Поколение, достигшее цели - Клиффорд Саймак

Конец, подумал Джон. И никто из них не знает, что такое Конец, так же, как не знают, что такое Корабль или звёзды.

– Сегодня мы собираемся, – сказал Джордж.

Джон кивнул. Он так и думал, что все соберутся. Соберутся, чтобы почувствовать облегчение. Кто-нибудь снова расскажет Миф, и все будут молиться перед Картиной. А я?

Он резко повернулся и вышел в коридор, думая, что было бы лучше, если бы не было никакого письма и никакой книги, потому что тогда он был бы одним из них, а теперь он – одиночка, чужой для всех, мучительно думающий, кто же прав – Миф или Письмо?

Он вошёл в свою каюту.

На обед были протеиновые дрожжи, шпинат с горохом, хлеб и миска супа с грибами и травами. И бутылочка воды, строго отмеренной. Он наклонился над супом.

– Ты такой спокойный, дорогой, – сказала Мери. – Не так, как другие.

Он поднял голову и посмотрел на неё. Вдруг он подумал: а что, если сказать ей? Но он тут же отогнал эту мысль, боясь, что в своём стремлении поделиться с кем-нибудь он, в конце концов, всё ей расскажет. Нужно следить за собой, подумал он. Если он расскажет, всё будет объявлено ересью, отрицанием Мифа и Легенды. И если она это услышит, она, как и другие, отшатнётся от него, и он увидит в её глазах отвращение.

Сам он – дело другое, потому что он всю жизнь прожил на грани ереси, – с того самого дня, как его отец сказал ему про Книгу. Потому что сама Книга была ересью.

– Я задумался, – сказал он, и она спросила:

– О чём тут думать?

И правда. Думать было не о чём. Всё объяснено, всё в порядке. Миф говорил о Начале и Конце. И думать было не о чём, абсолютно не о чём. Когда-то был хаос, и вот из него родился порядок в образе Корабля, а снаружи Корабля остался хаос. Только внутри Корабля есть и порядок, и Закон. Когда-нибудь будет Конец, но наков он будет – никому неизвестно. Правда, была ещё надежда, и Священные Картины были символом этой надежды.

– Я сначала испугалась, – сказала Мери, – но теперь я больше не боюсь. Всё произошло так, кан было Сказано, и мы ничего не можем сделать. Мы знаем, что всё – к лучшему.

Джон продолжал есть, прислушиваясь к голосам в коридоре. Теперь они уже не были криками ужаса. Немного же нам понадобилось, думал он, чтобы привыкнуть. Корабль перевернулся вверх ногами – и всё же это к лучшему.

А вдруг, в конце концов, правы они, а Письмо неправо?

С какой радостью он окликнул бы кого-нибудь из них и поговорил бы с ним обо всём! Но на всём Корабле не было никого, с кем бы он мог поговорить. Даже Мери.

Когда он подошёл к церкви, собрание уже началось и он тихо скользнул в дверь и встал рядом с Мери. Она взяла его под руку и улыбнулась.

– Ты опоздал, – прошептала она.

– Виноват, – отвечал Джон шёпотом. Так они стояли рядом, взявшись за руки, перед большой Священной Картиной.

Он узнал людей, которые сидели под Картиной – Джо, Грега и Фрэнка. И он гордился, что Джо, его друг, был одним из троих, сидевших под Картиной, потому, что для этого нужно быть набожным и примерным.

Они только что прочли о Начале, и Джо встал и начал читать про Конец.

«Мы движемся к Концу. Мы увидим знаки, которые будут предвещать Конец, но о самом Конце никто не может знать, ибо он скрыт…»

Джон почувствовал, как Мери пожала ему руку, и ответил тем же. В пожатии он почувствовал утешение и участие, которое даёт жена, её близость, безопасность и вера.

Мери говорит, что вера – большое утешение. Да, вера была утешением. Она говорила, что всё хорошо, что всё – к лучшему. Что даже Конец – тоже к лучшему.

А им нужно утешение, подумал он. Больше всего им нужно утешение. Они так одиноки, особенно теперь, когда звёзды остановились, и сквозь окна видна пустота. Они ещё более одиноки, чем он, потому что не знают цели, не знают ничего, кроме того, что всё – к лучшему.

«…придёт Грохот, и звёзды прекратят своё движение и будут висеть, одинокие и яркие, в глубине темноты, той темноты, которая охватывает всё, кроме Людей в Корабле»…

Вот оно, подумал Джон. Вот что утешало их. Сознание того, что они защищены от вечной ночи. А впрочем, откуда взялось это сознание? Из какого источника знания оно появилось?

Он поднял голову и посмотрел на Священную Картину – на Дерево, и на Цветы, и на Реку, и на Дом вдалеке.

Это было красиво. На Картине он видел предметы и цвета, которых никогда не встречал. Где может быть такое место? – подумал он. А может быть это – только символ, только изображение мечты всех запертых в Корабле?

Запертых в Корабле! Он даже задохнулся от такой мысли. Запертых! Но ведь не запертых, а защищённых, укрытых от всяких бед, которые таились в вечной ночи. Он склонил голову в молитве, сокрушаясь и раскаиваясь. Подумать такую вещь!

Он почувствовал руку Мери в своей и подумал о ребёнке, которого они смогут иметь, когда Джошуа умрёт. Он подумал о шахматах, в которые он всегда играл с Джо. Он подумал о долгих, тёмных ночах, когда рядом с ним была Мери.

Он подумал о своём отце, и снова давно умершие слова застучали у него в голове. И он вспомнил о письме, в котором говорилось о знании, о назначении, о цели.

Что же мне делать? – спросил он себя. – По какой дороге идти? Что же значит Конец?

Он посчитал двери, нашёл нужную и вошёл. На полу лежал толстый слой пыли, но лампочка ещё горела. В противоположной стене была дверь, о которой говорилось в письме: дверь с циферблатом посередине.

Он подошёл к двери, оставляя глубокие следы в пыли, и нагнулся над циферблатом. Он стёр рукавом пыль, увидел цифры, положил письмо на пол и взялся за ручку. «Поверни ручку сначала на 6, потом на 15, обратно на 8, потом на 22 и, наконец, на 3». Он аккуратно всё выполнил и, повернув ручку в последний раз, услышал слабый щелчок открывающегося замка.

Он потянул за ручку и с трудом открыл тяжёлую дверь. Войдя внутрь, включил свет. Всё было так, как говорило письмо. Там стояла кровать, рядом с ней машина, а в углу – большой стальной ящик.

Воздух был спёртый, но пыли не было, потому что комната не была соединена с системой кондиционирования воздуха, ноторая в течение веков разнесла пыль по всем другим комнатам.

Стоя там в одиночестве, при ярком свете лампы, освещавшей кровать и машину, и стальной ящик, он почувствовал ужас, леденящий ужас, и почувствовал, что дрожит, хотя и старался стоять прямо и уверенно.

Здесь было знание – знание, которого боялись, потому что это было зло. Много лет назад так решили те, кто решал за Людей, они придумали закон против чтения и сожгли книги.

А письмо говорило, что знание необходимо.

Он осторожно подошёл к кровати, как будто там могла быть ловушка. Он пощупал её – это была обычная кровать.