Девственница (ЛП) - Райз Тиффани

Что-то перевернулось в сердце Элли, как ручка телескопа. Впервые Элли посмотрела в окуляр материнского сердца, и теперь, в этот момент, свет сфокусировался и Элли увидела то, что видела ее мать - дочь, которую она не понимала, влюбленную в могущественного, опасного мужчину вдвое старше нее, который не мог заняться с ней любовью не причинив боли. И каждый день она боялась, что он зайдет слишком далеко и убьет ее единственного ребенка. Каждый раз, когда ее мать смотрела на Элли, она видела именно это. На какую-то секунду Элли тоже это заметила.

- За штору, - сказала сестра Аквинас. - Я сейчас приду.

Одурманенная своим видением, Элли сделала как ей было сказано, зашла за штору и в оцепенении села на больничную кушетку.

Сестра Аквинас подошла с полотенцем в руке. Она бросила его на столик и положила руки по обе стороны от шеи Элли.

- Как ты себя чувствуешь? - спросила она.

- О... я в порядке, - ответила Элли

- Ты уверена? У тебя глаза красные. Ты что, на наркотиках сидишь?

- Ничего противозаконного. Меня немного тошнило.

- Тебя рвало?

- Несколько раз.

- Ты беременна?

- С вечера понедельника - нет.

Сестра Аквинас уставилась на нее. Но это было лишь одно моргание, одна пауза.

- Выкидыш?

- Нет.

- Понятно. - Сестра Аквинас сделала глубокий вдох. - Хирургический или медикаментозный?

- Медикаментозный.

- Миферпрекс? - спросила сестра Аквинас.

- Да.

- Когда?

- Первая таблетка в понедельник. Вторая - в среду.

- Сегодня пятница, - сказала сестра Аквинас. – Значит, пять дней. - Она говорила сама с собой. - Ты была у врача после среды?

- Нет.

- Насколько сильным было кровотечение?

- Очень. Очень сильное.

- Сейчас меньше?

- Намного.

- Ты принимаешь что-нибудь еще? - Сестра Аквинас достала отоскоп и осмотрела уши Элли.

- Больше ничего.

- Тебе должны были дать Тайленол или Компазин.

- У меня есть на них рецепт, - ответила Элли. - Но мне было слишком плохо, чтобы идти в аптеку.

- Тебе никто не помог? Отец?

- Нет.

Сестра Аквинас тяжело выдохнула.

- Именно в такие моменты я вспоминаю, почему стала монахиней.

Элли усмехнулась.

- Потому что вы ненавидите мужчин?

- Нет. Потому что я больше не хотела проходить через все это в одиночку.

- Спасибо, что вы так добры ко мне, - ответила Элли.

- Я врач. Только потому, что я не согласна с некоторыми медицинским процедурами, не значит, что я не изучала их в медицинской школе.

- Вы врач? Я думала, вы монахиня.

- Я и то и другое. У меня тут есть обезболивающее. Могу дать что-нибудь от тошноты, если нужно.

- Думаю, с меня хватит рвоты.

- Возможно, кровотечение будет продолжаться еще несколько недель. Это нормально. Но я хочу, чтобы ты вернулась сюда через неделю. Мы сможем сделать УЗИ.

Элли уставилась на нее широко раскрытыми глазами.

- Вы можете здесь такое делать? У вас тут много залетевших монахинь?

Сестра Аквинс улыбнулась.

- Камни в почках. Насмотрелась на них.

- Понимаю. - Элли легла на кушетку, а сестра Аквинас принялась ощупывать ее живот. - Со мной все будет в порядке, не так ли?

- В порядке? Физически - да. Все будет в порядке. Эмоционально и духовно? Это только между тобой и Богом. Но если и есть место, где ты можешь поговорить с Богом, то это здесь.

- Я не сожалею о содеянном, - сказала Элли, и верила каждому своему слову.

- Гордыня - грех, юная леди.

- Запишите это на мой счет.

- Бог видит сердце, - все что ответила сестра Аквинас.

Сестра Аквинас продолжила поверхностный осмотр. Она больше ничего не говорила ни о выборе Элли, ни о ее духовном состоянии. Но когда Элли сняла футболку, сестра Аквинас замерла. Лишь на мгновение, и в отличие от матери-настоятельницы, никаких католических ругательств не было отпущено.

