Русский рай - Слободчиков Олег Васильевич

Едва местные жители потеряли интерес к торгу, партии спустили на воду свои байдарки, Сысой напомнил тойонам: Ивану Кыглаю, Филиппу Атташе и Петьке Чуганаку, чтобы они держались ввиду брига. Но добытчиков было много больше, чем бобров в пределах видимости, а корабль покачивался на волнах прилива на предельно малой глубине. Партия разошлась по заливу, азартные охотники стали отрываться на опасное расстояние. Передовщики, переговорив между собой, спустили на воду большую байдару с ружьями и фальконетом. Соблюсти все наставления правителя было невозможно.

Погода стояла сырая, с дождями и туманами, в этих местах они сопровождались духотой. Партовщики и их русские передовщики, возглавлявшие чуницы – бригады партии, ночевали на берегу под перевернутыми байдарками, сушились у костров, на ночь выставляли вооруженные караулы. Нападений не было, но в заливе все чаще стали появляться расписные деревянные лодки, и с каждым днем их становилось больше. Как ни богата была добыча, а ввязываться в ссоры с местными жителями никому не хотелось.

К неудовольствию азартных добытчиков: алеутов и кадьяков, передовщики вернули их к бригу. В это время вокруг корабля сновали лодки и шел оживленный торг, в котором компанейские промысловики участия не принимали, потому что торговля по контракту была личным делом американцев. Вооруженный экипаж «Окейна», по обыкновению, следил за каждым движением в лодках. Дневной бриз не позволял кораблю сняться с якоря и, при необходимости, быстро удалиться от суши. Чем-то обеспокоенный брат капитана, перегнулся за борт и крикнул, скаля длинные и острые рыбьи зубы, чтобы партия держалась на воде.

– Все правильно! – проворчал Васильев, высекая искры на огниво. – Дует с моря. Начнем подниматься на борт… Самое время сорвать якорь и посадить корабль на мель.

Не вынимая трубки, торчавшей из усов, он запалил от нее фитиль, установил фальконет в большой байдаре, глубоко затянулся и выпустил из бороды струю дыма. Двухлючки по команде передовщиков стали счаливаться в большой плот, степенно шевелившийся на пологой волне. Торг закончился без ссоры. Бриг выбрал якорь, галсами подошел к счаленным байдаркам и принял их на борт. Передовщики со старпомом и капитаном пересчитали добытые шкуры. Промыслы начинались хорошо, а впереди была Калифорния.

Бриг поднял все паруса и пошел вдоль скалистого отвесного берега. Зоркие эскимосы и здесь замечали одиноких бобров, волновались, указывая на них, но капитан не желал останавливаться ради мелкой добычи. Сильно кренясь и раскачиваясь при боковом ветре, «Окейн» шел несколько дней. Волны и ветер прижимали его к отвесному гористому берегу, команда была измотана частыми галсами, горячей пищи не готовили. Но по молитвам морскому Николе западный ветер стихал, волны стали положе, небо очистилось от туч и выглянуло солнце. Задымила печь на камбузе, по палубе растекся запах свежих кукурузных лепешек и вареной солонины.

Бриг бросил якорь в заливе, почти не защищавшем от северо-западных ветров. На берегу виднелось селение. Возле скал, на отмели застрял небольшой кит и уныло шевелил хвостом. Против селения стояла на якоре трехмачтовая баркентина под флагом Компании.

– Да это же «Юнона», купленная у Вульфа, – вскрикнул Прохор. – Ревизор с офицерами ушел на ней в Калифорнию: то ли отстаивается, то ли возвращается?

Передовщики издали рассматривали знакомый корабль, гадая, отчего он стоит здесь на якоре. Виншип приказал салютовать трехцветному компанейскому флагу с двуглавым орлом и лентой в лапах. С «Юноны» донесся ответный залп. Нежаркое полуденное солнце грело рубахи передовщиков из купленной у американцев бязи. Виншип приказал спустить на воду шлюпку.

Передовщикам не хотелось встречаться со знакомыми офицерами, но было стыдно при американцах уклоняться от встречи с акционером и ревизором Компании. Из-за борта «Юноны» вышли двухлючки с байдарщиками в плетеных кадьякских шляпах. Партовщики на борту «Окейна» взвыли и стали плясать в честь встречи с земляками. Смущаясь неприязни к соотечественникам, в шлюпку Виншипов сели Сысой с Василием, Прохор плыть с ними наотрез отказался. Шлюпка с капитаном подошла под борт «Юноны». Компанейский ревизор встретил гостей при шпаге, в статском мундире шитом золотом. Два морских офицера в мундирах с важным видом стояли рядом с ним.

