Итоги № 24 (2013) - Итоги Итоги

— Как сказать... Пельмени-то «Дарья» вы ему продали…

— Мы с ним встречались всего раз, в 2001 году в офисе «Сибнефти». Перекинулись парой слов, он поинтересовался моими дальнейшими бизнес-планами после продажи «Дарьи» и велел своей команде переговорщиков согласиться на мою сумму — 21 миллион долларов. За вычетом долгов компании получалось, что на руках у меня оставалось 14 миллионов, которые я потом пустил в создание пива «Тинькофф».

Кстати, о случае. Я ведь пельменями занялся совершенно случайно. Как-то раз в один из осенних дней 97-го года напился и пошел по совету в баню отеля «Европа», чтобы прийти в себя. В парилке сидел человек, мы разговорились. Выяснилось, что он занимался поставкой оборудования для продуктов питания, в том числе и для лепки равиоли. К тому времени я уже продал долю в сети потребительской электроники «Техношок» и искал другие возможности для вложения денег. Поразмыслив, решил, что на пельменном рынке можно хорошо разыграться. Так и появились пельмени «Дарья».

— Первый миллион долларов когда заработали?

— Мне кажется, что это был 1995 год, то есть время, когда я развивал сеть «Техношок». За год до этого я открыл счет в банке в Берлине на полмиллиона долларов, а в 95-м заработал уже миллион. Тогда это были космические деньги! А первые свои кровные заработал еще до института. Будучи профессиональным велосипедистом, однажды поехал вместе с командой в Ленинабад. Перед возвращением домой мы закупились в местном магазине шапками, куртками алясками и джинсами. Привез все это к себе в Ленинск-Кузнецкий и продал одноклассникам. Я взял деньги у матери и еще что-то собрал, работая летом на мебельной фабрике. Плюс у одного из соседей занял. В итоге вложенные в дело 400 рублей после продажи товара превратились в 1400. Чистая прибыль составила тысячу рублей! Для сравнения: мой отец, работая в шахте, получал 300 рублей в месяц. На эти деньги купил итальянский велосипед.

— Перед поступлением в Горный институт какие-то деньги имели?

— Как только вернулся из армии, продал тот итальянский велосипед, плюс что-то накопилось во время службы. Но, послушай, я ведь поехал поступать в Питер, а там столько соблазнов: развлечения, девки… Первого сентября приехал, привез 2000 рублей, а через месяц ничего не осталось…

— Как ваша жена относилась к вашей бизнес-карьере?

— Тогда, в начале 90-х, воздух был пропитан духом предпринимательства, все были бизнесменами. Сейчас я смотрю на молодежь...

Вот они сидят, зарабатывают свою копеечку. Но в основном все какие-то безвольные. Обленились! А мы в 90-е хотели что-то покупать, продавать, развивать. К тому же мы были бедными студентами, жили в общаге. Моему соседу Андрюхе из Кингисеппа мать привозила мешок картошки, вот мы ее и ели до стипендии. Когда ты жрешь постоянно одну жареную картошку и при этом тебе 22 года, тогда реально начинаешь думать, что бы такое замутить.

— С силовиками или криминалом проблем в 90-е не было?

— Нет, мой бизнес понятный, он построен на бренде, на удовлетворении потребителя и маркетинговом уникуме. Мутные истории начинаются там, где кончаются рыночные отношения и в процессы вмешивается государство — госконтракты, лицензии... Это сфера интересов приближенных к власти чиновников и правоохранителей, поскольку там есть необходимая для этого среда. А в чистой конкуренции что они смогут? Вот придите и возьмите мой банк, без меня он будет работать совершенно иначе! Но в крайнем случае, если что, мне есть кому позвонить. Я же в Питере прожил больше половины своей жизни!

С реальным криминалом тоже не сталкивался. Посмотрев на печальный опыт некоторых своих знакомых, я перестал держать кэш. Никогда не держал в руках больше 20 тысяч долларов, все провожу через счета. Это существенно снижает риски. Я до сих пор не понимаю людей, которые сейчас получают все в конвертах. Это же просто дикость!

Впрочем, стоит оговориться. В последний раз я держал 100 тысяч долларов в руках несколько лет назад, когда мой друг вернул мне долг. Да и то я пошел и сразу все сдал в кассу. У меня и в кошельке, может, тысяча рублей найдется, а все остальное на пластике.

— Кстати, почему, на ваш взгляд, наши бизнесмены предпочитают все хранить вне России?

