Госпожа генеральша - Светлана Бестужева-Лада

Как удачно, что сегодня неприсутственный день, так что можно благополучно избежать показушной суеты на работе и традиционных подарков в виде огромных мягких игрушек или гжельской посуды, тем более, что она терпеть не могла ни то, ни другое. Да и неформальное застолье ее не манило — пьяных она терпеть не могла, а сама к спиртному была равнодушна. Праздновать юбилей не собиралась, гостей не звала, а просто уехала в Нескучный сад и почти весь день бродила по практически безлюдному парку, который в конце августа был роскошен, но уже с легкими признаками надвигающегося увядания. Совсем как женщина бальзаковского возраста…

На следующий день начальство все-таки поздравило ее: неформально, в собственном кабинете, сообщением о том, что подписан приказ о ее повышении с соответствующей прибавкой к окладу. Главная прелесть повышения заключалась в том, что у нее будет свой отдельный рабочий кабинет. Анна Васильевна с милой улыбкой поблагодарила и пошла осматривать свои новые владения: собственный, ее собственный кабинет!

Теперь ей не придется сидеть рядом с еще одним редактором, Анатолием, который был приятным и остроумным человеком, только, как он сам порой смущенно признавался, «сильный духом»: пахло от него к концу дня всем, чем может пахнуть от «нормального мужчины» — потом, несвежими носками и пивом, которое он очень уважал и потреблял в значительных количествах. Что, впрочем, нисколько не мешало ему в работе.

Да, Анатолий был милым человеком, но мысль о том, что теперь они будут находиться в разных помещениях поднимала Анне настроение. Ее новый кабинет был «новым» только для нее, а на деле представлял несколько запущенную шестиметровую комнату, где пахло пылью и почему-то чесноком. Но это были мелочи…

Уже на следующей неделе коллеги потянулись на неформальные экскурсии в стерильно чистую комнатку со светлыми стенами и до блеска сверкающим окном, чуть прикрытым жалюзями золотистого цвета; с уголком отдыха, где уютно разместились журнальный столик и два кресла и с книжными стеллажами, на которых также царил безупречный порядок. Интерьер украшала ваза с композицией из сухоцвета, а в комнате витал аромат хорошего кофе, дорогих сигарет и тонких духов, которые давно уже были неотделимы от образа Анны.

Сама же она выглядела, как рекламная картинка в журнале: «Мудрая женщина — мудрое решение». Но по-прежнему была чуть холодновата, держалась немного отстраненно, и при этом никак не подчеркивала произошедших изменений в ее служебной жизни. Неизменно пунктуальная и доброжелательная Анна Васильевна, с давно приклеенным прозвищем «Царевна-Несмеяна».

Но в один прекрасный день все переменилось. Коллеги с изумлением увидели в глазах Анны Васильевны какой-то новый блеск, она как бы даже помолодела, стала еще больше следить за собой и время от времени вела какие-то таинственные переговоры по телефону, явно не с автором, если судить по выражению лица. Коллектив подумал и сделал правильный вывод: «Наконец нашла себе нормального мужика».

Найти-то нашла, только что понимать под словом «нормальный»? Все началось столь же внезапно, сколь закономерно. На книжной выставке к стенду, возле которого дежурила Анна Васильевна, подошел невысокий, крепко сбитый мужчина, одетый добротно, но неброско: отглаженные брюки, свитер, вычищенные ботинки. Брюнет с карими глазами и по-восточному смуглой кожей.

Он задал какой-то вопрос — она ответила и совершенно незаметно для себя оказалась втянутой в довольно интересную дискуссию о типах мемуаров и свойствах людей, которые эти мемуары пишут. С точки зрения Владимира Николаевича — так представился мужчина — мемуары пишут хорошо только те, кто действительно оказался в гуще событий, а не наблюдал их со стороны.

— Вот вы, например, собираетесь писать мемуары? — огорошил он ее неожиданным вопросом.

Анне Васильевне впервые за долгое время стало смешно. Ей — мемуары? О чем? О разбитом семейном очаге? О нынешней работе или о прежней? Чепуха!

— Но вы по роду работы наверняка встречаетесь со многими знаменитыми людьми, — настойчиво продолжал развивать свою мысль ее собеседник.

— Ну, «многими» — это сильно сказано, — раздумчиво ответила Анна Васильевна, припоминая своих авторов. — Попадаются, конечно, интересные люди… Но писать что-нибудь вроде «Мои встречи…» — увольте.

— Согласен. А написать книгу в соавторстве не хотели бы?

— Я редактор, а не писатель, — уклонилась от прямого ответа Анна Васильевна.

— Зато, как мне говорили, с отменным чувством слога и стиля. Не удивляйтесь, я человек любопытный, задаю много вопросов, обожаю собирать информацию. Как говорится, издержки прежней профессии… Впрочем, я отвлекся. Так как насчет книги?

— Право не знаю, — замялась Анна Васильевна. — Это так необычно…

— Понимаю. Знаете что, у меня есть к вам конкретное предложение. Вы когда освобождаетесь?

— Часа через два.

— Прекрасно. Через два часа я возвращаюсь сюда и мы продолжаем беседу в более подходящей обстановке. Как вам такое предложение?

Анна Васильевна открыла рот, чтобы вежливо и мягко отказаться: она уже устала и мечтала о тихом вечере дома. Но с изумлением услышала, что благодарит за приглашение и ничего против не имеет. Было похоже, что энергичный Владимир Николаевич ее просто загипнотизировал, поскольку и внешне никак не соответствовал ее представлению об интересном мужчине.

Правда, такие энергичные обычно забывают о своих обещаниях через две минуты. Но и тут Анна Васильевна ошиблась. Ровно через два часа возле стенда возник Владимир Николаевич… с тремя гвоздиками в руке. Вот это уже было занятно: цветов «просто так» Анне Васильевне давно не дарили, а если быть честной — не дарили никогда.

Второй сюрприз ждал у выхода из Выставочного центра и был черной «Волгой» с шофером и даже, кажется, спецсигналами. Владимир Николаевич уверенно открыл дверцу и предложил:

— Прошу. Если не возражаете, я знаю тут недалеко один ресторанчик…

— Вы что, партийный босс? — попыталась шуткой скрыть свою растерянность Анна Васильевна.

— Сохрани Боже! Я директор охранного агентства, точнее, его хозяин. К тому — генерал в отставке. Так что обязан держать марку, хотя мне все это уже порядком осточертело.