Ярмарка в Сокольниках - Фридрих Незнанский

Зазвонил телефон. Меркулов снял трубку, с минуту слушал молча. Грязнов шепнул:

— Это он от счастья, что его Леля поправляется…

Меркулов положил трубку на рычаг. Дописал бумагу и протянул мне листок:

— Сходи к дежурному прокурору, пусть Омельченко приложит гербовую печать и поставит свою закорючку!

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас! — Меркулов взглянул на часы. — Звонила Романова. Сегодня выходной, все начальство сачкует. Поэтому попросила нас организовать ей ордер на обыск и разрешить продлить задержание Волина на трое суток. Она считает, что Волин и есть тот самый высокий блондин, который убил Ракитина.

— И балерину, — торжествующе уточнил Грязнов.

— И балерину, — повторил Меркулов без энтузиазма.

— А вы как считаете, Константин Дмитрич, — напористо спросил Грязнов, — он это, ну, в смысле… убийца или нет?

Вместо ответа Меркулов сказал:

— Вот что, бригада! В три у меня назначено свидание сразу с тремя дамами. Двух уступаю! Выбирайте любую — Петровка или Ленинский проспект. Хотя нет! — Меркулов вдруг ткнул меня длинным пальцем в грудь. — Ты, Саша, едешь на Ленинский, а Слава — к Романовой!

Сбегав в основное здание к дежурному прокурору, я буквально через три минуты вернулся с оформленным постановлением в руках. Грязнов меня дожидался, а Меркулова и след простыл. Грязнов объяснил — умчался к жене, на Пироговку.

Снова зазвонил телефон. Грязнов рванул трубку:

— Да-да, так точно, товарищ подполковник! Ордер у меня. Еду, Александра Ивановна, только заброшу в морг следователя Турецкого…

8

Нет, все-таки она необыкновенно привлекательная женщина! Ей бы в Голливуде сниматься или в крайнем случае демонстрировать моды на Кузнецком мосту. А она трупы режет! Есть от чего с ума сойти.

Я наблюдал за Ритиными четкими, выверенными движениями. По ходу вскрытия она давала краткий комментарий, словно профессор Туманов в анатомичке Второго Мединститута, где мы, студенты-юристы, проходили судебную медицину.

— …Дефект на коже, который образовал снаряд, проникая в полость тела и мышцы, мы обозначаем как входное отверстие. Вот он — полюбуйся: кругоподобной формы с разможженными, неровными краями, как раз под сердцем…

Рита встряхнула мертвое тело. Приподняла голову балерины. Сильным движением скальпеля провела вдоль всего тела от шеи до лобка. Обнажились внутренности, кишки. Кровь брызнула на Ритин накрахмаленный халат. Пилкой она стала пилить грудную клетку и через несколько минут извлекла пулю, сразившую Куприянову. Мне стало не по себе, тошнота подступила к горлу.

— Саша! Ты принес другую пулю? — как ни в чем не бывало спросила Рита. — Перед твоим приходом звонил Меркулов, сказал, что задержали какого-то человека с пистолетом. Я хочу сверить калибр…

Скосив глаза, чтобы не смотреть на обезображенное тело, я положил в Ритину ладонь, затянутую в окровавленную перчатку, пулю, выданную мне Грязновым.

— Нет… не то.

— Как — не то?

— Потому что калибр не тот, — уверенно сказала Рита, — этот 7,62, а убита она из пистолета девятого калибра…

Рита кинула сначала одну влажную пулю в целлофановый пакет, потом вторую в другой и оба пакета передала мне. Я внутренне содрогнулся — пакеты были липкими. И еле сдерживался, чтоб не побежать сразу же в туалет, отмывать ладони.

Электрической пилкой Рита уже пилила череп, а потом острым скальпелем стала надрезать, словно грибы на предмет червивости, оголившиеся бело-серые полушария головного мозга. Рита, как шаман, все что-то приговаривала. Я прислушался — «чисто, чисто, чисто…».

Кто-то вошел в анатомический зал и остановился за моей спиной.

— Сюда нельзя. Вам кого, гражданин? — спросила Рита.

Я обернулся.

Опершись рукой о столик, за которым эксперты оформляют свои заключения, стоял неизвестный. Был он невысок, худощав, с широким бритым лицом, редкими волосами, в больших роговых очках. Одет хорошо, во все импортное. Откашлявшись, мужчина сказал:

— Я Куприянов, муж Вали… Вернее, бывший муж… Я только что прилетел из Варшавы… У нее родных почти никого нет, одна тетка, да и та очень больная. Она-то попросила меня подъехать, узнать насчет похорон…

— Извините, не знаю вашего имени-отчества… — обратился я к нему.

— Николай Петрович.

