Женат на собственной смерти (сборник) - Андрей Дышев

Конечно, неплохо было бы напасть на Командора вместе с Зойкой. Допустим, она могла бы отвлечь Командора, в то время как Кабанов подкрался бы к нему сзади. Но Зойка вряд ли согласится. Она дрожит, видя его, как кролик перед удавом. И еще втемяшила себе в голову, что он добрый и справедливый. Придется действовать без нее…

Кабанов повернулся на другой бок и стал придумывать план свержения власти. Главная трудность заключалась в том, что Командор не доверял Кабанову и старался держаться от него на приличном расстоянии. К тому же он редко выходил из своего кабинета и даже туалет обустроил в своих апартаментах. Чует, что Кабанов вынашивает недобрые мысли. Когда же на него лучше напасть?

После тщательного взвешивания всех возможных вариантов Кабанов пришел к выводу, что переворот удобнее всего осуществить в собственном кабинете Командора, ворвавшись туда следом за носилками. Причем рядом не должно быть Толстухи. Ее тучной силы Кабанов побаивался. А Бывший и Полудевочка-Полустарушка вряд ли станут вмешиваться в драку.

Кабанов настолько ярко представил себе всю картину захвата власти, что его стало трясти от нервного напряжения. Зойка поднесла ему кружку с чаем и бутерброд с сайрой. Кабанов отхлебывал чай и проливал себе на грудь. Сколько бы он мысленно ни повторял, что Командор — трусливая обезьяна, вонючий ишак и козел с глистами, легче не становилось, а страх усиливался. До утра Кабанов не сомкнул глаз, настраиваясь на решительные меры. Зойка заметила в его глазах нездоровый блеск и поинтересовалась его самочувствием.

— Ты можешь чем-нибудь отвлечь Толстуху? — заговорщицки прошептал Кабанов.

— Зачем? — задала свой любимый вопрос Зойка.

— Узнаешь потом.

За завтраком он почти ничего не ел, хотя внес в общий котел традиционную тройную норму. Каша не лезла ему в горло. В тягостной атмосфере подземелья витал дух революционных перемен.

— На диету сел? — поинтересовалась Толстуха, пожирая за Кабановым то, что он оставил в своей тарелке.

— Так бывает при запорах и пептидазах, — высказался Бывший, опуская голову в опустевшую кастрюлю. По давно сложившейся традиции он закрепил за собой право вылизывать общественный котел.

Кабанова трясло, как в лихорадке. Он не знал, как скрыть от пронырливых глаз Толстухи свое состояние; как назло, сегодня она проявляла повышенное внимание к нему, будто догадывалась о его замысле.

«У него есть заточка и газовый баллончик, — вспомнил Кабанов об арсенале Командора. — Вполне возможно, что он носит в кармане еще и нож…»

Ему было страшно. Страх перешел в ужас после того, как из темноты коридора раздался голос Командора:

— Друзья мои! Цена на песок снова возросла! Пусть же богатства наших недр сделают нас еще более богатыми и счастливыми! Ройте себе комнаты — большие и уютные! — И после паузы, недобрым голосом: — А тем, кто хочет нарушить наш созидательный труд, я обещаю большие неприятности.

— Так-то, — давясь кашей, многозначительно произнесла Толстуха.

— Золотые слова! — со звонким эхом отозвался из кастрюли Бывший. — Престиссимо!

— Больше дела, меньше слов! — задорно пропела Полудевочка-Полустарушка и, водрузив совковую лопату на плечо, зашагала в карьер.

Заламывая руки, Кабанов ходил по опустевшей мастерской. Его всего трясло. Зойка испуганно поглядывала на него и как попало тыкала иголкой в ткань.

— Не сиди же! — зашипел Кабанов.

— А что мне делать?

— Иди туда… к ним… И отвлеки Толстуху…

Он стиснул кулаки так сильно, что хрустнули суставы пальцев, и пошел в коридор. Сделал круг по отхожему месту, полил сырую, насквозь провонявшую стенку. Из карьера доносились звонкие голоса. Кабанов услышал скрипучий голос Полудевочки-Полустарушки:

— Хватит… Взялись! И-и-и оп-па!

Кабанов пошел к кабинету, остановился за углом, прижался к стене. Из штольни вышли Бывший и Полудевочка-Полустарушка с носилками. Старика заносило, его худые костлявые ноги подгибались. Полудевочка-Полустарушка шла впереди, высоко вскидывая коленки, ее белый в желтых пятнах платочек съехал на глаза, и одному богу было известно, как она находила путь. У дверей они остановились. Лязгнул засов, дверь отворилась. Кабанов, едва не теряя сознание от страха, быстро пошел вперед, схватился за дверь, оттолкнул старика, который тотчас выронил носилки. Полудевочка-Полустарушка заголосила на всякий случай, хотя ничего не видела. Кабанов, взопревший как в бане, кинулся на Командора и вцепился двумя руками в лацканы пиджака, который когда-то принадлежал ему.

