Ничего неизменного - Наталья Игнатова

— Это поместье… — Заноза выдохнул дым, достал из кармана пепельницу, — что-то вроде поместья. Вилла с земельным участком. Называется Крестовник. Поменьше Февральской Луны, и охраняется хуже, но все равно есть, где побегать. Сейчас все покажу.

С шелестом развернулся подвешенный под потолок рулон экрана. Включился проектор. Засветился монитор ноутбука.

Столько суеты ради того, чтобы показать несколько картинок! Почему нельзя пользоваться бумажными картами, и чем цветные карандаши плохи для тактических схем? Тем, что с ними не так интересно играться?

Хасан смотрел на сменяющиеся на экране фотографии. Большой дом. Меньше, чем Февральская Луна, но без Эшивы отыскать Хольгера и Виолет в полутора десятках комнат на двух этажах будет непросто. Парк невелик. Ухожен так, что просматривается насквозь с любой стороны.

— Что с охраной?

— Слуги. Пятеро. Чем вооружены, пока неизвестно, но вряд ли огнестрел, сам знаешь.

Старые вампиры традиционно не доверяют современному оружию. Да и молодые предпочитают холодное. Считается, что оно надежней. Старые, те просто пользуются, чем привыкли. А молодые еще помнят себя живыми, чувствуют, насколько стали сильнее, и воображают, будто сила, скорость и координация делают их сверхъестественными фехтовальщиками и рубаками. Но Хольгер, как сказал Заноза, «продвинутый параноик». Нет смысла гадать, чем вооружены его Слуги, нужно просто последить за территорией, и уже по результатам наблюдений, думать над тактикой. Штурмовать охраняемые объекты приходилось не раз, но обычно при поддержке Слуг. В этой же ситуации Слуги — не помощники. Убивать вампиров должны вампиры, в крайнем случае — венаторы. А Слуги нужны, чтобы охранять хозяев днем. От тех, кто может прийти под солнцем. Не от мертвых, а от живых.

Сложность не в том, чтобы попасть в дом. Сложность в том, чтобы сделать это незаметно. Нельзя оставить Хольгеру возможность убить захваченных подростков.

Сделает он это, если поймет, что на Крестовник напали, и что нападение не отбить? Он достаточно жесток для этого, но одной жестокости недостаточно. Убивать людей на охоте или во время еды, и убивать — просто так, для удовольствия, вещи, все-таки, разные.

— Да как нефиг делать, — заявил Заноза. — Просто назло. Потому что гад. Orospu çocuğu[7].

— Необъективно.

— Он правда гад!

С этим Хасан и не спорил. Сведений насчет матери художника он не имел, но и со второй характеристикой готов был согласиться. Однако ни гадостность, ни происхождение не означали, что Хольгер непременно захочет убить детей, прежде чем убьют его самого. А вот использовать их как заложников — это он может. Тидеман рассказал, что живых держат в подвале. Значит, при штурме нужно будет попасть туда раньше Хольгера. 

— Выясни, сколько лет Слугам. Прослушивание телефонов — на Арни. Наблюдение… — Хасан поразмыслил, — по двое Слуг, кроме камер. Так оно надежней.

— Рискованно, — Заноза погасил окурок, защелкнул крышку пепельницы, — там пятеро Слуг, скорее всего, старых. Старше твоих. Небезопасно даже днем.

— Перед людьми можно поставить задачу, и они ее выполнят в меру своего разумения и усердия. А камеры можно только установить. У них ни усердия, ни разумения.

— Это да. Ни залезть, куда не надо, ни выбрать, за кем следить, ни смыться вовремя. Ок. Траффик агента мы уже сниффим, оператора и айпи Хольгера знаем, соты захватим, за домом последим. И когда скажешь, тогда и на штурм.

Снова и не без успеха Заноза притворился дисциплинированным умницей. Оставалось надеяться, что те слова, которые Хасан не понял, не подразумевают ничего слишком рискованного, грозящего срывом рейда.

Глава 5

главное, смертный, помни, что по ночам

снаружи гораздо опаснее, чем внутри:

внутри тепло, в очаге разожжен огонь,

внутри семья, спокойствие и уют.

снаружи по темным дорогам бредет другой. снаружи ночные песни поют.

другие.

Сегодня цветок был без письма. Пурпурный, крупный, с изящно вырезанными лепестками и темно-золотой сердцевиной, он пах сладко и сильно, как большинство ночных цветов. Незнакомый. Не тарвудский. Заноза принес его сам. Из дома, наверное. Большинство незнакомых цветов, которые он притаскивал, были из его парка. А вот те, что присылал, сопровождая письмами — все с Тарвуда. И среди них тоже попадались такие, каких Берана никогда не видела.

Правда, она и цветами никогда не интересовалась. Надо быть англичанином, чтобы одинаково сильно любить и оружие, и цветы. А Берана была родом с Гибралтара. Хоть и не сказала бы точно, какой она национальности.

Какой-то. В ее времена значение имело вероисповедание, а не кровь. Если ты не иудей, конечно. Им-то, бедолагам, хоть принимай христианство, хоть оставайся в вере отцов, одинаково несладко приходилось.

— Он из твоего парка? — спросила Берана, понюхав цветок и оглядываясь в поисках бутылочки, куда его можно было бы поставить. — Красивый. Спасибо.

— Он с Болот, — Заноза взмахнул рукой, указывая на запад. Звякнули браслеты под рукавом. — С западного края. Там целые заросли цветочных кустов и полно зверья, но нет ни одного достойного упоминания чудовища.

— А стрелять там можно?

— Если еще подальше уехать, то, да.

Берана прихлопнула ладонью по стойке и нетерпеливо огляделась. Сегодня у нее была вечерняя смена, и уже приближалась ночь. Ана вот-вот должна была сменить ее. Хотелось бы, чтоб поскорее.

Раз зашла речь о том, чтоб уехать подальше, значит, можно будет пострелять.

Все думали, что на Тарвуде не работает огнестрельное оружие. Только Заноза и Берана знали, что это не так. То есть, еще знал сеньор Мартин и сеньора Лэа тоже. Но сеньор Мартин вообще все знал, он же демон. А сеньора Лэа была очень недовольна тем, что пистолеты стреляют, и хотела, чтоб это оставалось тайной. Чтобы все подряд не начали заказывать в Порту огнестрел, а то ведь все друг друга поубивают.

Берана не понимала, почему без пистолетов никто друг друга не убивает, а с пистолетами начнут, но Заноза к мнению сеньоры Лэа прислушивался. Он ее, вообще, очень… Берана не могла подобрать подходящего слова, «уважал» было не то, «любил», наверное, тоже. В общем, Заноза сеньору Лэа очень — и всё. И поэтому, чтобы пострелять из пистолетов, они забирались куда-нибудь подальше, где не бывал никто из тарвудцев. Чаще всего — на Болота. Занозе там нравилось. Его, наверное, манили сырость и туманы, и лягушки с комарами. Он же англичанин. Беране на серых равнинах с рощицами серых деревьев и кустов стало бы скучно, но с Занозой не заскучаешь.