Тебя никто не найдет - Туве Альстердаль

– Боже, ты совсем не изменилась! Все такая же, как в детстве! – всплеснула руками Стина. – Я ведь слышала, что ты стала легавым и вернулась обратно в город. Все ждала, когда же ты позвонишь.

Взгляд подруги перекочевал на ГГ, и на ее губах заиграла улыбка совсем иного сорта.

– Это Георг Георгссон, – быстро проговорила Эйра. – Главный следователь из Отдела по особо тяжким. – Это прозвучало чересчур формально, словно она сама принадлежала тому миру и потому держала дистанцию с этим, откуда была родом.

– Черт подери, – немедленно отреагировала Стина.

– Мы расследуем преступление, в котором замешан гражданин, проживающий в соседнем подъезде.

– В самом деле? Вот прямо здесь? И кто же это?

Они были подругами с первого класса. Именно со Стиной она занималась тем, чем обычно запрещают детям заниматься взрослые. Например, доезжать на автобусе до Кунгсгордена и шнырять возле дома убийцы Лины.

– Вам знаком человек по имени Ханс Рунне? – вмешался ГГ. – Он жил в соседнем с вами подъезде.

– О боже, конечно, да! Он же еще вроде артист, верно? Не скажу, что была с ним знакома, но он казался мне вполне милым. Злым он точно не выглядел. А что случилось? Он что-то натворил?

– Он найден мертвым.

– Да ну! Что, прямо в нашем доме?

Пол в прихожей был завален обувью самых разных размеров. Эйра припомнила, что Стина родила ребенка, едва закончив гимназию, и взяла годичный отпуск за свой счет, чтобы его выкормить. Неужто с тех пор у нее появилось еще двое или трое?

– Однажды я видела его вместе с девушкой, – поделилась та. – Совсем молоденькая. Меня это слегка задело.

Эйра полезла в Фейсбук, чтобы найти снимок Паломы Рунне, а ее подруга детства между тем вспомнила, что как-то раз Ханс Рунне поздно вечером громко слушал музыку с открытой балконной дверью. Это было несколько месяцев назад, как раз, когда стояла жара. Стина еще кричала ему, чтобы он сделал потише, но она не из тех, кто любит строчить жалобы – скорее будет ждать, что ее саму пригласят на вечеринку.

– Эту девушку ты видела? – Эйра сунула ей под нос экран смартфона.

– Да, точно. Во всяком случае, очень похожа.

– Это его дочь.

– О’кей, я примерно так и подумала. Ему же, наверное, под пятьдесят?

– Сорок семь.

– О’кей, но все равно симпатичный. – Стина окинула оценивающим взглядом ГГ. Прежде чем продолжить обход соседей, Эйра дала ей свою визитку, мол, звони, если что-нибудь вспомнишь, будет здорово как-нибудь пообщаться.

Они встретились у машин с остальными коллегами и суммировали полученные данные. С окрестных гор надвигались тучи, ползли над двором, где жил покойный.

– В последнем подъезде живет его старый приятель со времен начальной школы, – сообщил стажер из Сундсвалля – начальство выделило им для расследования дополнительные ресурсы. – Но они не общались, хотя он сказал, что в свое время они были лучшими друзьями.

– С тем же успехом он мог издеваться над ним, – заметил ГГ. – Ни у кого не бывает так много друзей, как у того, кто только что умер.

– В двенадцатой квартире есть один парень, – сказала Анья Ларионова, местный следователь лет шестидесяти, которая обычно занималась мелкими кражами в Крамфорсе. Она любила красить волосы, исходя из своего настроения и времени года, и в данный момент те радовали глаз всеми оттенками розового.

– Уно Харила, – добавила она, листая свои записи. – Он любил поболтать с Рунне при встрече, хотя у них с ним были разные взгляды.

– На что?

– На управление нашей страной. Рунне был из тех, кто, цитирую: «готов мириться с любым сбродом во власти, несмотря на то, что такие, как он, сами сидят без работы».

– Он имел в виду актеров?

Анья обменялась с ГГ улыбкой.

– Я думаю, в более широком смысле. Как бы то ни было, Харила обратился к списку сообщений в своем телефоне и нашел одно от жены, в котором та напоминала ему про туалетную бумагу.

– Туалетную бумагу?

– В тот день жена послала ему эсэмэску, чтобы он не забыл купить несколько рулонов, так что в дате он уверен. Это случилось двенадцатого сентября, незадолго до полудня.

То есть за двое суток до того, как мобильник Ханса Рунне перестал подавать признаки жизни.

Анья Ларионова записала свидетельские показания на диктофон. Остальные придвинулись поближе. Холодало, накрапывали первые капли.

– Да, я тут припоминаю, – услышали они мужской голос с едва различимой финской мелодикой, – как я тащил из машины баул с туалетной бумагой. Я был в «Виллисе» в Крамфорсе и накупил с запасом. Там была скидка – рулон за полцены. А он как раз выходил из подъезда и придержал мне дверь. Сказал, что едет в Хэрнёсанд, в ресторан, значит. Одет с иголочки. Я еще, помню, удивился, потому что он часто жаловался на то, как у него плохо с работой. Наверное, именно поэтому у меня и отложилось это в памяти, а еще потому, что я стоял, балансируя с шестьюдесятью четырьмя рулонами чертовой бумаги на плечах.

– Дальше Уно Харила становится малость занудным, – сказала Анья Ларионова, выключая запись, – но он утверждает, что Рунне был словоохотлив и держался с ним слегка высокомерно. Свидетель не желает зря молоть языком, как он выразился, но Рунне даже малость строил из себя важную персону.

– А одежда? – спросил ГГ.

– Рубашка и какая-то пижонская курточка, может, пиджак, но без галстука – это не в стиле Рунне, он все больше тяготел к представителям богемы, вроде как идеалист. Слова Уно Харилы. Пожилая дама с верхнего этажа, напротив, описывает его как очень положительного мужчину, доброго и отзывчивого.

ГГ встретился взглядом с Эйрой.

Рубашка, пижонская курточка.

Это вполне могло быть описанием той одежды, которую они уже видели: изгвазданная и великоватая для того истощенного тела, на которое она была надета, в подвале дома неподалеку от Жертвенного озера.

Они расстались, и Эйра отправилась забрать свою машину с парковки перед супермаркетом «Ика Розен» и заодно купить себе что-нибудь перекусить. С тех пор, как она стала жить в доме одна, ее холодильник являл собой унылую картину. Поэтому она взяла пару копченых куриных бедер, упаковку чипсов, замороженного лосося и сделала круг по овощному отделу.

Была масса причин, почему она не звонила своим старым друзьям, когда вернулась обратно домой. Прежде всего – деменция Черстин, которая связывала ее по рукам и ногам, а еще трудности с ответами на вопросы о Магнусе – какая из ее подружек не была в него влюблена?

И тем не менее