Адвокат ангела, или Дважды не воскресают - Екатерина Гринева

– Мобильный разрядился, – соврала я. – А на ночь я выдернула домашний аппарат из розетки. Викуль, не сердись на меня! Я в таком состоянии… – Не могла же я сказать Вике, что с того момента, как я поехала на встречу с адвокатом в ресторан, я отключила сотовый, чтобы меня никто не беспокоил.

– Не надо тебе было уезжать в Москву, пожила бы у нас какое-то время. Свежий воздух, покой… Привела бы в порядок свои нервы. Ну кто тебя просил срываться и удирать, ничего никому не сказав?

– Сама не знаю, – честно призналась я. – Но я о другом. Викуль! Я такая лохушка! Мне порекомендовали одного классного адвоката, а я все запорола – собственными руками. Представляешь! Как бес в меня вселился. Даже не знаю, чем он меня из себя вывел? Я теперь сижу и грызу себя, места не нахожу.

– Слушай! Я ничего не понимаю! Ты не можешь рассказать все по порядку? Кто это «он»? Откуда взялся этот классный адвокат и кто его тебе порекомендовал?

– «Он» – это и есть адвокат, Полынников Феликс Федорович. А порекомендовал мне его мой одноклассник, Юрка Просвирняков. Я тебе как-то о нем рассказывала, он бывший летчик.

– А… помню, он еще за тобой ухлестывал.

– Что он и продолжает безуспешно делать до сих пор. Но я сейчас не о Юрке, я о Полынникове.

– И что этот Полынников натворил?

– Да не он натворил, а я! Мы встретились, я изложила ему свое дело, он обещал подумать. А я…

– Что – ты?

– Я же говорю – как с цепи сорвалась! Зачем-то пригласила его в ресторан, думала присмотреться к нему в неформальной обстановке. А вместо этого… напилась, потащила его танцевать…

– Представляю, что это было за зрелище! – фыркнула Вика.

Я почувствовала болезненный укол обиды.

– Я об этом рассказываю в надежде на твое сочувствие, а ты… – И я повесила трубку.

Не успела я ее положить, как телефон взорвался звонкой трелью. Я не хотела снимать трубку, но решила, что Вика, как моя самая лучшая подруга, может рассчитывать на мое снисхождение. В конце концов, мои нервы ни к черту не годятся, я на все реагирую слишком остро, и в моем состоянии Вика никак не виновата. Но это была не Вика, а Свирня.

– Таш! Привет!

– Ну! – выдохнула я.

– Это ты так встречаешь своих старых друзей?

– Свирня! Я собираюсь в магазин. Если у тебя есть что сказать, говори, только кратко, на длительные разговоры у меня нет времени.

– Я это знаю, – в голосе Свирни неожиданно прорезались нотки грусти. – У тебя, Рагоза, всегда так. Как только я звоню – у тебя сразу беготня по магазинам наклевывается, это уже железно.

Мне стало стыдно.

– Нет, знаешь… – забормотала я. – Мне действительно надо в магазин, в холодильнике шаром покати, я уже несколько дней ничего не покупала…

– Эх, Рагоза! Да что тебе стоит мне свистнуть? Я бы тебе полные авоськи натаскал.

– Как-нибудь… в другой раз…

– Всегда ты так! Ну ладно, Рагоза! Я не в обиде, ты просто знай, что у тебя есть верный друг и старый боевой товарищ… который… всегда… – судя по витиеватой Юркиной речи, он уже с утра принял на грудь и позвонил мне в надежде напроситься в гости или, на худой конец, чтобы просто потрепаться по телефону.

Но я ошиблась.

– А я, Рагоза, между прочим, по делу звоню! Ты помнишь, я тебе об одном адвокате рассказывал, Полынникове?

– Помню, – сказала я, ощущая, как в груди у меня разливается какой-то непонятный холодок. – И что?

– Ты молодец, что с ним сразу связалась! Я думал, что ты волынку разведешь, как обычно.

– Свирня! Ближе к делу.

– Так вот, мне звонил Полынников и расспрашивал о тебе: что, как…

– Когда?!

– Полчаса тому назад.

– Понятно… – протянула я. – А ты что?

– Ну… я ему рассказал, что знал. Что сейчас ты жутко несчастная из-за этой своей шведской селедки, папаши этого, который дочь у тебя отнял. Все расписал как надо, в лучшем виде.

– Я не знаю, что ты там расписал! Надеюсь, лишнего не сболтнул?

– Да что ты, Рагоза? Я что, трепач? Все только по делу и кратко, никакой ненужной лирики. Кстати, он меня просил тебе об этом не говорить. Так что ты меня не выдавай! Поняла, Рагоза?

– Ладно, Юр! Спасибо за сообщение, будем на связи, а сейчас мне и правда пора бежать…

Повесив трубку, я подумала, что хотя бы час мне к телефону подходить точно не следует. Если Юрка вдруг перезвонит и наткнется на меня – обида у него будет жуткая. А терять Юрку мне не хотелось, все-таки это был один из немногих моих знакомых, на которого можно положиться или просто пожаловаться ему на жизнь. Спасительная жилетка в эксклюзивном варианте.

