Погребенные - Кай Майер

Ворот свитера мешал дышать. Кристофер, не оглядываясь, быстро схватил старика за руки и вытащил в лабораторию. С грохотом захлопнув дверь, упал на колени и сдернул ворот свитера с лица. Попытался отдышаться. С закрытыми глазами Кристофер ждал – десять секунд, двадцать… Дышал он все еще с трудом, но постепенно приходил в себя.

Склонившись над Нестором, юноша заглянул в его открытые глаза. Грудь старика не вздымалась, он не дышал. Сердце не билось. Рот приоткрыт, язык распух, превратился в огромный темно-красный шар.

Кристофер сел на пол рядом со стариком. Потом лег на спину. Одни и те же мысли лихорадочно носились в голове. Одни и те же вопросы. Кто убил Нестора? И главное: что теперь делать ему, Кристоферу?

Если он расскажет всем о том, что случилось, оранжерею на чердаке тут же уничтожат. Шарлотта позаботится о том, чтобы уже через несколько дней о муже ничто не напоминало. Но убийцы все равно уже и след простыл. Так почему же надо отказываться от всех надежд, которые разжег в нем Нестор? От вечной жизни? От возможности превращать свинец в золото? Все это он потеряет навсегда.

Буря наконец закончилась. А Кристофер все еще сидел, склонившись над трупом Нестора. Впервые в жизни его судьба – в его же руках.

Ранним утром Кристофер протащил труп старика через заросли и тихо похоронил среди грядок с травами.

Прощание далось Ауре тяжелее, чем она ожидала. Она в последний раз прижала к себе Сильветту, такую нежную, такую хрупкую, в последний раз погладила ее по светлым волосам. Сестренка поцеловала Ауру в щеку – так крепко она целовала только мать.

Даже Шарлотта казалась подавленной. Она растерянно стояла на платформе, ветер трепал подол ее платья и полы пальто с капюшоном. Шарлотта отстраненно подала Ауре руку. Но, встретившись взглядом, мать и дочь тут же заключили друг друга в объятия. Аура чувствовала себя неуютно, сцена прощания казалась ей фальшивой, но в то же время ей было больно от предстоящей разлуки. Внутренняя сторона бедер горела: похоже, проколотая кожа начала воспаляться.

В последнюю очередь она попрощалась с Даниэлем, и тот впервые за несколько месяцев по-настоящему тепло ее обнял. Она что-то шепнула ему на ухо, он смущенно улыбнулся, но промолчал. Глаза его покраснели – скорее всего, от резкого морского ветра.

Кристофер на вокзал не поехал. Другого Аура и не ожидала. Она сама не дала ему ни малейшего повода сожалеть об ее отъезде.

Отца тоже не было. Это ее огорчило, но не удивило. Он и свой чердак-то почти не покидал, не говоря уж об острове. Ни разу за все эти годы, сколько Аура себя помнила, отец даже близко не подходил к лодке. И вот теперь он отсылает ее в интернат, не попрощавшись. Нашел себе нового любимца. «Ученика», – вспомнила девушка, и ее передернуло.

Грохот подъезжающего к станции поезда напугал лошадей. На миг все вокруг окутал густой черный дым. Пока Аура задержалась с семьей, кучер уже занес в купе багаж – два больших чемодана и сумку.

И вот наступил момент прощания. Аура поднялась по металлическим ступенькам, взглянула на Даниэля и поспешила в купе. Открыв окно, она выглянула наружу. Шарлотта, Сильветта и Даниэль стояли на платформе, прижавшись друг к другу, кучер держался на почтительном расстоянии.

– Мне исполнится одиннадцать через четыре месяца, не забудь! И пиши почаще! – крикнула Сильветта.

Аура пообещала, что не забудет, и одарила сестру самой доброй улыбкой, на какую сейчас была способна.

Она окинула взглядом платформу. Единственный пассажир, ожидавший поезда вместе с ней, должно быть, уже сел.

Поезд медленно тронулся. Даниэль, Шарлотта и Сильветта махали ей вслед, пока их снова не поглотил густой дым паровоза. Станция становилась все меньше – крошечный кирпичный домик посреди необъятной прибрежной равнины. Но вот и он затерялся между дюнами на горизонте.

В купе Аура ехала одна. Она поискала глазами чаек под низким слоем облаков, но не увидела ничего, кроме блеклой пустоты.

«Я совсем одна, – подумала девушка. – И кажется, даже небо грустит».

Джиллиан заглядывал в одно купе за другим. Всюду пусто. Наконец он вновь увидел девушку. В хвосте поезда больше никого не было. Похоже, девушка – его единственная попутчица.

Ее длинные черные волосы растрепались на ветру. Красивая. Печальная и красивая. Ее красота почему-то тронула Джиллиана.

– Можно к вам присоединиться?

