Земные радости - Филиппа Грегори

Викарий моргнул и заторопился.

— Полагаю, это сравнимо с работой ремесленника, когда он создает стол. Мы просто используем умения и материалы, подаренные нам Господом, чтобы сотворить что-то новое.

Джон задумался.

— Но если я выращу новую маргаритку или тюльпан, а кто-то пройдет мимо и увидит в моем саду цветок, он решит, что это работа Господа нашего, и возблагодарит Его. И ошибется. Ведь это будет уже моя работа.

— Твоя и Господа, — без запинки сказал викарий. — Потому что Господь придумал первый тюльпан, из которого ты вывел новое растение, другого цвета. Вне всяких сомнений, Божий замысел в том и состоит, чтобы дать нам массу красивых, редких и необычных вещей. Наш долг — благодарить Его и восхвалять за это.

При упоминании долга Джон согласно кивнул и поинтересовался:

— А человеческий долг — собирать эти разности?

— Может, и так, — рассудительно изрек викарий, отхлебнув немножко свадебного эля. — Только зачем человеку собирать разные виды?

— Во славу Господню, — просто ответил Джон. — Если, по замыслу Божьему, мы должны познать Его величие через огромное разнообразие растений, которые существуют в мире и которые можно создать, то во славу Господа надо сделать так, чтобы всем стало известно об обильности Его даров.

Викарий секунду размышлял, боясь ереси.

— Да, — отозвался он осторожно. — Наверняка Богу угодно, чтобы мы познали обильность Его даров, это поможет нам возблагодарить Его.

— Значит, человек, который растит чудесный сад, все равно что человек, который строит церковь, — убежденно заключил Джон. — Он показывает людям могущество Бога, как каменщик, который во славу Господню вырезает колонны и горгульи.

Поняв наконец, в чем суть этого разговора, викарий улыбнулся.

— Так вот что ты хочешь делать, Традескант? — спросил он. — Тебе мало быть просто садовником и выпалывать сорняки, ты жаждешь большего!

Возможно, Джон и стал бы протестовать, но крепкий свадебный эль хорошо над ним поработал, и гордость за свой труд была в нем чрезвычайно сильна.

— Да, — признался Традескант, — таково мое желание. Сады лорда Сесила — во славу моего хозяина; они станут великолепной оправой для его прекрасного дома и покажут всему миру, какой он великий лорд. Но сады будут и во славу Божью. Там каждый поймет, что Господь создал мир обильным и многообразным; целую жизнь можно посвятить, находя тому примеры, но так и не увидеть всего.

— Вот ты и выяснил, какова твоя жизненная цель, — шутливо заметил викарий, надеясь закончить беседу.

— Так оно и есть, — серьезно, без улыбки, промолвил Джон.

В конце обеда Гертруда встала из-за стола, и все женщины последовали за ней, кроме служанок, которые вместе с соседями победнее так напились, что не могли подняться. Элизабет больше нечего было делать в старом семейном гнезде, и она просто ждала, когда Джон тоже покинет стол. В сумерках он вышел из зала и направился в кухню, где сидели его супруга и другие женщины. Традескант взял новобрачную за руку, и они стали спускаться с горки к своему новому дому; за ними тянулся хвост кричащих и поющих родственников и соседей.

Сначала в маленькую спальню с низким потолком ступили женщины. Кузины и сводные сестры Элизабет помогли ей снять новое белое платье и облачиться в рубашку из тонкого батиста. Затем они расчесали ее темные волосы и заплели в толстую косу. На голову Элизабет надели чепец и прыснули немного розовой воды за каждое ухо. Потом все вместе уселись в тесной спальне, ожидая, когда на лестнице раздадутся голоса и обрывки песен, означающие, что новобрачный идет к супруге.

Дверь с треском распахнулась; свадебные гости с радостным энтузиазмом почти внесли Джона в комнату. Он развернулся к ним и вытолкал через порог. Женщины, столпившиеся вокруг кровати, издавали негромкие возгласы фальшивого беспокойства, тревоги и волнения.

— Мы согреем постель! Мы поцелуем невесту! — кричали мужчины, пока Джон сдерживал их в дверях.

— Я согрею ваши задницы, — пригрозил он и повернулся к женщинам. — Дамы?

Те захлопотали вокруг Элизабет, как куры в курятнике, поправляя ее чепчик и целуя в щеку; новобрачная отмахивалась от такого внимания. Наконец женщины стали выходить, ныряя под рукой Джона, твердо державшей дверь.

Многие бросали быстрый взгляд на садовника, на его сильную вытянутую руку, и думали о том, чем же Элизабет заслужила такое везение. Захлопнув дверь прямо перед носом женщин, Джон закрыл ее на засов. Самые буйные гости забарабанили в дверь.

— Впусти нас! Мы хотим выпить за ваше здоровье! Хотим проводить Элизабет до кровати!

— Убирайтесь! Мы сами выпьем за свое здоровье! — рявкнул Традескант. — И я сам уложу Элизабет в постель!

Он со смехом повернулся к супруге, и улыбка застыла на его губах. Элизабет стояла на коленях в изножье кровати и молилась, спрятав лицо в ладонях. Кто-то снова начал колотить в дверь с вопросом:

— Что ты собираешься сажать, садовник Джон? Что за семена у тебя в мешках?

Традескант выругался про себя, услышав этот грубый юмор, и удивился, что Элизабет хранит такую неподвижность и спокойствие.

— Убирайтесь! — снова гаркнул он. — Ваша забава кончилась! Идите напейтесь и оставьте нас в покое!

С облегчением он услышал, как застучали башмаки, спускаясь по лестнице.

— Утром мы вернемся посмотреть на простыни! — раздалось напоследок. — Будем ждать пятен, роскошных красных и белых пятен!

— Розы и лилии! — добавил какой-то умник. — Красные розы и белые лилии на грядке Джона Традесканта!

За этой сальной шуткой последовал еще один взрыв хохота, затем входная дверь в доме хлопнула, и гости выкатились на улицу.

— Копай глубже, садовник Джон! — донесся крик уже с улицы. — Сажай хорошенько!

Новобрачный подождал, пока нетвердые шаги не направились вверх по тропинке к единственному в деревне трактиру. Элизабет все еще стояла на коленях с закрытыми глазами и умиротворенным лицом.

Джон нерешительно опустился на колени рядом с супругой, тоже закрыл глаза и сосредоточился на молитве. Сначала он вспомнил о короле — не о телесной оболочке, которую он видел и знал, а о создании где-то на полпути между землей и небесами, о кладезе премудрости, об источнике справедливости, об отце своему народу. Подобно Господу Иисусу, король был послан Богом, явился прямо от Бога, чтобы руководить своим народом и благоразумно править. Прикосновение его величества исцеляло, он мог творить чудеса, его мантия укрывала всю нацию.

— Боже, храни короля, — искренне пробормотал Традескант.