С отрога Геликона - Михаил Афинянин

– Любопытно…

– Ладно, Геракл, я привел тебя, куда ты хотел. Ты ведь еще остаешься на какое-то время?

– Да, хочу попробовать спуститься к озеру.

– Попробуй. А я…, ты знаешь, я пойду.

Телеф смотрел на Геракла так, словно надолго прощался с ним. На его глазах наворачивались слезы.

– Что случилось, Телеф? Я же вернусь, – в недоумении спросил Геракл.

– Послушай, Геракл, я хочу, чтобы ты хорошо запомнил то, что я тебе сейчас скажу. Твои родители тебя не обманывали: ты – сын Зевса, и тебе предстоят великие свершения.

– Телеф, друг, я день ото дня получаю новые и новые подтверждения этого. Но я не понимаю, что я должен сделать?

– Ты узнаешь… скоро. Я же вижу пока только начало твоего пути, а конец от меня скрыт.

– Что же, что же будет? Ради богов поведай мне!

– Нет, мне нельзя, – ответил Телеф и продолжил. – Ты попрощался с Эрато?

– Ну… я сказал, что, вероятно, прийду только к ужину. Телеф, скажи мне, что происходит? Я умру? – волновался Геракл.

– Нет-нет, у тебя все будет хорошо. А об Эрато я позабочусь, можешь мне поверить.

– Я верю, но…

– Прощай Геракл, – сказал Телеф и протянул ему руку. – Помни, для тебя вся земля будет полна чудес, и вот эти горы в том числе. Начни, наконец, относиться к этим чудесам серьезно.

– Да, ты прав, Телеф, но… все это так странно, – проговорил Геракл, протягивая руку в ответ.

– Странно? Ты еще удивляешься странностям? Сколько произошло их с тобой за последнюю неделю?

– Ну так что, Телеф, до вечера? – неуверенно спросил Геракл.

– Прощай, мой друг.

– Прощай, – еле слышно ответил сын Амфитриона.

Телеф уходил в направлении дома на восток, уходил, не оборачиваясь. Он едва не плакал от счастья. Геракл же был в недоумении. Он построил себе на этот день большие планы, но силы как будто покинули его. Он никак не мог собраться с мыслями, чтобы пойти туда, куда изначально хотел. «И что могут означать слова Телефа? – думал Геракл, опершись на оказавшийся рядом большой камень и медленно сползая вниз, – Если он говорит, что я не умру, что же может помешать мне вернуться назад к Эрато? Он прощался со мной так, будто мы никогда не увидимся. Но еще он сказал, что вся земля, включая эти горы, полна чудес. Может в этом разгадка?» Настроение Телефа показалось ему слишком определенным. Он понимал, что вернуться к Феспию ему не суждено, но не мог пока принять этого сердцем. Он уже заранее тосковал по Эрато, он обдумывал способы связаться с ней оттуда, где он окажется в скором времени. Но где? Этого он не знал, этого не сказал ему Телеф. Этот вещий муж обещал о ней позаботиться, но как и почему, если он, Геракл, останется жить? Пусть и далеко. Неужто не плавают во все концы мира корабли? Неужто нельзя преодолеть нескольких недель в пути на коне? Эрато была, кстати, превосходной наездницей.

Такие мысли роились в геракловой голове, когда, погруженный в себя, он сидел на вершине одного из отрогов Геликона. Что стало с ним дальше, он сам не мог толком впоследствии объяснить. Он предполагал, что впал в сон, но тут же сам высказывал сомнение: слишком отчетливо помнил он то, что произошло с ним.

А началось все с того, что в том направлении, куда ушел Телеф, на глазах у Геракла словно из воздуха соткалось белое облачко. Оно приближалось и спускалось к земле и, когда оно оказалось на краю склона, Геракл разглядел в нем белую колесницу, которой управлял некто в плаще и капюшоне. Лицо возницы разглядеть было крайне трудно. Поравнявшись с Гераклом, кони остановились, и испод капюшона раздался бойкий девичий голос: «Привет тебе, Геракл! Не хочешь ли ты стать рядом со мною?» Ни тени сомнения, ни законного вопроса «кто ты и откуда знаешь мое имя?», ни размышления о том как тут, на вершине горы могла оказаться колесница, ничего этого не пришло Гераклу на ум. Промолчав в ответ, он стал рядом с девой. Кони резво понесли их двоих. Наблюдая как пролетают мимо деревья, горы и облака, юный герой не заметил, что копыта уже вовсе не бьют земную твердь, а рассекают воздух.

– А мы уже летим. Не страшно? – спросила дева.

– Нет, напротив, это великолепно! Я не летал никогда раньше, – ответил Геракл. Полет был ровным и совершенно бесшумным.

– Смотри, ты ведь хотел видеть Орхомен. Он сейчас под нами.

Под ними действительно был окруженный водой Орхомен. Геракл рассмотрел тропу, о которой говорил ему Телеф. Городские стены, башни, размещение караулов – все было открыто как на ладони. Даже число жителей и воинов можно было легко подсчитать по домам.