Девушка взглянула на него, смутившись на мгновение.

– Да… да, конечно.

Джиллиан бросил сумку в багажную сетку и сел напротив, спиной по ходу поезда. Он украдкой поглядывал на нее, а она тут же снова отвернулась к окну. Джиллиан чувствовал, что его присутствие девушке неприятно, но она отлично владеет собой.

– Я еду в Австрию, – неумело завел разговор Джиллиан.

– Вот как, – ответила она без малейшего интереса, однако повернулась к нему. Он знал наверняка, о чем она думает. «С его лицом что-то не так, он не похож на других мужчин». Каждый, кто видит его впервые, думает о том же.

Девушка снова быстро отвела взгляд. «Да, она умеет держать себя в руках», – опять подумал он.

– А вы? – спросил он и поспешно добавил: – Извините, если я кажусь невежливым. Только скажите, что я вам мешаю, и я замолчу.

На лице девушки показалась тусклая улыбка, слегка оживившая ее черты.

– В Швейцарию, в Цюрих. Нет, вы мне не мешаете. Да и мне стоит немного отвлечься. Вы навещали родственников тут, на севере?

– Можно и так сказать.

– А кого, позвольте спросить? Я знаю всех в деревне.

Неужели она почувствовала неуверенность в его голосе? Джиллиан назвал первого, кто пришел в голову:

– Хозяина гостиницы. Он мой дальний родственник. Я был проездом в этих краях, и мать попросила меня к нему заглянуть. – Решив, что все это как-то неубедительно, он добавил: – Гостеприимный человек. И дом очень чистый.

– О да. – Аура кивнула, но было видно, что мыслями она сейчас где-то далеко-далеко. – Он весьма любезен. Иногда привозит нам на остров пироги – их печет его жена. Моя сестра всегда так радуется, когда видит его на причале.

– Вы живете на острове?

Девушка откинулась на спинку сиденья и смахнула черную прядь со лба.

– Жила. Но это в прошлом.

– Уезжаете?

– Да, в интернат, – ответила она, и на лице ее появилась призрачная улыбка. – Неплохо, правда?

Джиллиан тоже посмотрел в окно. Поезд пробирался по пустынным лугам, тускло освещенным осенним солнцем. Трава колыхалась, как волны на море. То и дело мелькали ручьи и заболоченные овраги.

Джиллиану вдруг стало жаль девушку, и причиной тому был не только ее печальный вид и грустные голубые глаза с длинными трепещущими ресницами. Джиллиан почувствовал, как много у них общего: девушке, как и ему самому, приходится действовать не по своей воле. Дурацкое чувство, конечно, но Джиллиан не мог думать ни о чем другом.

«Возможно, она уже носит под сердцем плод отца, – писал Лисандр. – Убей ее».

Мысли о незнакомце сбивали Ауру с толку. Она не могла понять, что именно с ним не так, сколько ни ломала голову. Сейчас ей не хотелось ни о чем думать, но присутствие Джиллиана не давало покоя.

Черты его лица безупречны, но какие-то странные, словно размытые. Как будто один портрет написан поверх другого. Незнакомец казался Ауре обаятельным, даже притягательным, но она никак не могла понять, что именно ее в нем привлекает. Может быть, голос – такой спокойный и чистый? Он произнес всего несколько дежурных фраз, совершенно ничего не значащих. Видимо, он австриец, хотя и в этом девушка сомневалась: ведь у него не было ни малейшего намека на акцент.

Джиллиан осторожно поймал ее взгляд, словно боялся оскорбить.

– Для благородных девиц, я полагаю?

Аура не сразу сообразила, о чем речь.

– Что, простите?

– Интернат. Это ведь школа для благородных девиц?

– Наверное. – Конечно, так и есть, и она это знала, но не хотела сознаваться. Не хватало еще, чтобы ее приняли за избалованную девчонку! – Я знаю совсем немного, все это организовали мои родители. У меня есть только адрес. Это где-то в горах недалеко от Цюриха. – И она, порывшись в кармане платья, достала записку. – Женский монастырь Святого Иакова. Звучит заманчиво, правда?

Он улыбнулся в ответ.

– Как странно: монастырь женский, а назван в честь мужчины-святого.

– Неужели вы в этом разбираетесь?

– В церковь я не хожу, если вы об этом.

– Мой отец невысокого мнения о церкви, – заметила Аура, и тут же сама себе удивилась: зачем она вообще об этом рассказывает? – С ним даже моя мать разучилась верить.

Она чуть было не поведала ему обо всех своих разочарованиях и обидах, но в последний миг остановилась. Мелькнула мысль: «Что это со мной?»

Зрачки у соседа по купе были необыкновенно большие. Аура заметила, что он не знает, куда девать руки. Сама девушка по привычке сжала кулаки: так незнакомец не увидит, что она грызет ногти.