Кошмар для полиции - Мартен Кумберленд

Фелисити казалась расстроенной.

— Это очень странно. Но существуют определенного рода женщины, которые не пренебрегают ни бриллиантами, ни рубинами, ни изумрудами, и не огорчаются, если им дарят сразу несколько.

— И женщина такого сорта могла бы привлечь внимание вашего мужа?

— Нет. Все это очень странно. Но в чем же тогда объяснение? Мы часто ошибаемся в людях, часто слышим необыкновенные вещи…

Она замолчала, испуганная, ошеломленная. Сатурнин встал.

— Но самое необыкновенное то, что он снял свой прекрасный костюм, чтобы надеть скверный. Вы в самом деле не представляете, что могло толкнуть вашего мужа на подобный поступок, мадам?

— Нет, ни малейшего представления. Я ничего не понимаю.

Глава 16. Комиссар Дакс находит «У. М.»

Комиссар Дакс сидел в кабинете. Перед ним лежали выпуски последних журналов всех знаменитых законодателей мод Парижа.

Сатурнин купил их, но еще не раскрывал. Пока он разглядывал фотографию, которую Видмер носил в секретном кармане. Он изучал лицо изображенной на ней женщины, а скорее ее платье, на редкость элегантное. Последний крик моды.

На мадам Урсуле было платье из черного бархата и кружевные перчатки, напоминающие митенки. На коленях лежала сумочка в форме конверта. При помощи лупы Сатурнин разглядел блестящие инициалы «У. М.» Никаких драгоценностей на фото не было видно.

Заворчав, комиссар перенес свое внимание на стопку модных журналов и стал их перелистывать. В кабинет вошел Феликс Норман.

— Вот как! — воскликнул он. — Вы заинтересовались модами?

— Я занят поисками, — заявил комиссар.

— Не сомневаюсь в этом! — иронически проговорил Феликс и тоже склонился над журналами. — Интересно, мадам Дакс придерживается такого же мнения? Ваши вкусы сходятся? — Он достал из кармана трубку и стал набивать ее. — А эти кружевные перчатки очень красивы. И дама недурна!

Феликс замолчал, увидев, что Сатурнин протянул руку к фотографии Урсулы после взгляда на страницу «Офисиель» с красивой женщиной в черном бархатном платье, украшенном камелиями. Под фотографией можно было прочитать: «Работа Эзабель. Вандомская площадь».

Комиссар схватил телефонную трубку.

— Соедините меня с домом моделей Эзабель на Вандомской площади. Я хочу поговорить с директором, месье Балтазаром.

— Черт возьми! — воскликнул Феликс. — Вы думаете, что платье поможет нам найти Урсулу?

— Я в этом совершенно уверен, мой мальчик. Сколько, вы думаете, оно может стоить? Сколько моделей такого рода они могли сделать? Полдюжины проданы в Бразилию и Аргентину, два или три в Париже. Богатые англичанки и американки не станут дорого платить за распространенную модель.

Он достал пачку сигарет из стола и стал закуривать, но тут зазвонил телефон.

— Алло! Это вы, Балтазар?.. Я здоров, жена тоже. Послушайте, меня интересует ваше новое платье под девизом «Сегодня вечером». Нет, оно слишком дорого для бедного полицейского. Вы продали семь?.. Да. А знаете ли вы даму по имени Урсула, живущую во Франции? Кажется, фамилия ее начинается на «М»… Спасибо, я подожду.

Сатурнин откинулся на спинку стула с трубкой в руке и улыбнулся бригадиру.

— Вот видите. Они продали семь таких платьев, и держу пари, все они были куплены постоянными клиентами моего друга Балтазара… Возможно, что… — Он замолчал, слушая то, что ему говорили в трубку. — А… а… мадам Урсула Мендоза. Вдова, живущая в Пасси. Еще один вопрос, старина. Вы знаете Эжена Видмера?.. Да. Можете мне сказать, это он оплачивал счета мадам Мендозы или его никогда не видели вместе с ней? Спросите приемщицу. Да?.. Тогда слушайте. Я сейчас приеду к вам и привезу фотографию мадам Урсулы. Нет, но мы все же должны опасаться совпадения. Вы будете у себя? Хорошо. До скорого.

Сатурнин повесил трубку и поднялся.

— Поехали, парень, кажется, нам немного повезло.

Четверть часа спустя комиссар получил необходимые сведения. Приемщица, которая обычно занималась с мадам Мендоза, сразу же узнала ее, взглянув на фотографию. Было также выяснено, что по крайней мере два раза Эжен Видмер оплачивал ее счет. Она была вдовой, жила в Пасси, и Сатурнин получил ее адрес. Теперь уже никаких сомнений больше не было.

Глава 17. Пренебрежение к рубинам?

