Зомби по сердцу (СИ) - Коротко Ольга

Глава 14

— Настоящая гроза, — объявила Клара. — Клянусь богами, давно не видела такой агрессии от природы!

— Ты так говоришь, как будто, до недавнего времени мы могли лицезреть только результаты некой вселенской аферы по замене настоящей грозы искусственными аналогами.

Голубое полуденное небо внезапно потемнело от поднявшихся в воздух песчаных столбов, мгновенно превративших день в ночь. Сквозь пыльную дымку засверкали огненные стрелы, сопровождаемые оглушительными громовыми раскатами.

— Может быть воздушники развлекаются? — с надеждой спросила я.

— Да ты что, им с самого первого дня твердят, что вся практика только в отведенном месте. За такое и выгнать могут. Да и вообще выглядит как будто сама природа гневается. Или это проделки тех, кто уже точно закончил академию. Нашим такое не по зубам.

Я едва успела отскочить от окна, вовремя заметив, как часть стены превращается в бесформенные комья и осыпается на землю. Академия, в общем, была довольно устойчивым зданием и представляла собой скорее замок, чем учебное заведение. Пять этажей, тринадцать башен, в которых селили самых сильных стихийников из учащихся, родные для Клары подвалы. Очень странно, что какой-то ветер смог разрушить часть этой красоты. Пока я размышляла таким образом, мои руки жили какой-то непостижимой жизнью. Они отталкивали песчаный столб, будто это разбушевавшийся щенок. Да, точно, именно так я отталкивала собаку, которая жила у соседей. Как вдруг меня осыпало золотыми блестками и в голове прозвучал мужской голос, который сообщал, что моя стихия смерти помогла избавиться от угрозы. А так же заставил прослушать справку, потому что избавиться от соседа в голове я не смогла.

«Стихию смерти можно разделить на две составляющие — смерть для живых структур и для неживых структур. Процесс смерти у них разный. Живые объекты обладают сроком жизни: люди живут до пятисот лет, муха не проживет и суток, микроб живет несколько часов. Чем больше в теле стихии смерти, тем быстрей наступает конец. Стихия запускает изнашивание, ломает структуру живого существа. С неживыми структурами проще. Стихийнику надо убрать форму, в которой эта стихия состоит. Убить в вихре возможность движения, разбить вазу, разрушить предназначение…»

Закончив, этот умник перенес в мои руки черную розу с запиской о своем имени и желании участвовать в отборе.

***

В любом микро-обществе обязательно есть человек, который считается общепризнанным мастером нагонять страх. Не составляла исключения и наша команда аутсайдеров. И то обстоятельство, что раньше я была настроена дружелюбно, никак не изменил обычного порядка вещей в подобных ситуациях. Меня стали избегать. А я ничего не могла с собой поделать. Хотелось крушить, ломать, развеять этот мир по ветру, раз уж он так жестоко ко мне обошелся.

Очень хотелось спросить у преподавателей, но я вернулась из больничного крыла в период самоподготовки. До начала теоретических занятий две недели и Клара молилась всем богам, чтобы все мы остались живы. Потому что только она понимала, что моя сила — точно такая же иллюзия, как мой образ Клеопатры. Да, она есть, но умению управлять стихиями учатся годами. При желании меня мог превзойти любой однокурсник с младших потоков.

Свою невменяемость я отыгрывала сполна. Попросила Клару не оставлять меня ни на минуты и с помощью Молли мы одели на нее иллюзию пиратского попугая. У старушки Элизабет, в чьем доме я жила когда вырубила ректора и сбежала из академии, нашлись старинные бальные платья. В них было максимально неудобно, но даже такое допущение вызывало немой вопрос в глазах окружающих. К тому же я дневала и ночевала у кабинета ректора, пытаясь стребовать у него обещанные занятия. Но здесь меня ожидал затык, мои стенания о том, что мне ну очень надо, разбивались о стены пустого кабинета. Не знаю, чем так был занят глава академии, но уже спустя неделю я стала спать на его неудобном диванчике.

