Моя единственная - Олег Суворов

— Галя, кто пришел? — послышался издалека голос матери.

— Это я мам, привет, — пришлось откликнуться Наталье, — я очень замерзла, сейчас приму душ и выйду.

— Ужинать будешь?

— Обязательно и даже ночевать останусь.

— А как Сережа, у вас ничего не случилось?

— Нет, нет, все в порядке. Галка, принеси мой халат и повесь снаружи на дверь.

Чтобы прекратить дальнейшие расспросы, она включила горячую воду, но прежде чем раздеваться, внимательно исследовала в зеркале свое, показавшееся незнакомым лицо. Слава Богу, синяков нигде не было, но глаза все еще оставались какими-то испуганными и отчужденными. Ох, неужели все это было с ней всего час назад?

Юбка и кофта оказались практически целыми, ну, а о белье говорить не приходилось.

«Интересно, — подумала она, складывая остатки бюстгальтера и колготок, чтобы потом незаметно выкинуть, — как этот Афанасьев догадался, что на мне все растерзано? И откуда у него в дипломате оказался комплект женского белья? Любовнице, что ли, вез?»

Прежде чем залезь под душ, она не удержалась и, стоя голой перед зеркалом, вскрыла пакет. И с изумлением извлекла оттуда невесомые ажурные трусики и бюстгальтер ослепительно белого цвета. Да у него есть не только вкус, но и глазомер, а ведь она была в зимнем пальто!

Вдоволь налюбовавшись, Наталья отложила белье в сторону, влезла в ванну и с невероятным наслаждением подставила плечи и грудь под горячие струи воды. Это было такое блаженство — смывать с себя не только холодный озноб, но и всю мерзость прикосновений этих ублюдков!

Она трижды намылилась и трижды смывала воображаемые следы их лап. И ей вновь стало так обидно за пережитое унижение от тех, кого бы она и близко к себе не подпустила, от жалкой беспомощности, которая заставляла кричать ее — такую самоуверенную и красивую — от страха перед этими грубыми скотами, в чьей власти она так непростительно глупо оказалась. Особенно этот Зефир, который так больно дергал ее за волосы и все требовал самого гнусного унижения… Слезы вновь потекли по ее щекам, смываемые горячей водой.

— Наташа, я принесла халат, — раздался из-за двери голос сестры.

— Спасибо, — тихо всхлипнув, отозвалась она, — я потом возьму.

— Тебе, кстати, муж звонил.

— Давно?

— Час назад.

— Хорошо, спасибо.

Ее милая сестрица, которая была младше почти на пять лет, отличалась удивительно вздорным характером, в котором жевательная, как Наталья ее называла, невозмутимость (то есть невозмутимость выражения лица человека, жующего жвачку) сочеталась порой с самыми отчаянными выходками. Одна из них, которую она выкинула еще в пятнадцатилетнем возрасте, ей особенно запомнилась.

Галина с подругой додумались до того, что рисовали тушью на кальке изящно сложенные фиги, затем наклеивали их на смотровые глазки, звонили в двери и убегали.

«Хорошо хоть не фаллосы», — заметил по этому поводу Сергей, когда однажды Наталья рассказала ему об этом. Внешне сестры не слишком походили друг на друга. Галина была очень симпатичной, стройной девчонкой с трогательным, полудетским выражением лица, которое иногда сменялось прямо-таки жутким коварством, когда ее увлекала очередная проделка. На ее задумчивые глазки клевало столько мужчин всех возрастов и положений, что, когда сестры еще жили вместе, звонков с просьбой «позвать Галю» было едва ли не больше, чем Наталье. Впрочем, она не так легко давала свой телефон.

Но самое удивительное состояло в том, что младшая сестра вела себя с мужчинами совершенно иначе, чем старшая, — с уверенностью, небрежностью и, можно даже сказать, опытностью (хотя Наталья наверняка знала, что этой опытности неоткуда взяться). И все это приводило поклонников Галины в такой непонятный Наталье восторг, что они влюблялись в ее сестру до безумия.

Даже вкусы у сестер были разные — Наталья любила юбки, а Галина не вылезала из плотно обтягивающих джинсов, хотя ножки у нее отменные и лишь бедра слегка толстоваты. Школу она закончила еще в прошлом году, но, никуда не поступив, болталась дома, подрабатывая секретаршей в какой-то конторе, название которой не удавалось выяснить ни Наталье, ни матери.

С каким удовольствием она насухо вытерлась полотенцем и легкими движениями надела новенькое белье! Любуясь в зеркало на то, как плотно бюстгальтер облегает ее грудь, как эротично просвечивают соски, Наталья вдруг поймала себя на мысли, что не отказалась бы попозировать в таком виде. Безупречная фигура и безупречное белье — чем не находка для любого журнала мод? А сколько бы она могла на этом заработать, послав куда подальше этих тупоголовых студентов с дурным запахом изо рта и грязными ногтями… эх!

Галина тоже пришла в восторг, когда они, поужинав с родителями, ложились спать в своей комнате.

— Ух, какой гарнитурчик! — воскликнула сестра и, пританцовывая вокруг Натальи в одной рубашке, заставила ее повертеться.

— Французский?

— Да.

— Купила?

— Да, конечно. А ты что подумала? — усмехнулась Наталья.

— Ничего, ничего. Просто блеск. Эх, мне бы кто такой подарил!

— Хватит болтать глупости, давай спать, я зверски устала.

Они легли и погасили свет, но Галина была чем-то возбуждена и вскоре, повозившись, позвала сестру:

— Наташа!

— Ну, что? — отозвалась та, боясь расспросов о своем приключении, но Галина заговорила совсем о другом.

— У меня тут такое случилось, что даже не знаю, что делать.

— Что еще?

— Ты будешь слушать, не уснешь?

— Рассказывай.

— Представляешь, сегодня я вышла с работы в обеденный перерыв, иду по тротуару, никого не трогаю, вдруг сзади подъезжает тачка и какой-то мужик окликает, — Галина изменила голос, передразнивая: — Девушка, а девушка, не хотите прокатиться?

— Ну, а ты? — невольно напрягшись от такого совпадения, спросила Наталья.

— А что я? Запросто. Сажусь в тачку, покатили. Он, естественно, как вас зовут, туда-сюда…

— Сколько ему хоть лет?

— А я знаю? На вид около пятидесяти, но выглядит прилично, веселый такой, бодрый, хотя и с лысиной. Но не в этом дело, слушай дальше. «Вы, — говорит, — водить умеете?» — «Нет, не умею», — отвечаю. А он: «Хотите научу?» Я ему: «Конечно, хочу».

— С ума сошла? — укорила Наталья сестру.

— А что такого? Я думала, он шутит, но нет, заехали в какой-то двор. «Давайте, — говорит, — местами поменяемся». Я села за руль, он придвигается ко мне и начинает объяснять: этой ручкой сюда, этой ножкой туда, а потом я ка-аак нажала на какую-то педаль…

— Ну и?

— Руль вывернулся, и я прямо в дерево левой фарой.