Оба полицейских застали мадам Урсулу в доме, выходящем на улицу Пасси. Открыв дверь Даксу и Норману, она, хотя и была удивлена их визиту, недовольства не выразила. Она провела их в помещение с высоким потолком, верх которого окружала галерея. Студия, разделенная пополам ширмами, была хорошо меблирована. Букеты цветов оживляли комнату.

— Проходите сюда и прошу садиться.

У мадам Мендоза был приятный голос. Она говорила с едва заметным испанским акцентом, что лишь придавало известный шарм ее речи. Все в ней было простым и приятным. Одежда простая, но хорошего качества, волосы, которым она не препятствовала седеть, гармонично окружали ее голову. Сатурнин заметил, что она пользовалась косметикой, но очень скромно. Она казалась старше, чем на фотографии. Комиссар дал бы ей лет пятьдесят пять.

Она села и, когда оба мужчины последовали ее примеру, с улыбкой спросила:

— Какова причина вашего визита, месье?

Она смотрела прямо на Сатурнина, и в ее черных глазах он читал лишь вежливый вопрос.

— Мы из полиции, — ответил он и сделал паузу, но лицо мадам Мендоза не изменилось. — Мы проводим расследование относительно образа жизни Эжена Видмера.

На этот раз ему показалось, что она побледнела, но он не был уверен в этом. Она уселась поудобнее в большом кресле и подложила под спину подушку.

— И тогда вы пришли ко мне? — спросила она совершенно спокойно.

— Это ведь естественно. Ведь вы из числа его друзей, не так ли?

— Да… друг. — Поколебавшись, она продолжила: — Мы добрые друзья и больше ничего, месье.

Сатурнин кивнул.

— Я в этом уверен, мадам. Наша беседа будет недолгой. Нам нужно только кое-что выяснить относительно поведения месье Видмера. Его отсутствие беспокоит… его жену и заместителя. Вы читали газеты, мадам?

— Да… — Она снова заколебалась и, повернувшись, уронила подушку на пол. — Я видела газеты.

— Мы надеялись, что кто-нибудь… какой-нибудь друг сможет нас заверить…

Она сразу ответила спокойным тоном:

— Вам легко догадаться, почему я это не сделала. Как я вам уже сказала, Эжен только мой друг, больше ничего. Но люди часто бывают злыми, и даже в моем возрасте женщина не сможет избежать кривотолков. Это тем более не исключено, когда дружба с мужчиной держится в секрете.

— Вы знаете, где он?

— Нет, месье. Он уехал в отпуск на несколько дней, но мне неизвестно, куда он поехал.

— А он сказал вам, что уезжает в отпуск?

— Весьма неопределенно. Он мне только сказал, что нуждается в отдыхе и перемене обстановки. У него есть привычка ненадолго уезжать, чтобы отдохнуть. Разве это не естественно?

— Конечно! И когда вы его видели в последний раз, мадам?

— 21 сентября, месье.

— У вас хорошая память.

Ее бледные щеки слегка покраснели.

— Как я могу это забыть? — тихо проговорила она. — Это была годовщина нашей первой встречи.

— Старая дружба, мадам?

— Нет. Всего два года. Эжен был знаком с моим мужем, который умер три года назад. Сантос, мой муж, был артистом. Он участвовал в подготовке реклам, тогда-то он и познакомился с Эженом, а я с ним познакомилась уже после смерти мужа.

— А вам приходилось встречаться с мадам Видмер и ее сыном?

— Нет, месье.

— А с личным секретарем, мадемуазель Лорд?

— Я ее никогда не видела. Эжен рассказывал мне о ней, но я никогда ее не встречала.

— Да? А шофера?.. Гидо Колла?.. Его, по крайней мере, вы видели?

— Шофера… Нет, нет, месье, а почему я должна была его видеть?

— Разве вы никогда не ездили с Эженом в его машине. В Париже или в Булонском лесу, или где-нибудь еще?

— Никогда. Как я вам сказала, нашу дружбу мы всегда держали в секрете. Повторяю, месье, что между нами никогда ничего, кроме дружбы, не было… кроме товарищества. И к несчастью даже это приходилось скрывать. Такое положение было для меня мучительным. Я буду честной, я очень любила Эжена, охотно принимала его дружбу, которая стала для меня необходимой. Но готова была покончить с этим, как только он сообщил мне, что женат. Он был таким несчастным. Мы оба были несчастными и нашли утешение в дружбе, которая, я уверена, никому не могла повредить.

— Вы так думаете, мадам?

— Да. Я много думала, месье. Эжен несчастлив дома. Он уважает мадам Видмер, но несчастлив… И я уверена, что если бы и прервала нашу дружбу, я ничего бы не изменила… — Она остановилась. — Ведь это никому не мешало, даже мадам Видмер.

— Вы допускаете, что положение могло усугубиться, мадам?