Воспоминания последнего Протопресвитера Русской Армии и Флота (Том 1) - Георгий Шавельский

Но всё же и после всего этого храм представлял редкий для захолустной деревни памятник церковного искусства.

В притворе стоял прекрасно исполненный мраморный бюст ген. Михельсона, а в подвальном помещении через окно (дверей в этом помещении не было) виднелись два закрытых гроба: в одном из них покоились останки ген. Михельсона, умершего в 1801 г. в Силистрии (во время войны с турками, в которой он был Главнокомандующим) от холеры, в другом - его сына.

О. Павлин предложил мне осмотреть гробы, если я соглашусь пробраться в подвальное помещение через окошко. Я с охотой принял предложение. Без особых удобств, но и без большого труда мы проникли к гробам.

{82} Крышки гробов не были приколочены. О. Павлин поднял крышку первого гроба, и я увидел генерала Михельсона совершенно сохранившимся. Сходство с бюстом его поразительное, только цвет лица был темнее, чем на бюсте. Зеленоватого сукна генеральский мундир и ботфорты были совершенно целы. Потом о. Павлин поднял вторую крышку. Сын сохранился хуже отца: провалились глаза и нос, но всё же и тут можно было отличить черты лица. Мундир и сапоги и тут были целы.

Вернувшись из отпуска, я посетил как-то войска Первого армейского корпуса, стоявшие в Красносельском лагере. Командир корпуса представил мне старших начальников корпуса. Среди них оказался Ген. Штаба ген. Михельсон, тогда занимавший должность командира бригады 37 пех. дивизии.

- Вы не состоите в родстве со знаменитым генералом И. И. Михельсоном? - спросил я его.

- Я его внучатый племянник, - ответил мне генерал.

- А я недели две тому назад видел вашего дедушку, - сказал я. Ген. Михельсон и все присутствующие с удивлением посмотрели на меня.

- Как же вы могли видеть его, когда он умер более ста лет тому назад? - с усмешкой возразил генерал.

- Да, недели две тому назад я его видел, - подтвердил я.

Все смотрели на меня с недоумением. Кто-нибудь, вероятно, подумал: "Не рехнулся ли он?". Тогда я рассказал о своем посещении села Иванова, в котором, как оказалось, этот потомок ген. Михельсона ни разу не был и ничего не знал о стоящих под церковью гробах его предков.

1-го июля открылся Съезд. Все округа, не исключая и окраинных, прислали своих представителей. Собралось всего 49 священников - 40 военных и 9 морских. Это {83} был первый Съезд военного и морского духовенства за, всё существование ведомства. А существовало оно более ста лет.

Съезд работал, разбившись на 9 секций: 1-ая - о составлении памятки военному священнику, 2-ая - о богослужении, 3-я - об учительстве военного пастыря, 4-ая - о библиотеках, 5-я - о миссии в войсках, 6-ая - о правовом положении военного священника, 7-я - о благотворительной деятельности ведомства, 8-ая - об организации церковно-свечного дела в ведомстве, 9-я о положении морского духовенства. Президиум Съезда избран в таком составе: председатель - протопресвитер; его заместитель - настоятель Ташкентского военного собора прот. К. Ф. Богородицкий; товарищ председателя - настоятель Николаевского Адмиралтейского собора прот. Доримед Твердый; секретарь настоятель Севастопольского Адмиралтейского собора

прот. Ром. Медведь; помощники секретаря - протоиерей лейб-гвардии

3-го стр. полка Всеволод Окунев и настоятель Киевского военного собора С. Троицкий.

11 июля, после десятидневной беспрерывной работы, Съезд закончил свои занятия. А 15-го июля, за четыре дня до объявления войны, все члены Съезда в Петергофском дворце представлялись Государю. При открытии Съезда и мысли ни у кого не было о возможности близкой войны. 15-го уже все твердили о надвигающейся грозе. "Быть войне: вишь, попов сколько собралось", расслышал я замечание одного грубого остряка, когда мы садились в вагоны на Петербургском вокзале.

Работа, общение членов Съезда, состоявшего преимущественно из благочинных, главное же - обстоятельное, всестороннее обсуждение Съездом вопроса, что, где и как должен делать священник на войне, имели большое значение для всего последующего служения военного и морского духовенства в Великой войне.

Могу смело сказать, что, с тех пор, как существует военное {84} духовенство, оно впервые только теперь отправилось на войну с совершенно определенным планом работы и с точным понятием обязанностей священника в разных положениях и случаях при военной обстановке: в бою и вне боя, в госпитале, в санитарном поезде и пр. Несомненно, этим объясняется то обстоятельство, что, по общему признанию, в эту войну духовенство работало, как никогда раньше.

Не успели еще разъехаться члены Съезда, как 18 июля была объявлена мобилизация. А 19-го поздно вечером я получил из военного министерства телеграмму, что Германия объявила войну России, 20-го же, кажется, утром, другую, что объявила войну России и Австрия.

