, а также, в меньшем количестве, — 107-й, 108-й и 109-й.{65}

К этому времени относится организация и Русского военного училища, официально именовавшегося «Шандунским инструкторским офицерским отрядом». Приказ о его формировании был издан после занятия армией Чжан Зунчана провинции Шандун и переводе резиденции маршала в Цинанфу.

Первоначально курс обучения был рассчитан на полгода, затем на год и, наконец, на два года по программе военных училищ мирного времени. Преподавателями и строевыми офицерами стали генералы, штаб- и обер-офицеры русской армии.

Юнкерами зачислялись молодые люди, как окончившие средние учебные заведения, так и не закончившие, но имевшие не меньше 5 классов гимназии или реального училища. Личный состав училища носил китайскую форму, имел чины и звания, принятые в китайской армии, и получал повышенное жалованье. Содержание штата, довольствие, обмундирование, приобретение учебных пособий и т.п. осуществлялись благодаря выделяемым кредитам.

Всего через училище прошло 500 человек русской молодежи. Причем первый выпуск 1927 г. составил 43 человека, второй — в 1928 г. — 17. Отдельную полуроту в училище под командованием капитана Уварова составили 60 албазинцев[43], принятых вскоре после первого выпуска по ходатайству начальника Российской духовной миссии в Китае митрополита Пекинского и Китайского Инокентия.

Специально для первого выпуска маршалом Чжан Зунчаном был сформирован Особый полк из трех родов оружия, в котором должности младших офицеров заняли молодые подпоручики. Командиром полка был назначен полковник Квятковский — ротмистр Приморского драгунского полка русской службы, помощником — полковник Шайдицкий.

В 1928 г. во время тяжелых сражений Особый полк был выведен из боев, благодаря чему смог в значительной степени сохранить свой кадровый состав. Спустя короткое время из общей неразберихи было выведено и училище, находящееся под командованием командира роты полковника И.В. Кобылкина[44].

После расформирования Русской бригады прекратило свое существование и Русское военное училище. Распаду русской части в значительной степени способствовали общие настроения, постепенно складывавшиеся в ее рядах и приведшие к разложению личного состава.

На первом этапе борьба русских эмигрантов, потерявшая вне родины национальный смысл, все же имела, хоть и призрачный, но политический окрас. Со временем стало ясно, что война между китайскими маршалами идет в первую очередь за мелкие, меркантильные интересы, за стремление удовлетворить свои территориальные притязания и поживиться за счет ограбленного мирного населения. Ситуацию в русских рядах усугубляло и использование частей в полицейских операциях[45], а также недоверие к вышестоящему начальству, амбиции и корысть отдельных лиц. К последним, по свидетельству А. Еленевского, относился и один из организаторов Русской группы Н. Меркулов. Его стремление к власти особенно ярко проявилось после ранения командира бригады генерала Нечаева. Объявив себя начальником дивизии, Н. Меркулов арестовал непокорных ему офицеров, а начальника штаба полковника Карлова — старого боевого офицера — приказал приковать за шею цепями к стене{66}.

Действия Меркулова, судя по всему, являлись следствием давней вражды с генералом Нечаевым. Возможно, ее истоки берут свое начало еще с периода Белой борьбы в Сибири — конфликта между адмиралом А.В. Колчаком, в частях которого в чине полковника служил Н. Меркулов, и атаманом Семеновым, в рядах которого воевал Нечаев. Так или иначе, но сохранились документы, где предлагалось возглавить Русскую группу атаману Анненкову. В начале ноября 1925 г. Анненков встретился со своим атаманцем, бывшим начальником личного конвоя Ф.К. Черкашиным. Последний передал ему письмо от начальника штаба Русской группы войск в армии Чжан Цзолиня, бывшего начальника штаба 5-й Сибирской дивизии армии Колчака — М.А. Михайлова, действовавшего по поручению Меркулова. В письме предлагалось организовать под командованием Анненкова отряд из белогвардейцев в рядах Чжан Цзолиня с перспективой переключения деятельности отряда на борьбу с СССР. Анненков дал свое согласие. Решение возглавить отряд он выразил в письмах, перехваченных вскоре советской разведкой и фигурировавших в качестве обвинения на следствии и суде над атаманом.

В письме на имя М.А. Михайлова он писал: «Сбор партизан (анненковцев, находящихся в Китае. — А.О.) и их организация — моя заветная мечта, которая в течение пяти лет не покидала меня… Судя по многочисленным письмам, получаемым от своих партизан, они соберутся по первому призыву… Все это дает надежду собрать значительный отряд верных, смелых и испытанных людей в довольно непродолжительный срок. И этот отряд должен быть одним из кадров, вокруг которых сформируются будущие части… Самое главное внимание я обращал на район Кульджи, где имеется довольно большая, хорошо организованная группа, которая, несмотря на близость Совдепии, не разложилась, держится стойко, имеет связь с тайными организациями Семиречья и при первой возможности перейдет границу для активных действий…»{67}

Формирование отряда, по всей видимости, было начато. Во всяком случае, в письме бывшему анненковцу П.Д. Иларьеву, служившему при штабе Чжан Цзолиня, Анненков подтвердил свое решение возглавить отряд и поручил Иларьеву временно командовать им до его выезда с места проживания — Ланьчжоу, которое находилось в районе действий китайской Народной армии Фэн Юйсяна. Однако планам не суждено было сбыться. Атаман Анненков, согласно разработанной ОПТУ операции, был приглашен к Фэн Юйсяну и при содействии военного советника В.М. Примакова арестован и вывезен в Москву. 24 августа 1927 г. по приговору Военной коллегии ВС СССР Анненков был расстрелян{68}.

Конфликты в командном составе Русской группы, по всей видимости, продолжались и позже. На это указывает рапорт штаб-офицера для поручений при штабе 65-й дивизии Генерального штаба полковника А.А. Тихобразова от 20 февраля 1927 г. Наряду с предложениями об улучшении структуры русских частей он, в частности, отмечает: «Существование крайне неприязненных отношений между старшими начальниками, отсутствие необходимой секретности в их даже служебных взаимоотношениях ведет к развалу частей, к созданию таких же отношений среди подчиненных им лиц. Уже имеются признаки такого порядка вещей в некоторых воинских частях». И далее: «Солдатская масса, имеющая в своих рядах большой процент интелегентных лиц, не остается безучастной к происходящему и постепенно покидает ряды частей, быть может иногда и против своего желания, просто ища выхода из невозможных условий»{69}.

Немаловажными факторами, способствовавшими разложению русских частей, были также: невыполнение обязательств контракта китайской стороной, плохое обеспечение и снабжение военным снаряжением. Так, в рапорте начальника штаба 65-й дивизии 3-й армии Мукденских войск полковника Тихобразова командующему 65-й дивизии от 19 июля 1926 г. № 1648 отмечается, что на уменьшение притока волонтеров и отчасти дезертирство влияют задержка в получении жалованья, а также невыдача пособий семьям убитых и раненых{70}. В рапорте подполковника Карманова № 53 от 28 марта 1928 г. с предложениями по формированию 29-й армии приводится просьба подполковника Савранского о поставке в русскую часть сапог, так как «…многие солдаты ходят босыми»{71}. Подобные упоминания встречаются во многих документах, составленных в различные годы существования Русской группы.