Корона Тафелона (СИ) - Авербух Наталья Владимировна

Увар ответил таким взглядом, что женщина похолодела.

— Иргай говорил, — неприязненно сказал он, — я уж подумал, парень отвирается. Так, значит, по лагерю ходил невидимый лазутчик. И ты молчала, Большеногая?

— Он не лазутчик, он убийца, — ляпнула цирюльница и получила второй жуткий взгляд.

— Ещё того лучше, — осклабился наёмник. — Появится, зови меня, слышишь?

— Он меня сразу прирежет, — запротестовала цирюльница.

— Тогда скажи ему, дело есть. Его баронская милость цур Фирмин твоего дружка видеть хочет.

— Зачем он барону? — насторожилась Врени.

— Не твоего ума дело, — отмахнулся Увар. — Запомнила? Или меня зови или хоть ему скажи, чтобы ко мне пришёл. Запомнила?

— Ну, запомнила, — пожала плечами Врени.

— Иди, Юлди позови, — велел ей Увар и отвернулся.

Юлди как раз ходил кругами вокруг шатра Даки и прислушивался, не рискуя заглянуть внутрь, но не в силах отойти. Уж больно ему хотелось самому посмотреть на маленького оборотня. На зов Увара он откликнулся неохотно. Врени, пользуясь тем, что её присутствие всегда казалось уместным, топталась рядом. Интересно было, зачем монах оберсту понадобился.

— Молитву против колдовства знаешь?! — огорошил его Увар.

Юлди замялся.

— Святая молитва может отогнать вампиров, если вера тверда и сердце чисто, — высокопарно ответил он. — Но колдовство… Разве только…

— Ты не мямли, — перебил его Увар. — Зачем тебя в отряд взяли? Бери всех, кто не занят, и давай, молись с ними. Детей возьми, слышишь? Говорят, у них души чистые, может, их молитва лучше дойдёт. Весь лагерь обойдите. Карско с собой возьми, Габора ещё. Если вдруг покажется кто незнакомый — пусть поймают.

— Говорят, оборотню глаза не отведёшь, — добавила Врени, наблюдая, как округляются и без того большие глаза монаха. Наёмники обычно благочестием не отличались и компанию Юлди за вечерней молитвой не составляли.

— Ну и что? — пристально посмотрел на неё Увар. — Сможет эта мелочь почуять твоего убийцу?

Врени пожала плечами. «Твоего убийцу», скажет тоже. Она пока жива, слава Освободителю.

— Мелкая она ещё слишком. Кто её знает, что она может, а что нет.

— Ну, так натаскаем, — решил Увар. — Не сейчас, так хоть потом пригодится.

Незанятых в отряде было мало, забот хватало всем, и Юлди совсем было упал духом, но Фатей, младший брат Даки, и другие мальчишки бросили свои дела ради нового развлечения. Бедняга монах пришёл в ужас, узнав, что никто никогда не рассказывал им, кто такой Заступник, почему колдовство — это происки Врага, как был сотворён мир и при чём тут Камень, которому поклонялись в его монастыре.

Заслышав его рассказы, к ним подошли Мада с Зариной, которым, оказывается, в их степях тоже никто ничего про Заступника не говорил, и ещё Огия и Томирис, жёны соплеменников Иргая. Иргай-то был из народа, который верил в Заступника, но рядом с ними жили совсем дикие племена, которые не пойми чему поклонялись. Вот Дака с Фатеем, Мада, Зарина, Огия и Томирис были как раз из таких диких степных людей. Все они были дерзки, упрямы и строптивы, все — безоглядно храбры и готовы умереть за свою гордость или за своих товарищей. Девушек с детства учили сражаться и ездить верхом наравне с мальчиками — не для участия в сражениях, а для защиты дома и детей. До свадьбы они носили длинные косы и ворохи шёлковых юбок поверх широких, стянутых у щиколоток штанов, но оставляли открытым живот, закрывая только грудь — если, конечно, позволяла погода. Но они, казалось, и не чувствовали холода так, как другие люди.

Иргай-то и семья его отца, те были другими. Спокойней, скрытней, молчаливей. А, может, мужчины из того степного племени тоже не любили много разговаривать, только в отряде их не было. Но упрямства Иргаю и его сородичам было не занимать.

