Искатель 5/1990 - Евгений Гуляковский

В предрассветном тумане далеко на западе желтели огоньки деревянного города, а на севере виднелась тёмная громада лесов, распростёршаяся на тысячи километров до самого северного моря.

Когда отряд, постепенно поднимаясь по тропе, серпантином взбиравшейся к вершине, поворачивал к югу, взору открывалась величественная река, к берегам которой не смело приблизиться ни одно живое существо. Там начинались заповедные земли летунгов. Во мраке смутно угадывалась громада неприступной скалы, торчавшей посреди реки, на вершине которой расположился их мрачный город.

Впереди замелькали огни костров, горевших в святилище солнца. Элия жила там уже несколько дней и была главным действующим лицом какого-то сложного обряда, готовящего её к предстоящей свадьбе.

Роман невольно подумал о том, как много их разделяет. Целая пропасть времени, культуры, истории. Сумеют ли они преодолеть её в долгой совместной жизни? Племя россов не знало разводов…

Наконец, после очередного поворота, перед ними открылась площадка, где совершались все обряды племени, посвящённые солнцу. Она оказалась гораздо просторней, чем ожидал Роман.

С запада её ограничивала отвесная скальная стена, в которой виднелся вход в небольшую пещеру. Со всех остальных сторон между пропастью и краем площадки не было никакой преграды, лишь на востоке, там где должно было взойти солнце, возвышался каменный постамент.

Их уже ждали. На площади образовалась плотная возбуждённая толпа россов, но шум сразу же стих, как только на середину площади вышел высокий седой старик с деревянной клюкой в руке. Судя по ниспадающему до самой земли белому хитону с вышитыми на нём знаками солнца, луны и звёзд, это был жрец солнца.

— Где Каралуни, богиня света?! — громовым голосом спросил жрец, и никто ему не ответил, толпа затаила дыхание.

— Она идёт. Она уже близко, — провозгласил жрец. — Потушите костры. — Костры сразу же залили водой, и на площадке наступила тьма. Виднелись лишь светлые пятна жреческого плаща да его седой бороды.

— Пусть тот, кто ждёт её сегодня больше всех нас, подойдёт ко мне! — сказал из темноты жрец. Кто-то легонько подтолкнул Романа, и он понял, что слова жреца обращены к нему.

Едва он очутился рядом со стариком, как жрец взял его за руку и медленно, торжественно повёл к возвышению, уже освещённому первыми проблесками надвигавшейся зари. Вместе они поднялись на постамент и с минуту стояли неподвижно, глядя на восток, туда, откуда из-за горизонта властно лился золотистый свет рассвета. За их спинами родилась странная величественная песня без слов. Хор пел гимн солнцу слаженно и торжественно. Роман чувствовал, как звуки песни зовут его за собой и уносят в сторону зари. Земля, заботы, опасения, мелочи жизни остались далеко внизу, а где-то рядом ощущалась та великая правда, которую каждый из нас ищет всю жизнь и находит так редко.

Жрец, возвращая его на землю, тронул за плечи и тихо сказал:

— Сегодня твоя Каралуни там. — Он повернул его лицом к скале, находившейся на противоположном конце площади, и затем медленно и величественно спустился вниз к толпе. Роман остался на возвышении один. Гимн всё ещё продолжался. И по тому что песня не имела слов, а уста поющих оставались сомкнуты, казалось, пело само наполняющееся пурпуром зари пространство. Незаметно текли минуты, и вдруг вершина утёса, на которую смотрел Роман, ослепительно вспыхнула под первыми солнечными лучами. Гимн сразу же оборвался. Черта света и мрака стремительно опускалась вниз, к стоящим на площадке людям. Едва она достигла входа в пещеру, как в её глубине у чёрной поверхности камня словно засветилось обнажённое тело прекрасной женщины. Она стояла, гордо выпрямившись, подставив солнцу своё лицо. На ней была накинута лишь прозрачная золотая сеть, тонкие нити которой символизировали солнечные лучи.

Сейчас эти золотые нити пылали в лучах солнца, и тело женщины казалось объятым огнём. Бриллиантовые капли росы, сверкая всеми цветами радуги, медленно стекали сверху с прохладной поверхности камня и касались живого человеческого тела.

Только один Роман мог видеть с возвышения, на котором стоял, внутреннюю часть пещеры. Люди на площади все вскинули руки навстречу солнцу, приветствуя его новое рождение. Их лица были обращены к Роману, к встающему за его спиной светилу.