— Раз на раз не приходится. Более того, не являясь апологетом нынешней власти, тем не менее считаю, что более надежного места для хранения денег, чем наша страна и Швейцария, просто нет. В Европу или Америку вообще не верю. Наши банки поддерживаются государством, нефть дорогая, сегодня мы очень безопасная страна.

— А верите, что наш бизнес начнет возвращать деньги на родину?

— Верю, к тому же я сам очень много своих денег держу в России. У меня есть знакомый из Питера, у него на Кипре застряли 10 миллионов евро, и он сейчас не знает, что делать. Наверняка в итоге в «Сбер» пойдет и откроет там счет.

— Вы сторонник принципа главного удара: то есть заниматься не всем понемножку, а вкладывать все силы в развитие какого-то одного дела. А тут выясняется, что уже и в интернет-проекты вкладываетесь, и с авиакомпанией всем голову заморочили. Концепция изменилась?

— То, о чем вы говорите, это не шаги в сторону, а движение в рамках того, чем я занимаюсь последние семь лет, — банковского дела. Я вообще не понимаю некоторых своих коллег, которые управляют одновременно несколькими разными бизнесами — сетью салонов, банком и так далее. Ума не приложу, где они находят время. Совсем недавно мы приобрели страховую компанию и сейчас будем развивать ее в рамках банковской структуры. А подразделение Tinkoff Digital при банке позволяет накапливать знания в области рекламных технологий для того же банка. Так что все развивается в рамках моего банковского бизнеса.

— И собственная авиакомпания тоже?

— Это была обычная провокационная реклама нашей пластиковой карты, один из вариантов маркетинга. Чувствую, что мы немного перебрали с тизером. Сначала написали Tinkoff Airlines, а потом заменили мою фамилию на All. Это карта, которая позволяет накапливать мили и использовать их при полетах всеми авиакомпаниями мира. Если бы мы просто запустили карточный продукт, он бы не привлек такого внимания. А поскольку мы использовали слово airlines — в России же новые авиакомпании практически не появляются, — это вызвало интерес. Я с ума не сошел и никаких авиакомпаний запускать не собираюсь. Это очень плохой бизнес.

— В таком случае о главном. Какие цели ставите, будучи основателем собственного банка?

— Вон в соседнем кабинете сидят парни из J.P. Morgan, а сейчас вот-вот начнется встреча с Morgan Stanley. Все вокруг нас ходят-бродят... А все потому, что мы построили компанию-разрушитель. И это не праздные слова. В мире только три компании смогли создать бизнес с возвратом на капитал свыше 40 процентов, да чтобы к тому же еще и расти такими же темпами в год. Фактически мы открыли новую нишу: не нужно ходить в банк, чтобы получить финансовые услуги, достаточно иметь Интернет. В этом году мы заработаем 200 миллионов долларов. Аналогичные публичные компании торгуются сейчас с коэффициентами 16—20 годовых прибылей, так что мы, по нашим субъективным подсчетам, стоим никак не меньше 4—5 миллиардов.

Мы в восходящем тренде. Если последние три года росли по 100 процентов, то в этом году собираемся подняться еще на 70. Потом будем расти процентов на 40 ближайшие 4—5 лет.

— Вы основали сеть магазинов «Техношок», вывели на рынок пельмени «Дарья», пивной бренд «Тинькофф» — все это вам удалось продать на пике популярности брендов. Но после вашего ухода эти бизнесы как-то заглохли. Если вы перестанете владеть банком «Тинькофф Кредитные Системы», не повторится ли та же история?

— Я не выйду из числа владельцев просто потому, что сейчас нет покупателя на мою долю. Это мой бизнес, я стратегический инвестор, и я должен с этим бизнесом жить. Конечно, я могу продать какой-то кусок, но весь банк невозможно, потому что рынки слияний и поглощений по разным причинам закрыты для России. Никто не хочет платить десятилетнюю прибыль вперед. У нас в стране краткосрочный тип мышления. Мы все продумываем максимум на пять лет, а раньше было и того хуже... Мне нравится создавать стоимость, мне нравится, что многие сотрудники работают со мной с самого начала. Мне нравится создавать продукты, которые любят люди.

В России, когда начинаешь говорить о создании качественного продукта, все думают, что это гон, политический стейтмент. Мне вообще политика и сами политики не нравятся как класс. Я повторюсь: мне нравится создавать продукты, которые нравятся людям. Конечно же, я на этом зарабатываю деньги. Огромные деньги. Но ведь я их поэтому и зарабатываю, что моими продуктами пользуются. У нас же какая модель бизнеса наиболее развита — втюхать что-нибудь и на этом наварить. Я же пропагандирую продажу хорошего продукта, как это делает Apple, — то есть с гигантской наценкой.