Оруженосец - Артем Тихомиров

— Перестань, Буцефал, — сказала Эмма, вернув себе прежний голос. — Это по-прежнему я, но с этого момента мне придется играть роль. Теперь я — странствующий студент. Если кто спросит, конечно. До времени. Ты понял? — Эмма поправила криво сидящий на голове берет. — Так нужно. Нас ждут большие героические дела. В будущем я стану… только никому не говори… доблестным рыцарем и впишу свое имя в хроники, достигнув вершин рейтинга… Правда, имя я еще не придумала. Надо что-то звучное, запоминающееся. Но это потом — сначала нужно освоиться во внешнем мире, понаблюдать за тем, кто как живет, узнать последние новости. Ты понял? — Эмма погладила Буцефала по щеке. Тот немного успокоился. — Мы поедем на запад, в какой-нибудь большой город.

Принцесса отошла, села возле костра, ковыряясь в нем палкой. Есть уже не хотелось. Эмму одолели мрачные ночные думы. Зачем она сбежала? Для чего? Неужели всерьез думает, что можно выдать себя за рыцаря и всю жизнь скрывать правду?

Королева, наверное, права. Ее участь — быть женой прыщавого грязного тупицы, более ничего.

Эмма зло ударила палкой по углям, те брызнули искрами.

— Не вернусь. Хоть вы все со злости лопните!

Ночной лес не ответил, так же шумя листвой. Редкие голоса ночных птиц продолжали выводить свои песни.

В конце концов Эмме пришлось подкрепиться холодным мясом, сыром, хлебом и вином из фляжки. На сытый желудок мрачные мысли приходили гораздо реже да и сон навалился почти сразу. Свернувшись калачиком возле костра, принцесса уснула, впервые за семнадцать лет вне стен родного дворца.

Утро показалось ей прекрасным, полным света и радости. С таким настроем отправляться в путь было куда веселее. Буцефал вполне разделял мнение хозяйки, поэтому помчался на запад резво, не забывая помахивать хвостом.

Собственно, с этого момента и началось настоящее путешествие Эммы Шеридонской.

Беглянка не спешила, ее больше заботило, хорошо ли она справляется с поставленной ролью. Окружающие должны были видеть в ней мужчину, и Эмма тщательно следила за тем, чтобы случайно не выдать себя. Она даже имя себе взяла новое: Седрик. Так звали героя одной из книг, что стояли на полке в ее шкафу.

Эмма ехала на запад, сворачивая с одной дороги на другую, но придерживаясь в целом одного направления. Княжества и крошечные королевства, не больше Шеридонии, были разбросаны по равнинам тут и там. Тучные поля сменялись деревушками и городишками, где жил разный люд. От наплыва впечатлений принцесса иногда теряла голову. Подумать только, ведь за границами Шеридонии скрывался такой мир! Огромный разнообразный мир! И одно дело читать про него в книжках, другое — видеть своими глазами, нюхать его, щупать его. А королева? Она хотела, чтобы ее единственная дочь пошла в рабыни ради какого-то там дурацкого престижа и загубила свою жизнь в четырех стенах.

Ужас!

С каждой оставленной позади милей Эмма убеждалась в правильности своего решения.

Она была свободной!

Ничего больше не имело значения.

Короче, спустя пять дней, преодолев немалый путь, получив уйму впечатлений и освоившись с новой ролью, Эмма прибыла в город Фарбург. Так называлась столица королевства Корпония, не большого и не маленького. Не размер, впрочем, делал Корпонию местом скучным, а сильный налет провинциальности, который Эмма определила с ходу. Шеридония по этой части, казалось, могла дать всем другим странам сто очков вперед, но Корпония победила и ее. Фарбург оказался сильно разросшейся крепостью с узкими вонючими улочками, источающими запах помоев и испражнений. Повсюду была сутолока, ошивались или сидели прямо на мостовой какие-то уродливые оборванцы. Они тянули к принцессе руки, требуя дать им монету или две, и смрад, исходящий от них, выворачивал бедняжку наизнанку.

Так неожиданно для себя беглая принцесса столкнулась с неприятной стороной жизни. В ней царили нищета и безобразие, преступность и социальная несправедливость, которую, очевидно, не исправить никаким рыцарским подвигом. Уже через десять минут, едва не сойдя с ума при виде местных чудес, Эмма хотела бежать из города, но время шло к вечеру и надо было устраиваться до утра. Принцесса нашла гостиницу почище, почти в самом центре Фарбурга и заплатила за нее деньгами, взятыми из дому.

Это была ее первая ночь, проведенная в подобном заведении, за всю жизнь. Эмма не могла уснуть. Под окнами кто-то до самого утра орал дурными голосами, и было неясно, то ли это пьянчуги, то ли вставшие из могил мертвецы, которым не терпелось испортить сон именно принцессе. Вдобавок к этому в окно колотились громадные мохнатые мотыльки, а под дверь что-то скреблось, и Эмма очень надеялась, что там кошка, а не что-нибудь страшное. Впечатления от Фарбурга остались у беглянки на всю жизнь. До утра она пролежала на кровати, натянув одеяло до подбородка и вздрагивая от каждого звука. Рассвет застал ее изможденной, с тяжелой головой, одуревшей от духоты, клоповой вони и недосыпа. Тем не менее принцесса нашла в себе силы вскочить, подхватить багаж и задать стрекача. Не позавтракав (о еде в такой обстановке думать мог только самый отъявленный негодяй), Эмма вбежала в конюшню, сама оседлала Буцефала. Конек не возражал, ибо его тайной мечтой вот уже несколько часов было снова очутиться на свежем воздухе и увидеть под ногами зеленую травку. Вскоре им обоим представилась такая возможность. Как только открылись ворота, Эмма помчалась в туманную даль и перевела дух, только когда стены Фарбурга безнадежно потерялись из вида.

— Жизнь состоит не из одних только радостей и красоты, — сказала принцесса Буцефалу. Они снова двигались на запад. — Нет, я, конечно, это знала, но не думала, что где-то есть такое. В книгах про грязь и фекалии ничего не написано, можешь мне поверить.

Прочие города и городки Корпонии тоже не впечатлили Эмму. Пару раз она останавливалась на сельских постоялых дворах, где было куда больше порядка и чистоты.

Впрочем, новая жизнь беглянки понемногу входила в колею. Эмма привыкла, постепенно ее перестали шокировать, во всяком случае открыто, некоторые вещи. Всякий раз она принималась думать, как бы поступил на ее месте тот или иной рыцарь, но это было трудно. Литература была слишком оторвана от действительности, чтобы давать ответы. Эмме приходилось решать самой. Быть может, потом, когда она станет рыцарем, истории о подвигах станут гораздо полезнее в качестве инструкций.

На границе Корпонии, где она одним боком соприкасалась с Ольвезией, Эмме даже удалось совершить нечто вроде подвига. Проезжая по старому мосту, переброшенному через лесную речку, она встретила мельника, чья повозка угодила задним левым колесом в дыру между бревнами. Вытащить повозку толстяк не мог, да и у лошади не хватало для этого сил. Увидев подъезжающего «благородного господина», как бедолага сразу окрестил Эмму, мельник кинулся под копыта Буцефала. Тот едва от страха не сиганул вместе с наездницей прямо в реку. Эмма успокоила животное, после чего взялась за успокаивание мельника. Из его бессвязного бормотания мало что можно было понять, но Эмма и так все видела. Спешившись, она подошла к повозке. На ней громадной пирамидой, перевязанной веревками для крепости, высилась гора мешков с мукой.