Сысой с Василием поднялись на знакомую палубу баркентины следом за американским капитаном, за ними последовали веселые американские матросы. Все они бойко заговорили с Резановым и офицерами, которые на Сысоя с Василием не обращали внимания. Разве ревизор рассеянно взглянул на них, приставив к глазам стекляшки. Передовщики отошли к знакомым матросам, служившим на «Юноне». Их усадили на юте, спрашивали куда идут, перебивая друг друга, рассказывали о вояже, Калифорнии и Сан-Франциско, где отъелись и выздоровели. С их слов, возле устья Колумбии при сильном ветре, баркентину едва не выбросило на мель, спаслись только благодаря мореходному мастерству Хвостова. В Калифорнии, в заливе Бодего, с «Юноны» бежали пятеро, но их вернули, а двое русских служащих, Петька Полканов и Михейка Кальянов, не показывая никакого желания к бегству, отпросились постирать одежду в ручье и скрылись. Хвостов с Давыдовым грозились повесить их на фоке, с русскими гребцами трижды обошли заливБодего на шлюпке, и пока искали беглецов, сбежали четверо алеутов. К испанцам пытались переметнуться вольнонаемные американские матросы и прусак, но Резанов обманом оставил их на острове и непрестанно следил за ними до самого отплытия. И все же прусаку удалось скрыться. Сбежали бы многие, увидев сытую и свободную калифорнийскую жизнь, но Резанов и офицеры приняли жесткие меры, чтобы удержать экипаж на корабле. Они уже никого не искали, но сторожили команду, боясь, что разбегутся все. Шесть недель «Юнона» простояла возле крепости. В бухте и заливе матросы видели много бобров, но партовщиков на воду не пускали, боясь побегов. Загрузившись пшеницей, солониной, солью и овощами, «Юнона» пошла на Ситху.

Капитан Виншип, переговорив с Резановым и офицерами, позвал своих людей в шлюпку. Резанов, опять приставив к глазам стекла, снова рассеянно взглянул на Сысоя с Василием, не узнал их или сделал вид, что не помнил ситхинской встречи. Передовщики поспешно откланялись и спустились в шлюпку следом за матросами.

«Юнона» вскоре ушла, а от селения к бригу потянулись лодки. Они были неуклюжими и неповоротливыми, сделанными для плаваний только по заливу. Люди в них сидели обнаженными, их смуглые тела лоснились на не жарком солнце. Огненного оружия у них не было и сами они по виду и манерам разительно отличались от свирепых и кичливых народов севера.

Виншипы измеряли высоту солнца, о чем-то споря, водили пальцами по карте, повторяя слышанные Сысоем от Баранова названия мест: Барро-де-Арена, Тринидад-Хэд… Натан, грозно выпучивая круглые акульи глаза, покрикивал на команду, принуждая драить палубу, делать приборку. Матросы противились и ругались, с чем-то не соглашались. Лодки жителей подгребли к борту. Туземцы встали в рост, показывая снизки раковин. На не раскрашенных телах были одни только набедренные повязки. Виншипы без предосторожностей приняли на борт полдюжины гребцов с одной лодки и начали торг, к которому русские передовщики не имели отношения.

Пару дней бриг простоял в заливе, партовщики, под началом передовщиков малоуспешно промышляли каланов, но запаслись китовым жиром и мясом. Оказалось, что киты, самая необходимая пища северян, здесь не пользовались спросом. В отличии от эскимосов, которые мясо и рыбу густо смазывали китовым жиром, заливали им яйца птиц, местные жители не ели ни китовины, ни жира, только освещались им.

Американцы торговали и заправлялись питьевой водой, затем, ничего не объясняя русским поверенным, приказали поднять якорь и бриг продолжил курс на полдень-юг.

При нудной бортовой качке Сысою снился сон, радостно бередивший душу: будто он плыл на байдаре вдоль обрыва, который в яви маячил перед его глазами с утра до ночи и увидел расселину, как когда-то это было на острове во время скитаний с Тимофеем Таракановым. Но на этот раз, во сне, ему открылось не углубление в скалах, а целая страна. Навстречу вышли белобородые старцы в длинных одеждах, и тут Сысой проснулся с колотившимся сердцем.