- Все не так плохо, как кажется, - сказала Элли. - Только синяки и рубцы.

- Это сделал с тобой мужчина, от которого ты забеременела?

- Да, - ответила Элли. Это не было ложью. Сорен пробыл в Риме десять недель, и за это время Кингсли был ее единственным любовником. Не было сомнений, кто отец.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сестра Аквинас нежно положила руку на макушку Элли. Это было похоже на благословение, но Элли не понимала, что сделала, чтобы заслужить благословение.

- Бог видит сердце, - снова произнесла сестра Аквинас. На этот раз это не прозвучало как банальность. На этот раз это прозвучало как извинение.

Сестра Акивнас нанесла какую-то мазь на ее синяки и дала недельный запас легких анальгетиков. Элли с благодарностью приняла таблетки. Было бы здорово снова избавиться от боли. Что еще лучше таблеток, сестра Аквинас принесла поднос с едой. Разогретые остатки ужина, но Элли съела все до единой крошки.

- Лучше? - спросила сестра Аквинас, когда пришла за подносом.

- Намного. Почти человек.

- Хорошо. Нам нравятся люди здесь, - ответила она с улыбкой. - Сестра Мэри Джон скоро вернется. Ложись и отдохни немного.

Отдых звучал просто божественно. И отдых был божественным. Подушка под ее головой ощущалась облачком. Простые белые хлопковые простыни можно было назвать шелком. Она была в безопасности, наконец-то в безопасности. И вот теперь, наконец-то она смогла заснуть.

Элли закрыла глаза.

Затем услышала шум.

Она села на кушетке, сердце ее бешено колотилось в груди.

Казалось, по собственной воле ее тело заставило ее подняться на ноги, а ноги - двинуться вперед. Ее шаги привели ее к окну в лазарете. Было уже далеко за два часа ночи, и на многие мили вокруг было темно. Элли видела луну и звезды, и легкое отражение их на холмах, полях и лесах, окружавших аббатство. Больше она ничего не видела. Но ей и не нужно было этого видеть. Она услышала.

- Что там? - спросила сестра Аквинас, подойдя к ней. - Там машина?

- Нет, - ответила Элли глухим и испуганным голосом. - Мотоцикл.

- Откуда ты знаешь?

- Я разбираюсь в машинах, - ответила она. - И я разбираюсь в мотоциклах. Это Дукати 907 I.E. 1992 года. Черный.

Сестра Аквинас усмехнулась.

- Ты знаешь цвет?

- Это был единственный год, когда они выпускались в черном.

Монахиня прищурилась и выглянула в темноту ночи.

- Твой знакомый? - спросила она, глядя на Элли с любопытством в глазах.

Элли отступила на шаг от окна.

Затем еще один шаг

И еще один. Она покачала головой.

- Нет.

Глава 8

2015

Шотландия.

- Я не знал, - сказал Кингсли, и Нора посмотрела на него.

- Чего ты не знал? - спросила она.

- Не знал, что тебе было так тяжело. - Кингсли оперся спиной о столбик кровати у изножья и его взгляд блуждал по ее лицу. - Я не знал о боли.

- Через пару дней все было в порядке. Сильные судороги, вот и все. Женщины привыкли к ним. - Она пожала плечами. Прошлое осталось в прошлом. Она все еще помнила эту боль, но не было причин рассказывать Кингсли, насколько хорошо она ее помнила.

- Нам с тобой следовало быть более осторожными, - сказал Кингсли.

- Мы были связаны жидкостью. Это то, что мы делаем. И этот риск мы берем на себя, - ответила Норм. - Я не виню тебя. Или себя. Уже нет. Неурядицы случаются, верно?

- Мне жаль, что ты прошла через это в одиночку, - сказал Кингсли. - Я давно должен был это сказать.

Она улыбнулась ему, благодарная за эти слова.

- Ты хотел детей, и я знала об этом. Это было бы слишком по-садистски, даже для меня, заставить тебя держать меня за руку в течение всего процесса.

- Я думал... - Начал Кингсли и остановился.

- Продолжай, - вмешался Сорен. - Наконец-то мы об этом заговорили. Продолжай.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Я думал, что потерял свой единственный шанс стать отцом, - признался Кингсли. - Я убедил себя в этом, вот почему я не был рядом с тобой так, как должен был быть.