В промежутках между заигрыванием с публикой, я пыталась успокоиться. Вспомнила о медитациях, о изматывающих физических нагрузках, о высвобождающих практиках. И пробовала. Но взяв деревянный меч, чтобы нанести вред мишени, бросала спустя десять минут. Гнев, негодование, агрессия так переполняли меня, что единственным желанием было проткнуть тело первого прохожего. Меня раздражало практически все. Как люди дышат, пьют, как смеются. Исключением стала Клара, но ее сложно брать в расчет, она уже давно воспринималась как часть меня. Девчонки, помогающие с внешностью бесили чуть меньше остальных, поэтому в их обществе я могла продержаться двадцать минут. Зато кабинет ректора умиротворял. Здесь проходили мои медитации, дыхание по квадрату и каляканье краской по бумаге. Мой максимум. В одну из таких ночевок, когда Клара решила, что пора ей навестить нашу команду живых экспериментальных образцов, дабы поднять боевой дух, меня и нашел ректор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Всегда думал, что картины на стенах этого кабинета будут нарисованы моими детьми, — разглядывая художества проговорил он.

— Могу помочь… — спросонья пробормотала я.

— Не смею отказывать прекрасной леди. Правда не думаю, что участие в главной роли можно назвать помощью, но это детали.

— Что?

— Нет-нет, ничего такого. Знаете, я так устал за эту неделю, что не отказался бы от бокала вина в хорошей компании, — бокалы в его руках подтверждали сказанное. — Задали же вы мне задачку с этим отбором. Пришлось самолично проехаться по всем участникам и запретить им создавать хаос вокруг вашей персоны.

— Так вот где вы были, — с некоторым облегчением сказала я. — А я оккупировала ваш кабинет, потому что не могу с собой справиться. Преподавателей академии не нашла. Вообще создалось чувство, что кроме студентов здесь никого нет.

— Так и есть, — спокойно ответил Герш Халид. — здесь ведь не военное учреждение. Старшие курсы присматривают за порядком, есть нанятая охрана и необходимый минимум специалистов. У всех преподавателей есть жизнь помимо академии. Было бы глупо запирать их здесь. Моя матушка научила меня тому, что счастливый человек намного лучше работает, чем тот, который занят только делом. Да вы и сами, в общем-то, свидетель того, как в государстве Тирей ценят семейные ценности. Ваш бывший суженый Дорон был выбран для посещения зала перемещений, чтобы создать полноценную ячейку общества. Но он упустил свою возможность.

— Бывший суженый? — зацепилась за последнюю фразу я. — Как это?

— Королева решила оградить вас от переживаний и наказать того, кто пренебрег взятыми на себя обязательствами. Дорону предложили выбор: отъезд или обязательные работы на благо государства. Он предложил покинуть Тирей. Вам за ним следовать запрещено.

— Да я и не собиралась, — заверила ректора. — Просто в моем мире сослали бы меня…

— Варварство. Вас, конечно, можно отправить обратно в ваш мир, но только с добровольного согласия и с разрешения комиссии по делам попаданцев. Такое случалось раз или два.

Черт, как же вышло, что она оказалось суженой Дорона, а не этого мужчины? Надо сосредоточиться и быстренько придумать, как вести себя с ним. Встаю с дивана, выскользнув из под пледа, стараясь выглядеть при этом как принцесса на балу. Мое неуклюжее барахтанье ректор предпочитает не замечать. Наполняет бокалы и протягивает один из них мне. За окном сумерки. Впереди легкий бессвязный разговор, болтовня о преподавателях и студентах, моем мире и правилах, которым следуют попаданцы. Случись эта беседа пару месяцев назад — я бы попросилась домой сразу же, а сейчас…Мне нравился этот мужчина, нравилась сила, которой обладаю и новые условия зомби-отбора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Изменение первое, — сказал Герш Халид. — Придется делиться. Вместо того, чтобы отдавать все внимание тебе, участники отбора натаскают третий курс перед практикой. Так мы сможем сделать это цивилизованно и в одном месте.

— Да, с вихрем нехорошо вышло, — активно кивала я. — Что-то еще?

— Подсчет очков сделаем открытым. Например, на первом этаже академии, броско, но зато не нужно выдавать каждому артефакт. Сохраним ресурсы для детишек, да?