«Приди, приди, приди, Дажьбог!» — пели люди. Но на их призыв неожиданно метнулись тёмные тени, словно остатки тьмы, только что отброшенной солнцем. Они летели снизу, от границ пропасти, и одновременно сверху из-за скалы, в которой зияло отверстие пещеры. Прежде чем Роман успел понять, что происходит, зазвенели тетивы луков, протяжно запели стрелы, и несколько комков тьмы рухнуло вниз в пропасть. Но нападавших было слишком много, а стражей, не потерявших бдительность в эти торжественные минуты, слишком мало…

В несколько прыжков Роман преодолел расстояние, отделявшее его от пещеры, но было уже поздно. В двух шагах от него две чёрные тени, распростёршие перепончатые крылья, рвались вверх, а между ними билось светлое, беспомощное тело женщины… У него не было никакого оружия, кроме ритуального щита с изображением солнца.

И всё же он бы, возможно, ещё успел остановить их, задержать, но третья тень, отрезая ему путь, упала сверху.

Летунг, загораживая дорогу, взмахнул коротким кривым мечом. Роман принял удар щитом и, нырнув под него, вложил в выброшенную вперёд руку всю силу, приобретённую во время долгих тренировок, всю свою ярость и всё отчаянье. Противник, не выдержав удара, повалился назад. Сверху на помощь поверженному врагу бросился ещё один, Роман успел схватить конец тёмного крыла, вывернул его, ломая, и в то же мгновение сзади на его незащищённую голову обрушился удар, и он упал, теряя сознание.

Солнце стояло высоко, когда Роман очнулся. На площадке никого не было, у его изголовья сидел лишь старый жрец, прикладывая к ране на голове листья какого-то растения.

— Где она? — спросил Роман, открыв глаза.

Жрец беспомощно пожал плечами, и этот его жест сказал больше любых слов. Роман попытался приподняться, но резкая боль в затылке сковала движения.

— Где воины?

— Они осаждают скалу летунгов. Многие погибнут. С ними пошли кафры и сирины. Мир не простит летунгам такого кощунства.

— Мир прощает всё. Ему нет до нас никакого дела. — Жрец молчал. Роман видел в его глазах печаль и сострадание, и это привело его в ярость. — Если бы не ваши дурацкие обряды, если бы вы не лазали ночью по скалам, она была бы сейчас с нами! Где оно, ваше солнце? Почему оно не испепелило тех, кто посягнул на его святилище?

— Солнце рождается в каждом из нас и в каждом из нас умирает. Те, кто нарушает основные законы жизни, рано или поздно расплачиваются за это.

— Скажите это летунгам!

Жрец опять промолчал, и отчаяние Романа постепенно перешло в тупое безразличие. Он медленно поднялся, не обращая внимание на боль, побрёл к краю площадки.

— Можно хоть что-то сделать? Кому-нибудь удавалось добраться до них?

Жрец снова ничего не ответил.

— Я ухожу от вас. Ухожу навсегда. — Роман повернулся и медленно пошёл к тому месту, где тропа начинала долгий спуск.

— Я хочу спросить того, кто всё это предвидел, есть ли хоть какая-то справедливость в этом мире, и в чём состоит её вина?

Жрец смотрел ему вслед долго, пока Роман не исчез за поворотом тропы, и лишь тогда его старые губы, сложившись в горькую складку, прошептали:

— Ты получишь ответ, сын мой, обязательно получишь…

До леса Роман добрался глубокой ночью. Ни одно живое существо не попалось ему по дороге. Может быть, потому, что он был бы рад встрече с любым врагом или хищником, чтобы закончить свой горестный путь.

Он боялся не найти нужной тропинки, которую видел один только раз, но тропа нашлась сразу, и едва взошла третья луна, как из зарослей выглянула крона огромного дерева.

Он был у цели. В этот раз священный дуб показался ему ещё больше. Хотя дерево не было дубом, россы упорно называли его именно так.

Из-под корней, изнутри пещеры, вытекали три ручья, незамеченные им в прошлый раз. Не было на этот раз запаха огромных цветов, не было таинственных видений и не было с ним Элии… Вообще ничего не было, кроме сырого мрака и одиночества. Он сел на корень, прислонился к стволу и стал ждать, сам не зная чего. Ночь тихо шла мимо него. Под утро, устав от бессмысленного ожидания, он поднялся и проклял дерево за его предсказание, и лишь тогда вспомнил о хрустальном флаконе, купленном на ярмарке миров. Достав флакон, Роман подумал, что он содержит как раз то, что ему нужно. Он кое-что знал о метаболизме и об инопланетной органике. Эликсир силы? Это можно проверить. Терять ему нечего, и претензий к продавцу скорей всего никто уже не предъявит. Роман, не торопясь, сломал печать и разорвал шёлковую нить, соединяющую пробку с флаконом. Присохшая к горлышку пробка далеко не сразу уступила его усилиям. Наконец она хрустнула и открылась. Резкий, ни на что не похожий запах заставил его поморщиться, он поднял флакон к глазам и посмотрел на свет луны зеленоватую жидкость. На какой организм рассчитана доза? Хватит ли здесь для него? Впрочем, это он сейчас узнает…