Смерть в Дрездене - Андрей Аникин

Здесь чуть не каждый день гремят грозы. Суеверные люди гадают, что это предвещает. А военная гроза гремит своим чередом. Никогда еще Россия такой войны не вела! Даже здесь, в Петербурге, где народ по-настоящему увидеть-то трудно, все это чувствуют. Федор (он поедет со мной, чему рад сверх меры) сказывал, что говорят так: мы их и с Наполеоном бивали, а уж без него и вовсе. И то правда: иных генералов, кои на нас идут, еще Суворов бивал. Няньку Матрену жаль мне очень. Сколько раз, уже взрослым человеком, думал я: эх, если б можно было побежать и спрятаться от всех бед и зол у нее на теплой лежанке!

В заключение вот тебе свежий анекдот из дипломатических сфер. Касается он нашего нового союзника — наследника шведского престола Бернадотта. Ты, наверное, слыхала, что он в прошлом бравый французский генерал времен революции, с Наполеоном в походы ходил. Шведы взяли его в наследники к бездетному и полусумасшедшему королю, чтобы угодить Наполеону. А теперь он, вишь, противу французов идет: шведы без торговли с Англией обойтись не могут. Так вот, с некоторых пор весь Стокгольм заинтригован: как наследник ни болен, а врачам не позволяет себя осматривать. Всегда наглухо застегнут до шеи. Стали ходить разные сплетни. Недавно загадка разрешилась. На мужественной волосатой (mille pardons![13]) груди будущего короля неистребимая татуировка — «Смерть королям».

7. Жак Шасс — Леблану в Париж

Ковно, 28 июня

Итак, жребий брошен. Рубикон, то есть Неман, перейден. Война, вызывавшая столько сомнений и толков, началась. Впрочем, выстрелов еще почти нет: русские отошли от берегов без боя. Возможно, большое сражение будет под Вильной.

Зрелище перехода армии через Неман я не забуду до конца дней. Понтонеры за ночь навели три моста. Утром наши колонны, развернув знамена и блистая оружием, вступили на мосты. Думаю, еще никогда в истории не были собраны вместе такие массы войск.

Сегодня месяц после смерти императора. Я постепенно начинаю сживаться с этим и иной раз с горечью наблюдаю, как быстро его забывают. Но империя и армия движутся по пути, который он начертал.

На что надеется Александр?

Говорят, он уже бежал из Вильны. Его армия втрое слабее нашей. Она раздроблена на несколько частей, которые мы разобьем по отдельности. Сам царь, находясь при армии, стесняет Барклая. Возможно, известие о победе обгонит это мое письмо.

Конечно, в главной квартире есть и тревога. Все знают, что против похода до последнего дня возражал герцог де Виченца. Лишь по упорному настоянию вице-короля остался он при армии.

Но он ошибается. Россия — колосс на глиняных ногах. Ее армия, набранная из невежественных крестьян, которые ненавидят своих господ, рассыплется от нашего удара. Дворяне не позволят Александру подвергать страну разорению и заставят скоро подписать мир.

Условия мира могут быть великодушны, ибо мы на стремимся к унижению России. Но ее гибельному влиянию на Европу будет положен конец. Сильная, дружественная нам Польша станет преградой для этого влияния.

Я очень надеюсь быть к рождеству в Париже и обнять вас. Поцелуйте моего сына и расскажите ему, что я выполняю свой долг здесь, на грани цивилизованного мира. Видите ли вы моего бедного брата? Не прошло ли его печальное политическое безумие?

8. Из дневника Жака Шасса

Июль — август 1812 г.

…Черт меня подери, если я в состоянии запомнить, правильно произнести и записать эти варварские названия — литовские, славянские, еврейские и неведомо еще какие. Пески, болота, мрачные леса. Адская грязь после дождей и лошадиная бескормица. На лошадей, которые пали за три недели, можно было бы посадить целую армию.

…Герцог де Виченца удостоил меня разговора. Мы много говорили о России, которую он успел узнать и, как это ни странно, полюбить. Его благородная прямота внушает уважение. Главнокомандующий его высоко ценит, но, мне кажется, стал к нему холоднее.

…Противник уходит, искусно избегая решительного сражения. Что это коварство варваров или обыкновенная трусость? Время от времени слышим о стычках с казаками. Немного постреляв, они уходят на своих косматых приземистых лошадях, и наши кавалеристы не могут их догнать. Эти люди точно родились в седле…

Витебск. Проклятый понос мучает четвертый день. Одно утешение: эта беда у многих, в том числе у князя Невшательского. Плохая вода, жара, грязь. Принц мрачен и молчалив. Даву расстреливает мародеров. К тому же еще удручающие известия из Испании.

…Моя жизнь вчера едва-едва не закончилась в вонючей канаве у дороги, в десяти лье от Витебска. По любезной рекомендации моего генерала я был послан в корпус Удино. Со мной были два драгуна. Надо было спешить, и мы ехали рысью, несмотря на плохую дорогу.

Внезапно мой Султан валится вперед как подрезанный. Я вылетаю из седла и ударяюсь боком так, что темнеет в глазах. К счастью, драгуны поотстали на несколько шагов. Выстрелы, крики, брань. Я выхватываю оба пистолета и стреляю почти наугад в какие-то тени. Кажется, удачно: кто-то вопит. Пуля оцарапала мне щеку. Но, видно, мой час еще не настал. У Султана сломана передняя нога: на высоте фута была туго натянута веревка. Я попросил драгуна пристрелить лошадь, а сам отвернулся. К маршалу мы добрались под утро. Я был весь в грязи, письмо князя намокло. Маршал посмеялся над этим приключением.

…Составил официальное описание Смоленского сражения. Но весь ужас этих дней туда не попал. Город сожжен дотла, жители ушли с армией, погибли или разбежались. Я зашел в уцелевший собор, страшное зрелище мне представилось. На каменном полу, у алтарей, лежали и сидели сотни людей в лохмотьях, изнуренные, слабые, голодные. Многие не двигались, наверняка там были и мертвые. Плакали дети… Все же война — ужасная вещь.

…Пленных так мало, что наши командиры спорят — чьи они. Мы находимся теперь в сердце коренных русских земель. Смоленск — священный для них город. И они сами его уничтожают. Странно.

Две трети людей в России — бесправные рабы. Может быть, надо объявить их свободными? Каково тогда придется Александру? Я слышал, что этот вопрос обсуждался у принца. Но миллионы этих людей неграмотны и темны. Трудно предвидеть последствия.

9. Протокол заседания Верховного совета армий

Смоленск, 23 августа

…Его императорское высочество главнокомандующий отмечает, что перед нами три пути: идти дальше на Москву; остаться в Смоленске и попытаться завязать переговоры о перемирии; вернуться в Вильну и заняться устройством Польши. Он предлагает членам Совета высказать свое мнение.