Наум Эйтингон – карающий меч Сталина - Эдуард Шарапов

Я ответил Эйтингону, что первый день на руководящей должности и ни о каких планах насчет его ареста мне неизвестно. Тут же я предложил ему прийти ко мне, затем позвонил Меркулову и доложил о состоявшемся разговоре. Тот, засмеявшись, сказал:

— Эти идиоты берут Эйтингона и его группу под наружное наблюдение, а не понимают, что имеют дело с профессионалами.

Через десять минут по прямому проводу мне позвонил Берия и предложил: поскольку Эйтингон — подходящая кандидатура для известного мне дела, к концу дня он ждет нас обоих с предложениями».

Охота на Льва

Отношение Эйтингона к Троцкому, вероятно, менялось со временем.

Молодой коммунист и чекист видел наркомвоенмора в Гомеле, куда Лев Давидович приезжал в 1920 году во время наступления поляков, он учился академии в Москве, когда Троцкий был вождем Красной Армии. Работая в Стамбуле в 1929 году, он вел наблюдение за только что прибывшим туда Троцким.

Троцкий и на острове Принкипо, и во Франции, и в Норвегии был под присмотром ОГПУ-НКВД (операции за границей против Троцкого и его сторонников велись совместно Иностранным и Секретно-политическим отделами). За ним следили братья Соболевичюсы, выходцы из Литвы, они же Джек Собл и Ричард Соблен. С 1929 года в течение трех лет они были доверенными лицами Троцкого, имели доступ к шифрам, которыми он пользовался для переписки со своими сторонниками в СССР. Возможно, они подожгли (или помогли поджечь) в марте 1931 года дом Троцкого в Турции.

За сыном и ближайшим помощником Троцкого Львом Седовым (в ОГПУ-НКВД у него была кличка «Сынок», а у Троцкого — «Старик») следила группа нелегала ИНО НКВД болгарина Бориса Афанасьева (Атанасова), организовавшего в 1936–1938 годах похищение архивов Седова и Международного секретариата по созданию IV(троцкистского) Интернационала. В 1936–1937 годах чекистами была установлена аппаратура прослушивания телефонов на квартирах Седова и его ближайшей сотрудницы Лилии Эстриной. Ближайшим помощником, фактически личным секретарем Седова стал выходец из России Марк Зборовский (оперативные псевдонимы «Тюльпан», «Кант» и «Мак»), работавший в Международном секретариате троцкистов. В 1933 году он был завербован чекистами в Париже, после чего Сталин и другие советские руководители получили возможность читать как переписку Троцкого и Седова со своими сторонниками, так и написанные Троцким статьи еще до их публикации. Зборовский подготовил в ночь с 6 на 7 ноября 1936 года ограбление архива Троцкого в Париже (по свидетельству Судоплатова, им руководил Серебрянский).

Внимательно следя за деятельностью Троцкого за границей, Сталин в какой-то момент пришел к выводу о необходимости физического уничтожения своего противника. Доктор философских и исторических наук Дмитрий Волкогонов (идеологическая метаморфоза бывшего заместителя начальника Главного политуправления Советской армии, ставшего яростным антикоммунистом, у многих вызывает справедливое возмущение, но факт доступа его, одного из немногих, к секретнейшим архивам заставляет относиться к приводимым им документам с вниманием) считал, что уже в начале 1935 года заместитель начальника ИНО НКВД Сергей Шпигельглаз получил устное задание от наркома Ягоды, которое тот в свою очередь получил от Сталина — побыстрее ликвидировать Троцкого.

Сталина могла крайне раздражать поступавшая к нему информация о Троцком и его окружении. Например, донесение Зборовского в Москву от И февраля 1937 года:

«С 1936 года „Сынок“ не вел со мной разговоров о терроре. Лишь недели две-три тому назад, после собрания группы, „Сынок“ снова заговорил на эту тему. В первый раз он только теоретически старался доказать, что терроризм не противоречит марксизму. „Марксизм, — по словам „Сынка“, — отрицает терроризм постольку, поскольку условия классовой борьбы не благоприятствуют терроризму, но бывают такие положения, в которых терроризм необходим“. В следующий раз „Сынок“ заговорил о терроризме, когда я пришел к нему на квартиру работать. Во время читки газет „Сынок“ сказал, что так как весь режим в СССР держится на Сталине, то достаточно убить Сталина, чтобы все развалилось. Он неоднократно возвращался и подчеркивал необходимость убийства Сталина».

