Практический подход к буддизму (СИ) - Берзин Алекс

Обманчивая видимость

В целом, ум заставляет вещи выглядеть не соответствующим реальности образом. Это происходит автоматически. Все мы знакомы с голосом в нашей голове, и наш ум заставляет это выглядеть так, как будто внутри нас кто-то говорит. Кажется, будто существует автор этого голоса, который говорит: «Что я должен теперь делать? Ох, нет. Это сейчас произойдет». Создается такое впечатление, и мы думаем, что автор этого голоса – «я», прочным образом существующее «я».

Когда мы говорим о так называемой «обманчивой видимости», речь идет об обычных видимостях, подобных этой, которые есть у всех нас. Наш ум создает видимость, как будто существует маленький человечек, «я», который сидит за пультом управления в наших головах. Вся информация поступает через глаза и уши, и затем этот «маленький я» говорит: «Ох, что же я должен делать? Возможно, я должен делать это, возможно, я должен делать то. Ох, я сделаю это...», – и нажимает на кнопку, которая заставляет тело говорить или делать что-либо.

Это именно та концепция прочного «я», в истинность которой мы верим. Это лишь способ, которым ум заставляет вещи выглядеть не соответствующим реальности образом, и это основа страха во всех этих моделях мышления: «Я должен делать это, – и: – Что я должен делать? – и: – Я хочу быть хорошим, – и: – Я не хочу быть плохим». Однако истина состоит в том, что прочной маленькой фигурки в наших головах не существует. Где же эта фигурка – тот, кто переживает проблему «я должен делать», и кто так боится сделать что-нибудь неправильно? Когда мы цепляемся за самих себя, действительно существующих подобно такому «я», – и слово цепляние не так легко понять, – тогда у нас появляется страх.

Цепляние

Давайте исследуем слово цепляние. Образ, который постоянно возникает у меня в уме, – это крыса, тонущая в бассейне с водой и старающаяся уцепиться за все, что проплывает рядом с ней, чтобы хоть как-то удержаться на поверхности и не утонуть. Мы говорим о цеплянии в тех случаях, когда возникает отчаянная ситуация и мы переживаем очень сильную неуверенность и неопределенность. Так что мы цепляемся за что угодно, подобно тонущей крысе, лишь бы как-то стабилизировать ситуацию. Например, когда у нас сложные взаимоотношения с другим человеком, мы цепляемся за все, что он или она делает, и думаем: «Ах! Это значит, что ты на самом деле меня не любишь, – или: – Это значит, что ты меня вообще не любишь».

Или мы находимся в сложных взаимоотношениях и другой человек постоянно ругает нас, поступает по отношению к нам бесчувственно и недоброжелательно. Тем не менее, мы на самом деле отказываемся это признать: мы боимся, что нас бросят, и поэтому цепляемся за что-нибудь. Скажем, мы занимаемся с кем-нибудь сексом, и, даже если этот человек просто пользуется нами для своего сексуального удовольствия, мы цепляемся и думаем: «То, что этот человек занимается со мной сексом, как минимум свидетельствует о том, что он меня на самом деле любит». И мы лишь крепче хватаемся за это, подобно тонущей крысе, поскольку боимся, что пойдем ко дну, если отпустим, – что о нас забудут.

Такова жизнь, и это ужасно. Мы не знаем, что делать. Это вносит путаницу. Нам хочется чего-нибудь стабильного, и поэтому мы цепляемся за некий миф, который сами создаем. Мы цепляемся за что-либо, что, как мы верим, даст нам чувство надежности и безопасности, даст нам чувство истинного, прочного существования. Мы цепляемся, например, за голос в нашей голове и думаем: «Это я!» Мы можем цепляться за что угодно: за наше тело, за нашу профессию, за нашу машину, за нашу собаку – за что угодно. Это очень сложный процесс; у нас на самом деле недостаточно времени, чтобы подробно обсуждать это. Тем не менее, сознательно или бессознательно, присутствует глубокое чувство: «Если я перестану за что-то цепляться, я потону».