— Николай Петрович, вам говорит что-нибудь имя «Леся»? «Олеся»? Не было ли у Валерии Сергеевны подруги или родственницы с таким или похожим именем?

— Леся? — Николай Петрович отрицательно качал головой, но как-то неуверенно. — Нет, нет. Не припомню.

— Пожалуйста, Николай Петрович, если вспомните, позвоните по этому телефону. — Я протянул ему бумажку с меркуловским телефоном.

— Да-да, обязательно.

Рита попросила его посидеть в коридоре, и он, постояв немного, вышел, утирая уголки глаз ладонью. «Вот и состоялось опознание, — подумал я. — Впрочем, тут и протокол ни к чему, половина Москвы может подтвердить, что эта женщина — Куприянова».

Минут через двадцать Рита сказала санитару, чтоб зашивал, и, сняв перчатки и тщательно вымыв руки под краном, вышла в коридор. Я пошел за нею. Куприянов ходил по коридору — туда-сюда. Рита села на откидной стул, стуком ладошки подозвала его к себе. Куприянов послушно опустился на соседнее сиденье, положил локти на колени, закрыл лицо руками. Рита сделала знак, чтобы я оставил их вдвоем. Я пошел в ординаторскую. Оглянувшись, увидел, как Рита гладила Куприянова по согнутым плечам.

Минут через семь Рита вошла в ординаторскую, где я уже пил кофе с нянечкой, и сказала, что отпустила Куприянова и разрешила завтра захоронить убитую. Мне, конечно, следовало возразить, сказать: «Вы, доктор Счастливая, превышаете свои полномочия». Но я не стал капризничать: какая разница? Не мог же я в самом деле отменить эти похороны!

Мне очень не хотелось, чтобы Рита уходила домой.

— Хочешь кофе? — ничего другого я предложить не решился.

— Он здесь ужасно гадкий, — Рита подошла к обшарпанному шкафчику взять пальто.

— А у меня дома настоящее армянское жезвье — медное. Поехали, сварим отличный кофе!

От волнения мое предложение звучало слишком уж жизнерадостно. Я в ужасе ждал, что Рита сейчас повернется и скажет что-нибудь насмешливое или пропоет, как она уже однажды сделала: «Не нужен мне Саша Турецкий и Африка мне не нужна!» И Рита действительно повернулась и очень серьезно, в упор посмотрела мне в глаза, помолчала, обняв свое пальто, как ребенка, и потом негромко и почему-то немного грустно сказала:

— Если ты свободен, поедем к моим друзьям, а? — и потом скороговоркой веселее: — Они чуть-чуть сумасшедшие, но ужасно милые ребята. Только надо заехать куда-нибудь за бутылкой…

Нянечка, любопытно прислушивавшаяся к нашей беседе, удовлетворенно перевернула пустой стакан из-под кофе на блюдечко и одобрила:

— Вот уж хорошо-то, езжайте, погуляйте. Виданное ли дело — молодым цельный день в говнище возиться…

9

Человеческая жизнь — что тельняшка: идет полосами, то черная полоска, то белая. Но если кому повезет, то надолго. Как сейчас — обыск в квартире Волина проходил неестественно успешно.

В те часы, когда я наблюдал вскрытие, оперативная группа, получив от нас ордер на обыск, выехала к дому в Давыдково, где жил Волин. Нет, у него были не только гантели, гири и штанга. В его квартире обнаружили упаковки с дефицитными платками. Множество икон в мешках. Церковную утварь и старинные вещи музейной ценности. Серебряные монеты — общим весом более центнера! Ордена из драгоценных металлов — 75 штук. Не квартира, а музейный склад. Затем несколько портативных радиостанций импортного производства — с их помощью можно переговариваться на расстоянии в несколько километров. А за холодильником в углу валялись воровские приспособления — веревочные лестницы, ножовки, ножницы по металлу, мешки.

Раскрасневшийся майор Красниковский не мог сдержать радостного возбуждения. В течение последних двух месяцев в МУРе скопилась довольно пестрая информация о действиях какой-то шайки: из нескольких квартир похищены антикварные вещи… К клубу нумизматов один из коллекционеров постоянно подъезжает то на «жигулях», то на «ниве», то на «волге»… Задержан человек, перепродававший иконы иностранцам… И так далее. На оперативках отдела не раз ставилась задача выяснить: нет ли между этими, столь разными фактами логической связи? И вот — такая пруха!

10

Отстояв полчаса в очереди за водкой, мы катили по Люсиновской в сторону Даниловского рынка. Припорашивало легким снежком, и Рита включила «дворники».

— А по какому поводу гости?

— Ни по какому. Просто так. А кстати, сегодня День артиллериста. Я в некотором роде артиллеристка.