О себе, Эссе - Генри Миллер

Еще там жил Джек Моргенрат, приехавший из Нью-Йорка. Он был замечательным человеком, к тому же никогда не жил в деревне. Это был прирожденный раввин. В Биг Сур он приехал, потому что мечтал жить той целомудренной жизнью, о которой был наслышан. Поначалу не знал, чем заняться, но вскоре нашел себе работу огородника и ходил по домам. Иногда заходил к нам выпить стакан вина ц просиживал часами. Мы беседовали о многом, включая религию и философию. Он был кротким, спокойным человеком, воплощением анархизма.

Потом был еще один замечательный парень, которого я вновь встретил во время своего последнего приезда в Биг

701

Сур -- Говард Уэлч, мусорщик. Он был очарователен. Приехал из Миссури. Однажды он неожиданно объявился и выразил желание примкнуть к общине Биг Сура. Он заявил: "Не знаю, что я умею делать. У меня нет никаких талантов, но я готов делать что угодно". Таким образом, поначалу он рыл канавы, мыл посуду, чинил водопровод, брался за любую случайную работу. А как-то раз обнаружил, что нам не хватает именно мусорщика. Нам запрещалось выбрасывать мусор и отбросы в океан. Мы были обязаны перевозить его в Монтерей, за сорок миль! Итак, Говард купил себе несколько огромных бочек и грузовик (кто-то его субсидировал) и каждую неделю собирал наш мусор, взимая за свои труды умеренную плату. Так зарабатывал на жизнь и отнюдь не бедствовал. Он тоже никогда и нигде по-настоящему не учился, но слушать его было одно удовольствие. Подбирал всякий хлам, притаскивал его к себе во двор, сваливал в кучу, копался в ней, сортировал и находил удивительные вещи, выброшенные людьми на помойку. Его дом заполонен этими находками -- кроватями, стульями, клетками для птиц, всем. Хочу заметить, что этот человек преуспел в жизни. Не в материальном отношении, а в выражении своей духовности. Этот человек -- счастливец. Сейчас он пишет, чертит, рисует и всему научился самостоятельно. Он не знает грамматики, даже неправильно произносит слова, но пишет! Я говорю ему: "Говард, это замечательно. Не переживай, если ничего не напечатают. Тебе нравится писать? Тогда продолжай". Он ответил: "Генри, ты -- единственный, кто направил меня на верный путь". Под этим он подразумевал: заниматься тем, что тебе нравится и ничем другим. Может быть, мусором распоряжается Бог.

Там жил еще один человек -- не помню, упоминал ли я о нем, -- с ним я познакомился сразу, как прибыл на Партингтон-ридж. Тогда мы с ним были единственными горными жителями. Он жил на вершине горы. А я -- на высоте тысяча футов. Его звали Хайме Ди Анхело, его отец был испанским послом во Франции. Хайме сбежал из Парижа в Америку 19-летним юнцом, чтобы вести жизнь ковбоя. И он им стал. Потом жил с индейцами и заделался шаманом. Он учился в университете Джонса Хопкинса -- сначала на антрополога, а позже на врача. Бегло говорил на нескольких языках. Сколотил себе хижину на самом гребне горы. Перед приездом в Биг Сур жил в Сан-Франциско на широкую ногу. В Биг Суре полностью переменил образ жизни. Жил дикарем, иногда бродил по округе абсолютно голый. Много ездил верхом, часто нагишом. В центре построенного им бетонного дома стояла огромная коло

702

да для рубки мяса. В нескольких футах от нее -- стол, заваленный иностранными словарями. Он написал книгу о происхождении разговорной речи, которую так и не опубликовали, поскольку она была слишком неортодоксальной. Добывал себе пропитание охотой и готовил на костре. Он проделал дыру в крыше, чтобы через нее выходил дым. Его постигла трагическая смерть.

В Кармел Хайлэндс у меня был друг, Эфраим Доунер, художник и прекрасный человек. По дороге домой из Монтерея, куда я ездил за покупками, я останавливался у него и мы обедали. Он был великим кулинаром. А еще мы подолгу играли в пинг-понг. Доунер был очень беден. Зарабатывал гроши. Тем не менее, когда я отправлялся в город, он ждал меня у бензозаправки, чтобы убедиться, хватит ли мне денег на бакалейные изделия. Если ему нездоровилось, он просил хозяина бензоколонки дать мне взаймы. Удивительный человек!

Через полгода после моего приезда, когда по всей округе прошел слух, что я там поселился, ко мне вереницей повалили посетители. Должен сказать, это были гости со всего света. Люди всякого звания, добрые и злые, кто только ко мне не вторгался. Часто, выполняя какую-нибудь тяжелую работу во дворе, когда ко мне заявлялся визитер, я объяснял, что у меня нет времени беседовать с ним , но, если он настаивал на разговоре, то я давал ему лопату или мотыгу и он мне помогал. И все шло своим чередом.