— Я тебя убью! — заорал Кабанов, но голос предательски надломился, и получилось нечто похожее на жалобную мольбу.

— О горе, горе!! — завопила Полудевочка-Полустарушка, присыпая свою мелкую, как репка, голову песком.

Командор поначалу растерялся, но потом начал оказывать сопротивление. Он кряхтел, тужился, силясь оторвать руки Кабанова от пиджака.

— Не убьешь! — возразил он.

Бывший, сбитый Кабановым с ног, не спешил подняться. Он ползал вокруг люльки, поглядывая на картонную коробку, из которой торчали горлышки бутылок. Внушительная масса Кабанова вынуждала Командора отступать. Он пятился к двери, в проеме которой, воздев руки кверху, голосила Полудевочка-Полустарушка. С проворностью варана Бывший добрался до коробки, выудил оттуда бутылку и, затолкав ее в штаны, выполз наружу. Кабанов и Командор, продолжая рвать друг на друге одежду, вывалились из кабинета, попутно вдавив в песок причитающую Полудевочку-Полустарушку.

— Кончилось твое время! — хрипел Кабанов, толкая Командора в темный угол, где еще не впиталась в песок оставленная им лужа.

— Это мы еще посмотрим! — не сдавался Командор.

Толкаясь бедрами, словно два швартующихся судна, в коридор вывалились Зойка и Толстуха. Ошарашенные открывшимся им зрелищем, они замерли, а потом вдруг хором начали скандировать:

— Давай! Давай!

Через мгновение к ним присоединился Бывший, выбралась из песка Полудевочка-Полустарушка. Население подземелья окружило дерущихся.

— Дави его!! Дави!! Сильнее!! Сильнее!! — кричали зрители, правда, трудно было понять, кому именно адресованы слова поддержки.

И тут Кабанов услышал, как сзади заскрипела на пружинах и захлопнулась металлическая дверь кабинета. Наверное, ее по незлому умыслу толкнула Полудевочка-Полустарушка, которая всегда боялась сквозняков. Кабанов отпустил Командора, а тот, не пытаясь как-нибудь воздействовать на бунтаря, стал спокойно поправлять на себе пиджак. Кабанов кинулся к двери. Дверь была заперта.

— Ключ!! — потребовал Кабанов.

— А нету, — ответил Командор, теребя пуговицу, которая висела на одной ниточке.

— Тогда ты фиг сюда зайдешь! — пригрозил Кабанов, тяжело дыша после короткой, но изнурительной схватки.

— А это мы еще посмотрим, — усмехнулся Командор.

Зрители, потупив очи, разбрелись кто куда. Через полминуты из мастерской донеслось дружное пение: «Ма-му-ми-мууууу». Бывший руководил хором, размахивая руками. Он был необыкновенно весел, лицо его горело, как солнце на закате, и сам он качался, словно высохшая березка. И ничто не напоминало о конфликте, разве что Зойка, склонившаяся над пяльцами, горько плакала, и ее слезы расплывались темным пятном по облику Иисуса Христа.

Кабанов выволок из мастерской кухонный столик, придвинул его вплотную к железной двери и лег на него. Командор, прохаживаясь рядом, не преминул съехидничать:

— Ты что ж, спать тут будешь?

— И спать, и кушать, и вообще…

— Ага! — криво ухмыльнулся Командор. — Кушать скоро будет нечего! Нет песка — нет еды!

— Ничего, потерпим.

Кабанов был настроен держать оборону очень решительно. Ближе к ночи он натаскал песка и наполовину засыпал дверь. Зойка принесла ему ужин на сковородке. Кабанов все съел, а сковородку оставил при себе в качестве оружия. Зойка осталась ночевать рядом, на полу. Спал Кабанов чутко, просыпаясь от малейшего шума, но Командор никаких решительных действий не предпринял. По-видимому, все его оружие осталось в кабинете, а без него Командор чувствовал себя неуверенно и оттого выбрал пассивную осаду.

Народ вел себя так, будто ничего не произошло. Утром женщины взялись за вышивку. Бывший залез под стол и время от времени просил, чтобы ему подали воды, которую выпивал с необыкновенной жадностью. Командор не показывался из спальни, где провел ночь. Кабанов был готов к тому, что Толстуха, как жена власть имущего, начнет строить ему всякие козни, но она заняла подчеркнуто нейтральную позицию. Собственно, как и Полудевочка-Полустарушка, которая всякий раз, проходя мимо Кабанова, надрывно восклицала: «О, горе, горе!» И трудно было понять, кого именно она считает автором этого «горя» — Кабанова, который оккупировал дверь кабинета, или же Командора, который не желает отдать Кабанову ключ. В подземелье воцарилось затишье, пропитанное острым ожиданием смены власти.