– Послушай, а нас не видят там, внизу? – спросил Геракл.

– Ну как ты сам думаешь? Если бы нас видели, то стали бы толпиться и в изумлении показывать пальцами.

– Эта твоя колесница – незаменимая на войне вещь: можно наблюдать, что происходит во вражеском лагере и оставаться незамеченным. Как тебе это удается?

Дева не отвечала. Это заставило Геракла отвлечься от разведывания военных секретов и повернуть голову к ней. Она, меж тем, совершенно преобразилась. Вместо плаща с капюшоном на ней был сияющий, натертый до блеска доспех и шлем. К дальней от него правой руке ремнями был жестко притянут небольшой щит. Дева словно почувствовала на себе взгляд юного героя и повернулась к нему. Черт ее лица Геракл не мог передать никаких. О внешности ее он говорил три вещи: во-первых, что возрастом она была примерно как Эрато, во-вторых, он запомнил, что она почти всегда ему улыбалась, и, в-третьих, что врезалось в его память на всю жизнь, это ощущение небесной синевы в ее глазах.

– Ну что, узнал меня? – спросила она его.

– Кажется, я начинаю понимать…

– Да-да, Геракл, это обо мне рассказывала тебе твоя мать Алкмена.

– Так значит, ты – в самом деле, богиня?

– Да. Ты удивлен?

– Нет, просто и про меня говорят, что я сын бога.

– Это люди так говорят, потому что так им проще понять. Не отказывайся от этого, но и злоупотреблять этим тоже не надо. На самом деле ты рожден, конечно, от семени Амфитриона, но Зевс при помощи других богов задолго до твоего рождения готовил твое тело и твою душу, чтобы вместе они могли исполнить то, что эти боги от тебя хотят.

– О богиня, я уже слышал сегодня, что мне предстоят… великие свершения. Но быть может ты мне расскажешь, в чем они будут состоять? Правильно ли я делаю, что готовлюсь быть воином?

– О, мой Геракл! Я могла бы тебе многое сказать, но не буду. Я тебя затем и посадила в свою колесницу, чтобы ты сам понял, чем должна быть твоя жизнь. Я многое покажу тебе сегодня. Если из этого ты сделаешь правильный вывод, значит Зевс и другие боги трудились над тобой не зря, и нам стоит и дальше помогать тебе.

– А что, боги могут и ошибиться?

– Как тебе сказать, Геракл…? Нам, богам, которые пекутся о светлой и радостной стороне вашей людской жизни, противостоят темные силы. Мы, конечно, не ошибаемся в своих конечных замыслах, но наши противники могут мешать нам, и поскольку действуют они часто скрытно, случается так, что мы недооцениваем исходящую от них опасность. Поэтому не исключено, что и тебе они могли незаметно от нас внедрить в душу или тело какой-нибудь изъян, который мы не заметили. Это мы и проверим сегодня.

– Послушай, но если ты говоришь, что ты – богиня, почему у нас нет твоих храмов и жертвенников?

– Посмотри на меня, Геракл. Я еще очень молода. Еще очень мало людей меня знает. Но я полна сил, и, надеюсь, через столетия многих своих богов вы забудете и будете почитать меня. Ведь я – душа вашего народа. Я знаю каждого из вас, в каждом принимаю участие. Но тебе первому я открою свое имя. Зовут меня Афиной. Если тебе доведется жить на земле еще раз через века, ты не поверишь, узнав, сколь славным стало между людей это имя.

«Столетия…, – размышлял Геракл, – хорошо же так думать, Афина, когда ты бог, и впереди у тебя целая вечность.»

Пока они летели, картина вокруг них сильно переменилась. Кругом потемнело. Солнце перестало быть на себя похожим. Казалось, что оно светило через очень плотные лиловые облака. Земля отражала и, казалось, даже несколько усиливала это лиловое свечение.

– Афина, а куда мы летим? – спросил Геракл. Перемена пейзажа тревожила его.

– В Аид, в царство мертвых, – ответила богиня, улыбаясь точно такой же лучезарной улыбкой, с которой она говорила и обо всем остальном.

– Так значит, я, все-таки, умру?

– Нет. Кто входит в Аид со мной, тех я не бросаю. Всех без исключения возвращаю обратно. Поверь, Геракл, это особая честь.

В чем состояла эта особая честь, понять было трудно на первый взгляд. Земля, простиравшаяся внизу под колесницей, была безлика. Не было полей, только луга с ровной, всюду одинаковой травой, на которых паслись стада каких-то неизвестных Гераклу животных. Деревья были редки, горы по большей части голы, без снежных пиков. Кое-где склоны заросли колючим непролазным кустарником. Нигде не было видно ни цветов, ни их зачатков. Цвета были очень скудны. Было непонятно, вызвано ли это скудостью окраски предметов или тусклым светом. Наконец, появилось некоторое подобие города: стены, дома – все как на земле. Однообразно одетые люди сновали туда и сюда.