Я никогда не претендую на роль умельца в том деле, какое не могу делать хорошо. Все плотницкие работы брали на себя мои друзья. Я не могу прямо вбить гвоздь. У меня вообще отсутствуют способности к плотницкому делу. Мне всю жизнь везло на друзей; если я не умею что-то делать, то мне с радостью помогают в этом друзья.

Хотя я ничего не строил, безусловно, хватало другой работы, чтобы участок не зарастал кустарниками. Приходилось расчищать землю от зарослей. Не забывайте, когда я впервые приехал туда, в этих местах были буквально джунгли. Чудовищный дубняк по высоте доходил до потолка комнаты и его корни занимали площадь около половины акра, то есть большую часть участка. С помощью друга мне в основном удалось их выкорчевать. Примерно через год я принялся перекапывать весь участок размером в акр. Копал глубокие траншеи, как во время первой мировой войны, чтобы добраться до корней проклятого дубняка. Это была бесполезная работа, поскольку, по-видимому, их корни бесконечны. Я постоянно вел с ними борьбу. Даже когда спускался за почтой, у меня в руке была палка и я крошил вокруг себя заросли. Это был единственный спо

703

соб проложить себе путь. Но я ничего не строил и не крыл крышу черепицей. Черепичной кровлей занимался мой друг Доунер. Жизнь в Биг Суре была суровой. Приходилось поддерживать превосходную физическую форму. Это была очень активная жизнь. Первые год-два я каждый день поднимался и спускался с этого холма, проходил в один конец расстояние в две мили. Длинный, крутой холм. Я не только гулял, но также таскал на спине тюки, набитые всякой всячиной -бакалейными товарами, керосином для ламп, всевозможными вещами. Часто мне приходилось ходить по два раза, чтобы забрать весь этот хлам. А потом, закончив работу, каждый день я уходил бродить по холмам. Нахаживал за одну прогулку еще четыре-пять миль. Когда дети были маленькими, один из них всегда сидел у меня на закорках.

Один раз я надолго уехал в Европу с Ив, вскоре после ее приезда, а другой -еще с кем-то, что ускорило мой отъезд из Биг Сура.

Видите ли, каждый раз, женившись, я прекращал встречаться с другими женщинами. В моей жизни всегда было много женщин, но обычно я позволял себе эти шалости, если можно это так назвать, в те периоды, когда был холост. Как я уже говорил, когда меня пригласили в жюри Каннского кинофестиваля, я попросил молодую женщину, проживавшую в Биг Суре, сопровождать меня. Ив сказала, что не возражает. Но в тот же день, когда девушка прибыла в Канн, я получил от Ив телеграмму со словами:

"Подаю на развод".

Вернувшись из Европы, мы с Ив продолжали какое-то время жить вместе. Как вы понимаете, мне было нелегко жить с ней после развода, хотя мы и оставались добрыми друзьями. Все это время дети жили в Лос-Анджелесе со своей матерью, которая опять шла замуж и снова развелась. Дети умоляли меня приехать и общими усилиями воссоздать семью. Они скучали по мне, мне не хватало их, так что я согласился. Ив осталась в Биг Суре и вскоре вышла замуж за моего ближайшего соседа.

В Париже я вкусил свободы, в Биг Суре --обрел спокойствие души. Думаю, я действительно там полностью интегрировался.

Во время недавней поездки в Биг Сур я не обнаружил никаких радикальных перемен -- просто прибавилось домов и людей. Биг Сур остается почти таким же, каким был всегда. Он казался мне первозданным. И, мне кажется, так будет всегда.

Но жить я бы туда не вернулся. Эта часть моей жизни закончена. Стоит мне откуда-то переехать, и я покидаю

704

эти места навсегда. Кроме того, я больше не выдержал бы этой жизни физически. Подъемы и спуски с холма -- слишком большая нагрузка для моего артритного бедра. Но как чудесно было в Биг Суре, когда я побывал там в прошлом декабре: и дождь, и все вокруг. Боже, в ту минуту, когда я туда приехал, я спросил себя, как я мог покинуть эти места. Бодрящий воздух, бесконечная линия горизонта. Находясь на своей веранде, выходившей на безбрежный океан, я всегда думал о Китае, до которого -- тысячи миль, и о рождении нового общества, возможно, общества мирного созидательного труда.

ЖИВОПИСЬ

Важно овладеть основами мастерства. а в старости набраться храбрости и рисовать то, что рисуют дети, не обремененные знаниями.

Мое описание процесса живописи сводится к тому, что ты что-то ищешь. Думаю, любая творческая работа -- нечто подобное. В музыке извлекаешь ноту. Она ведет к следующей ноте. Одно определяет другое. Если подходить к этому философски, идея заключается в том, что твоя жизнь -- вереница мгновений. В таком случае каждое мгновение определяет последующее. Ты не должен рваться вперед, перемахивая через пять ступенек, поднимайся только на самую ближайшую, и, если можешь этого придерживаться, с тобой всегда все будет в порядке. Люди слишком далеко заглядывают, ищут окольных путей и все такое. Думайте только о ближайшем будущем. Делайте только то, что у вас перед носом. Это так просто, но, по-видимому, лишь немногие способны так жить.