Вы не гаджет. Манифест - Джарон Ланир

Хоть и не окончательно, но этого хаоса можно избежать обычным способом, замедлив процессы выборов и судебных разбирательств. Как с басами. Успокаивающий эффект упорядоченной демократии дает больше, чем сглаживание аристотелевской борьбы за консенсус. Он также уменьшает потенциал неожиданного перехода коллектива в перевозбужденное состояние, когда слишком много быстрых изменений приводят к тому, что они перестают нивелировать друг друга.

Так, фондовые рынки могут принять автоматические остановки торгов, если цена или объемы торгов меняются слишком резко. (В гл. 6 я расскажу о том, как идеологи Кремниевой долины недавно сыграли роль в убеждении Уолл-стрит в том, что можно обойтись без некоторых из таких сдерживающих толпу механизмов, и о катастрофических последствиях этого.)

«Википедия» была вынуждена наложить грубый фильтр низких частот на самые неустойчивые статьи, такие как «Президент Джордж Буш-младший». Теперь есть лимит, как часто отдельный человек может удалять фрагменты чьего-то текста. Подозреваю, что такого рода изменения в конечном счете станут примерным отражением демократии, какой она была до появления Интернета.

Но существует и обратная проблема. Коллективный разум может двигаться в правильном направлении, но слишком медленно. Иногда коллективы, если им дать достаточно времени, будут добиваться выдающихся результатов, но порой времени просто нет. Проблема вроде глобального потепления могла бы быть автоматически решена, если бы рынок имел достаточно времени. (Например, возросли бы ставки страхования.) Увы, в этом случае, похоже, времени нет, потому что рыночные переговоры затрудняются влиянием эффекта существующих инвестиций. Следовательно, должен вмешаться какой-то другой процесс, такой как политика, порожденная отдельными личностями.

Еще один пример медленного коллективного разума: за тысячелетия до того как появилось четкое понимание, как основывать свою деятельность на опыте, до того как мы узнали, как создавать техническую литературу, одобренную равными, и строить на ней образование, и до того, как появился эффективный рынок для определения ценности изобретений, было разработано множество технологий — но очень медленно.

Решающим фактором современности является то, что структура и ограничения, а не только чистая открытость и уступки коллективному были частью процесса, ускорившего технологическое развитие. Эту идею мы рассмотрим в гл. 10.

Эффект «мудрости толпы» надо рассматривать как инструмент. А ценность инструмента определяется его полезностью в выполнении поставленной задачи. Восхваление инструмента никогда не может быть самоцелью. К сожалению, ноосферианцы и идеологи упрощенного понимания свободных рынков сообща разводят неоправданные сантименты в отношении избранных любимых инструментов.

Поскольку Интернет делает толпы более доступными, было бы полезно иметь широкий набор четких правил, объясняющих, когда коллективный разум вероятнее всего даст разумные результаты. Шуровьески описывает в своей книге четыре принципа, составленные с точки зрения внутренней динамики толпы. Для сохранения независимости и предотвращения характерного для толпы поведения он предлагает ограничить то, насколько одни члены толпы могут видеть решения, которые принимают другие. Среди прочих ограничений я бы ввел следующее: толпе никогда нельзя позволять формулировать вопрос самой, а ее ответы никогда не должны быть сложнее простого числа или выбора из нескольких возможностей.

Нассим Николас Талеб утверждал, что статистические приложения типа системы коллективного разума надо разделить на четыре категории. Он определяет опасный «четвертый квадрант» как содержащий проблемы, характеризующиеся сложными исходами и неизвестным распределением этих исходов. Он предлагает запретить задавать вопросы из этого квадранта коллективному разуму. Может быть, если соединить вместе все наши подходы, получится практический набор правил для успешного использования коллективного разума. Но может быть и так, что все мы ошибаемся. Проблема в том, что на тестирование таких идей не обращали адекватного внимания.

Наблюдается странное отсутствие любопытства в отношении пределов возможностей коллективного разума. То есть эти системы в большинстве своем основаны на вере. Множество проектов искали ответ на вопрос, как усовершенствовать отдельные рынки и другие системы коллективного разума. Но слишком мало проектов формулировали вопрос более широко, в более общих терминах или проверенных общих гипотезах о том, как работают системы коллективного разума.