Около часа я прослонялась по квартире, решая, позвонить ли мне Полынникову или все-таки не стоит? Ну, позвоню… и что я ему скажу? Зачем вы собираете обо мне сведения? Глупо как-то звучит, cовсем по-детски, да и Юрку подведу, а он просил меня не делать этого…

Остаток дня прошел довольно-таки бездарно. Впрочем, к этому мне было не привыкать. Я сходила в магазин, посмотрела телевизор, убралась в квартире. Не успела я выпить свой вечерний кофе, как в дверь позвонили. Неужели Свирня приперся? С него станется! Один раз он так завалился – бухой, без приглашения, и целый час разглагольствовал насчет политики и мировой гегемонии Америки, а потом стал жаловаться на свое сволочное начальство, которое комиссовало его из летных рядов. Юрка, конечно, мой друг, но отсчитала я его под первое число, чтобы он больше мне так на голову не сваливался. «Понял, понял, – плакал пьяными слезами Юрка. – Не буду больше, Рагоза. Эх, ты… я к тебе со всей душой, а ты…»

Я распахнула дверь и застыла на месте. Передо мной стоял Полынников.

– Не ждали? Можно пройти? – И, не дожидаясь моего приглашения, Полынников шагнул внутрь.

Мне стало стыдно за свои стоптанные тапочки и безразмерную майку, натянутую поверх старых легинсов.

– Проходите, – пробормотала я, захлопывая дверь.

– Вы вчера в машине оставили вот это, – и Полынников протянул мне мою записную книжку и запасные ключи от проданной машины, которые я зачем-то все время таскала в своей сумке. В качестве талисмана, что ли? – Утром я обнаружил эти вещи, они валялись на полу в салоне, и я решил завезти их вам. Очевидно, они выпали из вашей сумочки.

– Спасибо. – Я положила книжку и ключи на тумбочку.

– Вот и все, – и он уставился на меня своими ярко-синими глазами.

Я спохватилась:

– Чай, кофе?

Он чуть замешкался с ответом:

– Ну… чай, если можно.

– Можно, – обрадовалась я. – В кухню проходите. Я сейчас! И не надо разуваться, идите так, в ботинках, я все равно сегодня полы мыть собиралась.

Полынников снял свой серый плащ и повесил его на вешалку.

Я быстро переоделась в приличный халат и пошла в кухню. Полынников сидел на табуретке и барабанил пальцами по столу.

– Как дела? – спросила я, включая электрический чайник.

– Нормально. Как всегда, – ответил он.

– Мое дело, наверное, будет трудным? – набралась я храбрости.

– Нелегким, – услышала я лаконичный ответ. – И почему вас всех за бугор несет? Только проблемы себе потом наживаете. Чем вас так привлек будущий супруг из Швеции? Немереным интеллектом? Или большим кошельком? Ну, что? Правду сказать cлабо? – в голосе его слышалась убийственная ирония.

Я замялась. Сказать правду – значит, упомянуть о Родьке. А распахивать свою душу перед Полынниковым мне не хотелось.

– Влюбилась, – с оттенком насмешки сказала я. – А что, разве так не бывает?

– Бывает, почему же, все бывает! Только вот никто не думает о том, что на иностранках часто женятся мужчины с комплексами. Особенно если эта иностранка родом из страны с более низким экономическим уровнем развития. Подспудно они думают примерно так: она – моя собственность, я ее осчастливил, и пусть теперь благодарит меня по гроб жизни. Вы, русские женщины – за редким исключением, – для этих мужчин – рабыни. А вы… любовь! А потом – разрушенные судьбы, дети без матерей! – Ф.Ф на миг замолчал, потом продолжил: – Страдают прежде всего дети, разлученные с матерями. Суды зарубежных стран безоговорочно встают на сторону своих граждан. Это – аксиома. Нашумевшие процессы Ирины Беленькой и Риммы Салонен только подтверждают это правило.

В случае с Ириной Беленькой это вообще – нонсенс! Родители три раза похищали друг у друга собственную дочь. Не могли поделить ее! А Пааво Салонен вывез собственного сына в багажнике дипломатической машины, которую не осматривали. И способствовал ему в этом консул Финляндии. Так они своим гражданам помогают, стоят за них горой.

– Когда я ждала вас в приемной, то разговорилась с одной девушкой, – тихо сказала я. – Ее зовут Люба. Ее муж-дагестанец увез ребенка к себе.

– А… – Полынников вновь замолчал и махнул рукой. – А это вообще практически безнадежный случай! И о чем только наши девушки думают, выходя за всяких Ахмедов и Фазилей? Мусульмане – это же совсем другая ментальность, другие моральные установки, обычаи, мировоззрение. Все – другое! Это пропасть, которую не перепрыгнуть, если только самой не принять мусульманство. Отцы отбирают у матерей сыновей, когда мальчикам исполняется двенадцать лет, это негласный закон. И поэтому нужно трижды подумать, прежде чем рожать от мужчины-мусульманина! Недавний скандал в одном звездном семействе – Орбакайте—Байсаровых – только подтвердил это правило. Но там хоть есть возможность привлечь внимание к своей проблеме, а у рядовых россиянок такой возможности нет. Увез отец ребенка – и ищи-свищи его! Жалко их всех, но раньше думать-то надо было! И не искать счастья ни в чужих краях, ни с людьми чужой веры.