Болотный Тигр - Кэтрин Куксон

– Я сочла своим долгом отвести ее домой. Она опять бродила у реки, даже пыталась пуститься вплавь.

Майкл Брэдшоу вгляделся в дочь, а затем толкнул входную дверь и сердито позвал:

– Мэгги!

Через несколько секунд открылась дверь в глубине дома, в прихожую неуклюже ввалилась пожилая женщина – очевидно, та, о которой упоминала Дженнифер.

Она обвела взглядом поочередно хозяина, девчушку и Розамунду, и у нее вырвалось:

– Матерь Божья!

– Вот именно. Так-то ты за ней смотришь. Еще немного – и она точно очутилась бы в компании Божьей Матери – на том свете. Что это значит, Мэгги? Я же велел тебе ни на минуту не оставлять ее одну.

– Я так и делала, мастер Майкл, честное слово. Она спала мертвецким сном, вот я и позволила себе… Пожалуйста, мастер Майкл, не ругайте меня, я говорю правду.

Он с видимым усилием воли взял себя в руки и чуть ли не будничным голосом произнес:

– Уведи ее в детскую.

– Идем, детка. Идем, – старуха протянула девочке руку, но та лишь посмотрела снизу вверх на Розамунду и потянула ее в дом.

Отец присел перед ней на корточки.

– Нет, Сюзи. Завтра. Сейчас ты ляжешь спать. Слышишь, Сюзи, отправляйся спать. Получишь шоколадку. Идем.

Даже это не возымело действия. Чувствуя себя очень неловко, Розамунда склонилась к девочке и высвободила руку. Тотчас две толстеньких ручонки ухватили ее ниже пояса.

– Ну и ну! – удивилась Мэгги. – Что это на нее нашло?

– Успокойся, Мэгги, – уронил Майкл Брэдшоу и снова обратился к дочери: – Сюзи… отпусти.

Его лицо оказалось на одном уровне с лицом Розамунды. Та прошептала:

– Позвольте, я попробую ее уложить.

Отец девочки выпрямился и немного подумал. Потом повернулся к Мэгги.

– Принеси лампу, – и пояснил для гостьи: – У меня здесь есть генератор, но это долгая песня – Он вошел в прихожую.

– Да, конечно, – пробормотала Розамунда и двинулась за ним, держа за руку Сюзи.

– И мебель еще не привезли.

Она не отозвалась – и так видно. Голые стены и затхлый воздух: в доме слишком долго никто не жил.

Майкл Брэдшоу начал подниматься по лестнице. Розамунда не торопясь следовала за ним: каждая ступенька давалась девочке с немалым трудом.

– Сюда, пожалуйста.

Они очутились в крохотной комнатке. Здесь только и было мебели, что раскладушка и стул. Брэдшоу открыл сундук и, порывшись в белье, извлек ночную рубашку. Положил ее на кровать и вполголоса посоветовал:

– Будьте с ней построже. Как только ляжет, скажите, что вы побудете с нами внизу, тогда она уснет.

– Хорошо.

Оставшись наедине с девочкой, Розамунда ощутила сильное желание зареветь – в силу множества причин, не до конца понятных ей самой. Но она занялась девочкой: сняла мокрую рубашечку, вытерла маленькое тельце и напялила через голову чистую рубашку. Стащила мокрые тапочки, насухо вытерла ножки и уложила свою подопечную в постель.

– Ну вот, – она погладила девочку по голове – Сюзи бай-бай?

Розамунда произнесла имя девочки совершенно естественным тоном, словно изо дня в день называла ее так.

Она поправила подушку и уже с утвердительной интонацией повторила:

– Сюзи бай-бай.

Девочка с минуту вглядывалась в нее, а потом уткнулась в подушку и затихла. Розамунда вспомнила наказ Майкла Брэдшоу.

– Я побуду внизу.

С кровати не донеслось ни звука. Розамунда вышла из комнаты, на всякий случай оставив дверь приоткрытой.

С лестничной площадки ей была видна внушительная фигура Брэдшоу. Он стоял спиной к ней и смотрел в окно. Когда девушка спустилась, он обернулся и с бесстрастным лицом устремился навстречу.

– К сожалению, мне нечего предложить вам выпить, кроме чая.

У Розамунды на кончике языка вертелось: "Спасибо, не беспокойтесь, я спешу домой, становится темно". Это дало бы ей контроль над ситуацией и избавило от возможных насмешек, а может быть, даже и от грубости со стороны хозяина дома. Вместо этого она с удивлением услышала собственные слова:

– Большое спасибо, с удовольствием выпью чашку.

Похоже, ее согласие повергло Майкла Брэдшоу в замешательство. Он смерил нечаянную гостью взглядом и со словами: "Сюда, пожалуйста," – отдернул зеленую суконную занавеску в дальнем конце холла, очевидно, служившую дверью кухни, и пропустил ее вперед.

Судя по всему, кухню использовали еще и как гостиную. Каменный пол был наполовину закрыт потертым ковром. Посередине одиноко высился стол. Возле одной из стен расположились старомодный буфет и три неказистых деревянных стула. По обеим сторонам старинного, с инкрустацией, камина Розамунда увидела два мягких кресла. Майкл Брэдшоу указал на одно из них.

– Садитесь, пожалуйста.

Девушка подчинилась. Как раз в это мгновение Мэгги отошла от очага, перед которым стояла на коленях.

– Бедная моя спина. С этой печкой кто угодно сломает позвоночник. Хотите чаю? Вон там, на полке, заварка.

– Кому нужно вчерашнее пойло? – буркнул хозяин. – Завари-ка свежий.

– На вас не угодишь, – шутливо проворчала старуха и добавила: – Англичане совсем не умеют заваривать чай.

Розамунда уже обратила внимание на ее ирландский выговор и сейчас получила подтверждение.

– Так вам удалось уложить ее в постель? – продолжала Мэгги.

– Да.

– Странно, что она так сразу к вам привязалась, правда? – последнее слово относилось к Брэдшоу, но он не откликнулся, а продолжал стоять, прислонившись к буфету. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, хотя и прятал смущение за напускным безразличием.

– Она, значит, к вам привязалась, – повторила Мэгги, ставя на стол простые белые чашки и блюдца. – Не припомню другого такого случая – разве что с О'Муром, – старуха по-птичьи склонила голову набок и бросила вопросительный взгляд на Майкла Брэдшоу. Тот кисло усмехнулся и сказал Розамунде.

– Могу вас заверить, это не очень-то лестный комплимент. О'Мур всего лишь овчарка.

– Зато очень красивая, – возразила Мэгги, – и на редкость смышленая.

– Да уж!

Розамунда улыбнулась: он выговорил это с хрипотцой, передразнивая ирландский выговор Мэгги.

– Вы никогда не забываете, если вас кто обмишулит, да, мастер Майкл?

– Конечно, Мэгги.

Он повернулся к Розамунде.

– Когда-нибудь были в Ирландии?

– Нет, ни разу.

– И не стоит ездить – разве что вам захочется, чтобы вас надули, одурачили и обобрали до нитки.

– Подите вы, мастер Майкл! Куда бы вы делись без ирландцев? Надули, говорите вы? Да я отдала вам всю свою жизнь…

– Успокойся, Мэгги.

На этот раз его голос звучал сурово, но снова смягчился, когда он обратился к Розамунде:

– Дочка влюбилась в этого пса и потопала за ним до самой конуры. А пес принадлежал Шену Брэдли, величайшему мошеннику юга Ирландии.