Анонима, слишком много резвящегося в Сети, называют троллем. Было бы приятно думать, что среди нас живет небольшое количество троллей. Но на самом деле в некрасивые перебранки в Сети втягивается множество людей. И каждый, кто испытал это, познакомился со своим внутренним троллем.

Я пытался научиться контролировать своего тролля. Я заметил, что неожиданно чувствую облегчение, когда в сетевом разговоре унижают или бьют кого-то другого — значит, на данный момент я в безопасности. Если смеются над чьим-нибудь видео на YouTube, то мое временно защищено. Но это также означает, что я — соучастник динамики толпы. Провоцировал ли я когда-нибудь осмеяние кого-либо, чтобы отвести толпу от себя? Да, провоцировал, хотя и не должен был. Я наблюдал, как это делают другие на постоянной основе в местах встреч анонимов в Сети.

Я также обнаружил, что меня можно втянуть в нелепые состязания в Сети такими способами, которые в других обстоятельствах совершенно не работают, причем я ни разу не получал удовлетворения. Из этого никогда не извлекается урок, также как нет катарсиса победы или поражения. Если вы побеждаете анонимно, никто не знает о вашей победе, а если проигрываете, вы просто берете другой псевдоним и начинаете снова, ничуть не изменив свою точку зрения.

Если тролли анонимны, а жертва известна, то динамика еще хуже, чем в случае столкновения анонимных фрагментарных псевдоличностей. В этом случае коллективный разум выступает против индивидуальности. Например, в 2007 году в Китае серия сообщений, известная как Scarlet Letter, спровоцировала онлайн-толпу начать охоту на обвиняемого в прелюбодеянии. В 2008 году внимание переключилось на симпатизирующих Тибету. Одна из самых развитых сетевых культур — корейская, так что эта страна пострадала от едва ли не самых экстремальных случаев троллинга. В 2008 году корейская кинозвезда Чой Джин Сил, которую иногда называли «национальной актрисой», совершила самоубийство, не вынеся преследований троллей. Но она была всего лишь наиболее известной жертвой подобных самоубийств.

В США анонимные интернет-пользователи сосредоточились на таких целях, как Лори Дрю — женщине, которая создала виртуального персонажа с целью разбить сердце однокласснице ее дочери, что привело к самоубийству девочки.

Но гораздо чаще цели выбираются случайно, по принципу, описанному в коротком рассказе «Лотерея» Ширли Джексон. В нем жители спокойного маленького городка каждый год тянут жребий, чтобы определить, кого в этом году забьют камнями до смерти. Похоже на то, что некоторой мере человеческой жестокости должна быть дана воля. А чтобы осуществлять контроль, сохранив при этом элемент случайности, ограничивают зло самым справедливым из доступных способов.

К числу некоторых известных случайных жертв троллей относится блогер Кэти Сьерра. Она неожиданно попала под огонь с самых разных сторон: например, ее фотографии в виде сексуально изувеченного трупа размещались в наиболее доступных местах, очевидно, с расчетом на то, что их увидят ее дети. Видимой причины, почему Сьерра оказалась в центре мишени, не было. Просто ее жребий вытянули.

Другой знаменитый пример — издевательства над родителями покончившего с собой мальчика Митчелла Хендерсона. Их подвергли пыткам отвратительными аудио- и видеосозданиями и другими инструментами, доступными виртуальным садистам. Еще один пример — выбор эпилептиков в качестве цели. Для этого создается мигающий дизайн веб-страниц — в надежде вызвать припадок.

В Сети существует огромный поток записей унизительных расправ над беззащитными жертвами. Культура садизма в Сети очень распространена и даже имеет свой словарь. Например, часто встречающийся термин «лулз» (lulz) означает выражение удовольствия от наблюдения за чужими страданиями через вычислительное облако.[11]

Когда я критикую подобный вид культуры, меня часто либо обвиняют в том, что я старый пердун, либо называют защитником цензуры. И то и другое неправда. Не думаю, что я лучше или моральнее, чем люди, поддерживающие «лулзовые» сайты. Однако я говорю, что пользовательские интерфейсы, построенные в соответствие с идеологией вычислительного облака, делают людей — всех нас — менее человечными. Троллинг — это не цепочка отдельных случаев, это статус-кво сетевого мира.