Подобным же образом мы относимся к законам; мы цепляемся за то, что я должен и чего я не должен делать, поскольку чувствуем, что если у нас не будет такой структуры и мы не будем контролировать происходящее, мы потонем. Действительность заключается в том, что мы можем плавать; существует возможность плавать, и мы умеем плавать. Нам не надо хвататься и держаться за что-либо. Мы в состоянии справляться с жизнью очень непринужденно и открыто. Конечно же, пользуясь мудростью – распознаванием того, что полезно, а что вредно. Однако знание, что полезно и что вредно, не является знанием прочного набора правил, вырезанных в камне.

Словесное концептуальное мышление

У большинства людей концептуальная работа ума происходит в форме звучания слов. Согласен. Это так. Ничего особенного. Это не что-то из ряда вон выходящее. Несмотря на то, что это выглядит, как если бы существовала некая маленькая фигура внутри нас, произносящая эти слова, там нет ничего такого. Звучание слов в нашей голове – это просто способ работы нашего ума. Он функционирует посредством концептуальных мыслей, которые обычно появляются в форме звучания слов, ассоциирующихся с этими мыслями.

Мы по-прежнему можем принимать решения, даже на основе словесного мышления, однако не опираясь при этом на идею прочного «я» внутри нашей головы, говорящего и переживающего: «Что я должен делать?», – и очень боящегося сделать что-нибудь не так. Просто делайте это. Просто поступайте в жизни, пользуясь способностью распознавать полезное и вредное. Конечно же, нам не хочется делать что-либо вредное, но нам необходимо постараться не преувеличивать свою значимость, думая, что «я в полной мере ответственен за все происходящее». Это не так. Мы можем способствовать развитию ситуации, но не являемся единственной ее причиной. Мы можем решительно сторониться причинения вреда, не переживая по этому поводу.

Мы можем решительно не желать причинять вред, и это отличается от того, чтобы бояться причинить вред. Это твердое намерение: «Я не хочу причинять вред; я буду стараться не причинять вред. Я не хочу причинять вред другим или себе». Не существует маленького прочного «я» внутри нас, которое дрожит от страха из-за всего происходящего. Тем не менее, поняв это, нам необходимо быть осторожными, чтобы не отрицать условное «я»: «Я здесь, и я делаю это, и я не хочу делать то», – и так далее. «Я не хочу страдать». Условное «я» существует всего-навсего как то, к чему относится слово я, обозначающее последовательность моментов нашего индивидуального познавания окружающего мира.

Короче говоря, хотя это и нелегко, единственный путь преодолеть страх лежит через понимание пустотности. С одной стороны, бояться нечего и некого. С другой стороны, нам необходимо быть осторожными, чтобы не отрицать себя полностью, как если бы нас вообще не существовало. Очень важно следовать срединному пути, который не приводит нас к крайности страха или к крайности: «Не важно, что я делаю, поскольку меня в действительности нет». Когда мы настолько обеспокоены этим: «Что я должен делать? – и: – Я хочу быть хорошим, я не хочу быть плохим», – когда мы переживаем нечто подобное, нам необходимо осознавать, что это результат неправильного представления о существовании маленького прочного «я» внутри нас – маленького ребенка, ноющего: «Что я должен делать?»

Метод обучения, которым пользовался Будда

Вот пример метода обучения, которым пользовался Будда и в основе которого лежит понимание «я». Однажды к Будде пришла мать с мертвым ребенком. Она молила Будду, говоря: «Будда, пожалуйста, верните моего ребенка к жизни». Будда ответил: «Принесите мне горчичное семя из дома той семьи, которую никогда не посещала смерть, и тогда мы поговорим об этом». Мать шла от дома к дому, и вскоре она поняла, что смерть приходит к каждому – во все семьи. Благодаря этому пониманию она смирилась со смертью своего ребенка. Она сама поняла это. Будда не говорил: «Вы не должны просить меня об этом. Это глупо, поскольку все смертны. Помните о непостоянстве и смерти. Вы плохая из-за того, что так говорите». И он не сказал: «Ох, все в порядке, потому что ваш ребенок попал на небеса или в какое-нибудь поле будды». Вместо этого Будда создал для этой матери ситуацию, в которой она была способна сама понять смерть своего ребенка.