Правда, сам Троцкий в 1935 году в статье об убийстве Кирова, размышляя о том, способен ли террористический акт изменить характер режима в СССР, писал, что убийство Сталина ничего не даст, так как его заменят «одним из Кагановичей», которого советская печать в кратчайшие сроки сделает гениальным. Это вполне справедливое (хотя и не очень уважительное по отношению к Лазарю Моисеевичу) замечание вроде бы противоречит рассуждениям Седова, но Сталин, видимо, доверял более поздней информации, не предназначенной для печати.

Возможно, для Седова такие разговоры стали роковыми. В феврале 1938 года он скоропостижно скончался в Париже на операционном столе. На Западе, а теперь и в России сложилась устойчивая версия о его убийстве по приказу НКВД. В последние годы обнародованные документы ставят ее под сомнение.

Отрицал факт убийства Седова и Павел Судоплатов:

«Легко предположить, конечно, что Седов был убит, но лично я не склонен этому верить. И причина тут самая простая. Троцкий безоговорочно доверял сыну, поэтому за ним велось плотное наблюдение с нашей стороны, и это давало возможность получать информацию о планах троцкистов по засылке агентов и пропагандистских материалов в Советский Союз через Европу. Его уничтожение привело бы к потере нами контроля за информацией о троцкистских операциях в Европе».

Впрочем, на каждую версию есть контрверсия. Историки Александр Колпакиди и Дмитрий Прохоров предполагают, что Седов был ликвидирован «группой Яши», подчинявшейся лично наркому, так что в ИНО могли и не знать.

Операция по ликвидации самого Троцкого продолжалась и после его отъезда из Европы в Мексику. По разработанному Шпигельглазом плану в начале 1938 года в секретариат Троцкого была внедрена испанка Мария де Лас Эрас Африка («Патрия»), завербованная советской разведкой в Испании в 1937 году. Летом того же года в Мексику из Нью-Йорка прибыли еще двое агентов — также завербованный в Испании Иосиф Григулевич («Фелипе»), который, как мы помним, в качестве переводчика уже помогал ликвидировать Андреса Нина, и Виторио Видали («Марио») с заданием закрепиться в Мексике и ждать контакта с представителем Москвы.

В мексиканское окружение Троцкого пытались также внедрить Зборовского, но «Тюльпану» это не удалось и он остался в Париже.

Теперь нам надо вернуться к бежавшему в США Орлову, которому были известны некоторые детали готовящейся операции по ликвидации Троцкого. В декабре 1938 года он отправил Троцкому письмо, написанное от имени американца Штейна, жителя Сан-Франциско, родственника бежавшего в июне 1938 года в Маньчжурию к японцам начальника управления НКВД по Дальневосточному краю комиссара госбезопасности 3-го ранга Генриха Люшкова. Мнимый Штейн сообщал Троцкому, что среди членов парижской организации троцкистов есть агент НКВД. Лилия Эстрин, находившаяся в то время у Троцкого, вспоминала об этом письме следующее:

«Штейн имел якобы свидания с Люшковым до того, как тот оказался в Японии. Люшков вроде бы просил предупредить об угрозе, нависшей над „Стариком“, и прежде всего от человека, которого зовут „Марком“. Фамилию „Марка“ Люшков не помнит».

Далее в письме следовали точные приметы Зборовского. Штейн предупреждал Троцкого о готовящем покушении (которое совершит либо приехавший из Парижа «Марк», либо некий испанец, выдающий себя за троцкиста) и предлагал ему дать объявление в местной газете, по которому он мог узнать, что его послание получено. Троцкий поместил в газете следующее объявление:

«Ваше письмо получено и принято к сведению. Прошу явиться для личных переговоров».

Однако автор письма к Троцкому не приехал, после чего тот посчитал письмо провокацией и не изменил своего отношения к Зборовскому.

В Москве об этом сигнале Троцкому узнали через год из донесения парижской резидентуры ИНО в июне 1939 года (вернувшаяся в Париж Эстрина рассказала Зборовскому о доносе на него), после чего новое руководство ИНО (Шпигельглаз был арестован в ноябре 1938 года, видимо, из-за отсутствия результатов в подготовке убийства Троцкого, также был отозван и арестован резидент ИНО в Нью-Йорке Петр Гутцайт, координировавший из США операцию) отозвало из Мексики «Патрию», «Фелипе» и «Марио», а проведение самой операции «заморозило». Де Лас Эрас (успевшая сделать план комнат дома, в котором жил Троцкий) и Григулевич уехали из Мексики, а Видали при пересечении мексиканско-американской границы из-за плохо оформленных документов был арестован, но вскоре благодаря сотрудникам нью-йоркской резидентуры ИНО освобожден и выслан обратно в Мексику.