Кровная месть - Александра Харви

Это была неплохая идея.

Логан промокнул кровь, сочившуюся из пореза на руке, и покачал головой.

— Да, ты действительно отлично сражаешься, как о вас и говорят. Но я удивлен тем, что ты не превратила его в пыль.

— Лучше дать ему несколько минут форы.

— Зачем это? Неужели твоя матушка не учила тебя, что играть со своей едой — грубо?

— Я не стала бы пить его кровь, даже если бы умирала от жажды. Но он ранен и возвращается в свою стаю. Если нам повезет и его рана не закроется слишком быстро, то он приведет нас туда.

Логан уставился на меня, потом на плотную зелень подлеска. Даже раненый, наш противник должен был двигаться достаточно быстро для того, чтобы не оставлять следов на земле. Конечно, он не летел в буквальном смысле этого слова, но из-за скорости передвижения выследить его было бы трудно, гораздо сложнее, чем идти по кровавым пятнам, пусть даже лес здесь был переполнен: «шахами, помечен разными вампирами и всяческим зверьем.

Логан присвистнул сквозь зубы, сунул руку в карман, где лежал его сотовый, и сказал:

— Очень даже интересная мысль. Я сейчас позвоню, потом отправимся за этим ублюдком. Какого черта им тут нужно было на этот раз? Соланж ведь уже прошла обращение.

— Монмартр,— ровным тоном ответила я.— Они оставили подарок для твоей сестры у парадной двери.

— Вот сукин сын! Это что, знак воинства? — Он показал мне маленький деревянный диск, который взял из праха своего противника. На кружочке были вырезаны роза и три кинжала.— Та наемная убийца, что пыталась превратить в пыль мою маму сегодня вечером, имела похожую татуировку.

— Не знаю, я такого никогда прежде не видела.

— Тут происходит еще что-то такое, чего мы пока не заметили.— Он коротко переговорил по телефону, потом отбросил назад волосы, упавшие ему на глаза.— Пошли.

— Я могу и одна с этим справиться,— заверила я его.— У меня достаточно сил.

— Хм...— уклончиво протянул он.

Мы двинулись вперед, шли стремительно, но не слишком суетясь, потому что воин Монмартра оставлял достаточно заметный след, способный привести нас в какое-нибудь интересное место. Идти по нему было совсем не сложно.

Нас ожидал сюрприз в виде обрывка ткани, прицепленного к стволу тонкой березы, светящейся, как снег. Это был кусочек шелка цвета индиго, поблекший от времени и пронизанный серебряными нитями. Тонкое шитье на обрывке потрепанной ленты изображало геральдическую лилию.

Я знала этот лоскуток так хорошо, что вздрогнула и снова потянулась к мечу.

ГЛАВА 6 

Франция, 1788 год

Самым любимым для Изабо уголком во всем загородном дворце была гардеробная ее матери. Девочке нравилось здесь больше, чем в вольерах для собак, в конюшнях, даже в запертой кладовой, где повар держал глыбы шоколада и кувшины с засахаренными фиалками. Ни в одну из этих комнат Изабо входить не разрешалось, поэтому она старалась держаться как можно тише и быть совсем незаметной, пристроившись на голубом шелковом пуфике, пока горничные матери суетливо бегали взад-вперед с платьями и косметикой.

Амандина, ее мать, сидела у туалетного стола и накладывала румяна на уже напудренные щеки. Волосы уже были заколоты и скрыты белым париком, уложенным в искусную прическу с длинными спиралеобразными локонами, украшенным синими птицами из бусин и настоящих перьев. Изабо не раз слышала рассказы о красоте Марии Антуанетты и о ее ошеломительных париках. Некоторые из них венчали такие высокие корабли, что ей приходилось сильно наклоняться, проходя в двери. Но Изабо и представить не могла, чтобы королева была прекраснее, чем ее мать этим вечером. Когда Изабо подрастет, она тоже будет украшать волосы нитями жемчуга и сапфиров, надевать под платье кринолины и корсеты из китового уса, обтянутого шелком.

Все нижнее белье Амандины было сшито из тончайшего белого льна и шелка, украшенного крошечными атласными луками. Платье, выбранное ею для сегодняшнего бала, отливало цветом индиго, прямо как летнее небо в сумерки. Пуговицы на нем были жемчужными, от подола до горловины тянулись геральдические лилии, вышитые серебряными нитками. Ежегодный бал у Сен-Круа славился по всей стране. На него приезжали аристократы даже из Парижа. Но Изабо пока что исполнилось всего десять лет. Она была слишком молода для того, чтобы присутствовать на балу, однако оказалась достаточно взрослой и сообразительной, чтобы сбежать от своей нянюшки. Девочка уже нашла отличное местечко, где можно было спрятаться: большой шкаф с широкой замочной скважиной. Оттуда она увидит прекрасные платья дам, бриллиантовые заколки для галстуков и пуделей на золоченых цепочках. Изабо даже слегка подпрыгнула на месте от волнения, но мать бросила на нее короткий взгляд.

Изабо застыла на месте и польстила:

— Какая ты красивая, maman.

— Спасибо, chou.— Амандина улыбнулась своему отражению, застегивая на шее ожерелье из трех нитей бриллиантов и жемчуга с сапфиром размером с яйцо малиновки.

Она отпила немного красного вина из бокала и осторожно промокнула губы платком.

— Мне кажется, ты даже красивее нашей королевы, а наш дом куда лучше Версаля.

— Ты действительно так думаешь, chou? — Амандину это явно позабавило.

— Все так говорят,— горделиво заверила ее Изабо.— Maman, я слышала, что придворные там мочатся на задней лестнице! Но мы ведь никогда не стали бы писать на пол!

Амандина расхохоталась и подтвердила:

— Ты совершенно права, Изабо.

— Кроме разве что Сабо,— вынуждена была признать девочка.— Но он ведь всего-навсего щенок.

Старшая горничная Амандины сняла платье с вешалки.

— Мадам...

Амандина встала, чтобы другая горничная могла поправить ее белье и затянуть корсет. Платье скользнуло на нее через голову. Изабо поспешно бросилась вперед, чтобы подхватить подол, готовый зацепиться за край туалетного столика. Он оказался неожиданно тяжелым, и Изабо удивилась тому, что мать могла держаться так прямо под немалым весом.

Парик слегка съехал вбок, Амандина придержала его ухоженной рукой.

— Франсина, нужны еще шпильки.

— Oui, madame.

Когда парик был закреплен самым надежным образом, Амандина повернулась, чтобы полюбоваться на себя в высоком зеркале.

— Ox, maman,— выдохнула Изабо.— Tu est si belle![6]

Когда она вырастет, тоже будет пользоваться помадой для губ и приклеивать к щеке мушку в виде сердца, точь-в-точь как мать.

— Я помню, как точно так же наблюдала, когда твоя бабушка собиралась на бал,— улыбнулась Амандина. Она взяла ленту для волос, из той же ткани, что и платье, с такой же вышивкой.— Держи, малышка. Мне она в конце концов оказалась не нужна. Можешь оставить ее себе.