Объяснив суть и назначение молитв, Юлди обошёл лагерь вместе со своим малым войском. На всякий случай монах сжимал в одной руке чётки, а в другой — топор. Чтобы, если лазутчик объявится, сразу можно было действовать. Вчера ни Дака, ни Иргай, ни Стодол не рассказывали ничего о своих похождениях, и откуда взялся оборотень, никто так и не понял. Зато теперь, после молитв Юлди, к вечеру в лагере все были уверены, что к ним приходил кто-то невидимый и опасный, что Иргай его выслеживал, но мерзавец сумел уйти и что оборотень взят для охраны от заколдованных лазутчиков. Мол, с взрослыми надо договариваться, кто их, нелюдей, знает, а эту вырастим, воспитаем, будет врагов вынюхивать. Это слегка изменило отношение отряда к подброшенной девчонке и с Дакой снова начали разговаривать. Кто подослал невидимого соглядатая, людям оставалось только гадать. Может, старые враги Увара, может, разбойники, может, люди князя, из чьих земель недавно выехали, а, может, братья-заступники, орден, не так давно разбитый в Тафелоне. От них всего можно ожидать, они и проклятых на службу нанимали, прошлой осенью чуть её высочество Нору не убили в собственном доме.

Глава шестая

Плата духам

Отдав девочку, Магда с Вилем и Эрной сразу же ушли, не дожидаясь ни утра, ни розысков Увара. Встречаться с наёмниками в планы убийцы не входило. Пройдя через лес, они остановились в каком-то селении по дороге в ближайший город, где Виль вроде бы договорился с кем-то встретиться. Путников пустили в старый рассохшийся сарай, не рискнув открывать им двери дома. Слишком дико глядела ведьма, всё оглядывалась и отмахивалась. Такую прогонишь — плохо, приютишь — плохо. Вот и открыли сарай, где стояли плохонькие телеги, кинули по охапке сена на каждого, да принесли хлеба и мёда — чтобы зла не держали. Виль кланялся и благодарил, Магда молчала. Она слышала жадный шёпот колдовских духов, которые требовали платы за свои труды.

Эрна быстро уснула, утомлённая долгим переходом и бессонной ночью. Половину дороги её пришлось нести на руках, так девочка умаялась, и Виль по этому поводу много чего сказал. Но нёс до самого тына.

— Зря мы её отдали, — сказала ведьма, не глядя на убийцу. — Нехорошо, да и… Видел, какие люди?

— Да ничего они девчонке не сделают, — раздражённо ответил Виль. — Зато не будем слышать её скулёж.

— Она тоже их видела, — отозвалась Магда, многозначительно кивнув в угол, где ей мерещились когтистые тени. — Вот и плакала.

— Брось, Маглейн, — поморщился высший посвящённый. — Овелаалуухи опоил тебя, вот тебе и блазнит[10]. Сама рассказывала, как вас с тем волчонком рыцарским Денна дымом одурманила. Нет никаких духов. Молись Освободителю и не глазей по сторонам.

— Овелаалуухи здесь нет! Но я их слышу!

— А Эрлейн не слышит. И я не слышу. Их нет.

— А девочка…

— А она просто видела, как ты боишься. Она же животное, чует хозяйский страх. Не бывает духов. Уймись.

— А…

— Спи лучше, — проворчал Виль.

— Я их вижу!

— Как ты мне надоела, — вздохнул убийца. — Будешь ныть, дам Освобождение — и никакие духи тебя уже не достанут.

Виль, как и другие высшие посвящённые, мог освободить душу от оков мира и череды новых рождений — ударом ножа.

Магда молча отвернулась. Спать не хотелось. Она боялась, что духи придут в её сны. Иногда они это делали, иногда — нет. И всегда они что-то требовали-требовали-требовали…

— Ладно, Маглейн, — ещё тяжелее вздохнул Виль. — Чего они там от тебя хотят?

— Ты же в них не веришь, — недоверчиво отозвалась ведьма.

— Мало ли во что я верю.

— Чего могут хотеть такие духи? Крови. Жертвы. Разрушений. Боли. Смерти.

Виль присвистнул.

— Не везёт тебе, да, Маглейн? Не хотела для Освободителя постараться, теперь придётся на каких-то языческих духов вкалывать.

— Я не буду этого делать!

— Тогда спи, — буркнул Виль и больше до самого утра не разговаривал.