20 июля, в 4 часа дня, в Зимнем Дворце, в Белом Зале совершался молебен. Государь и все члены императорской фамилии, министры, генералитет, члены Государственного Совета и Думы, множество офицеров заполняли огромный зал. Внимание всех было устремлено на Государя и вел. кн. Николая Николаевича: все ждали, что последний будет Верховным Главнокомандующим. Перед молебном был прочитан манифест об объявлении войны. После молебна Государь сказал краткую речь. Особенно торжественно прозвучали твердо, громко и мужественно произнесенные Государем слова: "Я здесь торжественно заявляю, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдет с земли нашей". Дрожь пробежала по толпе. Присутствующие, как один человек, опустились на колени. Потом раздалось громовое "ура". Многие плакали.

Перед Зимним Дворцом в это время собралась многотысячная толпа народу, главным образом - рабочих. Когда Государь с Наследником показался на балконе, восторгу толпы не было границ. Война сразу стала популярной, ибо Германия и Австрия подняли меч на Россию, заступившуюся за сербов. Русскому народу всегда были по сердцу освободительные войны.

{85} Когда еще только говорили о возможности войны, в военных кругах были уверены, что вел. кн. Николай Николаевич является единственным кандидатом в Верховные Главнокомандующие. Вышло, однако, немного иначе.

Сначала сам Государь захотел стать во главе армии и уже избрал себе помощников, назначив начальником своего Штаба генерал-лейтенанта H. H. Янушкевича - начальника Генерального Штаба, а генерал-квартирмейстером генерал-лейтенанта Ю. H. Данилова

- генерал-квартирмейстера Генерального Штаба. Великий князь Николай Николаевич принял в командование 6-ю армию, на обязанности которой лежала защита Петрограда. Он перенес свой штаб в свое имение под Стрельной. Мне было поведено состоять при Главной Квартире Верховного Главнокомандующего. Но потом Совет Министров, - кажется, при содействии Императрицы Александры Феодоровны, - убедил Государя отказаться от своего решения, и тогда только вел. кн. Николай Николаевич был назначен Верховным Главнокомандующим.

Вел. кн. хотел привлечь генералов Палицына и Алексеева на наиболее ответственные посты Ставки, но Государь после того, как вел. кн. изъявил свое согласие, просил принять штаб уже в сформированном составе. Вел. князь подчинился желанию Государя (Возр. ном. 1315.

Ч. 1-1929.).

Шли разговоры и догадки, кто будет главнокомандующими и командующими армиями. Помнится, на одном из заседаний Главного Управления Красного Креста, членом которого я состоял, А. И. Гучков спросил меня, не знаю ли я, кто назначен на высшие командные должности в Действующей Армии.

- А вы кого из генералов хотели бы видеть в числе командующих? спросил я.

{86} Он в первую голову назвал ген. Клюева (Командир XIII корпуса, попавший в плен под Сольдау.). Потом стали называть определенные имена: генерал-адъютант Н. И. Иванов - главнокомандующий Южным фронтом; генерал Я. Г. Жилинский - главнокомандующий Северо-западным фронтом; генерал-адъютант П. К. Рененкампф,

ген. П. К. Плеве, А. В. Самсонов, Н. В. Рузский, А. А. Брусилов командующие армиями. Генерал-лейтенант М. В. Алексеев - начальник штаба Южного фронта.

23 или 24 июля я встретил на улице своего старого знакомого, бывшего начальника Академии Генерального Штаба, а тогда члена Государственного Совета, генерала от кавалерии Н. Н. Сухотина (умер в июле 1918 г.) и назвал ему имена главнокомандующих и командующих.

- Вы думаете, что они закончат войну? Много еще переменится и кончат новые... - с какой-то скорбью сказал он мне.

Начались приготовления к отъезду. Я должен был набрать себе сослуживцев: священника для штабной церкви, диакона, псаломщика, певчих, секретаря и заготовить походную церковь. Оказалось, что последняя была уже заготовлена в Царском Селе полк. Ломаном. Мне осталось лишь воспользоваться ею.

Патриотическое настроение в народе росло, как и ненависть к немцам. В Петербурге, на Морской, толпа разгромила здание немецкого посольства. Германский посол уехал из России. Жена его, бывшая в хороших отношениях со многими русскими, оставила свои драгоценности в Эрмитаже. Ее знакомые рассказывали мне, что перед отъездом у нее в разговоре с одной из фрейлин Двора вырвались слова: "Бедный Государь! Он не подозревает, какой конец ожидает его". Она была уверена, что Германия разгромит Россию, что затем начнется в {87} России революция, во время которой погибнет Государь. Но она надеялась, что во время революции Зимний Дворец, как необитаемый, и Эрмитаж, как сокровищница, не пострадают.