Вселенная внутри нас. Как сохранить себя в современном мире - Бхагаван Раджниш (Ошо)

Вы не можете смеяться в присутствии старших, вы не можете смеяться в присутствии ваших учителей, вы не можете смеяться в присутствии ваших священников, вы не можете смеяться в церкви.

Христиане говорят, что Иисус никогда не смеялся. Я не могу в это поверить – он не был буйволом! Он был одним из величайших, наиболее разумных людей, которые когда-либо ходили по Земле. Он наверняка смеялся, и ему наверняка это нравилось. Он был гораздо более земным человеком, нежели Будда. Он жил более страстно и более интенсивно, чем любой другой из тех, кто когда-либо становился просветленным. Он любил общество женщин, среди его учеников были красивые женщины, даже одна из самых знаменитых проституток тех дней – Мария Магдалина. Он любил поесть, любил выпить. Он единственный просветленный, который любил вино, – настоящий мужчина! И он очень любил пировать. Каждый вечер он устраивал пир, и этот пир продолжался часами.

Как раз на днях несколько саньясинов-самураев устроили небольшую вечеринку, и мой медиум Рада исполняла там танец живота. Здорово! Я порадовался этой новости и сказал Раде: «В таком случае когда-нибудь тебе придется сделать это передо мной! Просто увидеть твой танец живота будет для меня настоящим наслаждением!»

Иисус тоже наслаждался бы танцем живота Рады. Будда, возможно, закрыл бы глаза, но не Иисус, не Лао-цзы!

Рассказывают, что однажды Лао-цзы, Будда и Конфуций, все трое, сидели в ресторане на небесах, и прекрасная женщина с большим красивым кувшином подошла к ним и сказала:

– Это сок жизни! Хотите?

Конфуций сказал:

– Я только чуть-чуть попробую, потому что, не попробовав, я не могу ничего сказать.

Таков был его путь – ко всему подходить по-научному и оставаться прагматичным. Он лишь пригубил сок и произнес:

– Нет, он горький!

Будда закрыл глаза и проговорил:

– Мне незачем его пробовать. Многие люди пробовали его – Конфуций только что его попробовал. Я заявляю, что он горький!

Женщина подошла к Лао-цзы. Лао-цзы выпил весь кувшин. Он сказал:

– Если вы не выпиваете его полностью, вы не имеете права высказывать о нем какое-либо мнение, выносить какое-либо суждение.

И когда он выпил весь кувшин, он стал танцевать и смеяться.

Будда с Конфуцием ушли, приговаривая:

– Этот парень Лао-цзы портит репутацию всем нам, просветленным!

Разумеется, он танцевал не в одиночку, он начал танцевать с этой женщиной! Когда вы полны жизни…

Иисус был земным человеком. Гораздо чаще, чем он произносит: «Я сын Божий», он повторяет: «Я сын человеческий». Он ближе к земле, чем к небу. Он очень земной человек. Он наверняка смеялся, наслаждался. Но священники, попы и церковь очень серьезны. Войти в церковь – это все равно что оказаться на кладбище. Вы должны быть серьезными, суровыми.

Все это необходимо отбросить. И если ты не можешь отбросить это здесь, то где еще ты сможешь это отбросить? Либо здесь, либо в Италии! Съезди ненадолго в Италию.

Спустя десять лет после своего приезда в Америку Розелли благодаря своему фруктово-овощному бизнесу скопил достаточно денег, чтобы построить огромный дом.

– Я хотеть три спальня наверху, – объясняет он подрядчику. – Я хотеть большой гостиной с красивый большой лестница наверх в комнаты. И прямо здесь, рядом с лестница, я хотеть колонну.

Вернувшись через несколько месяцев, он обнаруживает, что все построено в соответствии с его описанием. Затем он замечает колонну рядом с лестницей.

– Эй, что с тобой? – вопит Розелли. – Ты не усекал, что я тебе сказать?

– Разве вы не это заказывали? – спрашивает подрядчик. – Не колонну?

– Ты идиотто или что? – кричит итальянец. – Я хотеть одна из этих штучек, которые делают дзинь-дзинь, ты берешь их и говоришь: «Халло, ну?»

Поезжай в Италию, и ты столкнешься с разными ситуациями!

В качестве свадебного подарка Брамбилла вручил своему сыну Альдо двести долларов. Двумя неделями позже он спрашивает его:

– Что ты сделал с деньгами?

– Я купил себе часы, папа, – отвечает юноша.

– Идиот! – кричит отец. – Ты должен был купить винтовку!

– Винтовку?! Для чего?

– Предположим, однажды ты придешь домой и обнаружишь, что кто-то спит с твоей женой, – объясняет отец. – Что ты будешь делать? Разбудишь его и сообщишь, который час?

Ганнон, остановившийся в маленьком отеле в Риме, звонит администратору и говорит:

– Пришлите ко мне проститутку!

Сеньора Агостини, жена владельца, шокирована и требует, чтобы муж вышвырнул этого человека вон. Но тот колеблется, и тогда миссис Агостини решает подняться и вышвырнуть его сама.

Спустя несколько минут муж слышит звуки ломаемой мебели, крики и ругань.

В конце концов Ганнон, тяжело дыша, с исцарапанным лицом и в разорванной рубашке спускается в холл. По пути к выходу он по секрету сообщает Агостини:

– Эта старая сучка, которую вы мне прислали, билась до последнего, но я все-таки ее трахнул!

На сегодня достаточно.

Глава 4

Не сравнивайте

Первый вопрос:

Ошо,

Сидя с тобой, я все сильнее чувствую глубокое безмолвие и то, что кажется пустотой, но в этом нет блаженства. Я склонен рассматривать это как признак того, что что-то не так, особенно когда я вижу столько счастливых людей на даршане. Похоже, я не имею понятия, на правильном я пути или нет. Иногда я думаю, что становлюсь более медитативным, а иногда – что я полностью сбился с курса и заблудился. Пожалуйста, прокомментируй.

В храме Бога много дверей. Каждая дверь по-своему уникальна – не следует сравнивать одну дверь с другой. Безмолвие – это одна из дверей в божественное, так же как и блаженство, истина, любовь, свобода, осознание, медитация, молитва. Человек может войти в божественное столькими путями, сколько в мире есть разных типов людей. И у каждого типа будут свои собственные радости, переживания на пути.

Но в конечном счете, когда человек входит в храм, все эти переживания сливаются в одно переживание, которое невозможно выразить. О путях можно что-то сказать, но цель остается невыразимой. О ней ничего не может быть сказано – этому переживанию нет имени; но у путей есть свои имена.

Безмолвие очень отличается от блаженства. Если ты начнешь сравнивать себя с другими людьми, ты создашь для себя ненужные трудности. Сравнение создает беспокойство – нет необходимости сравнивать свои переживания с переживаниями других; просто смотри, что происходит с тобой. Это действует на тебя благотворно? Это тебя питает? Без какого-либо сравнения просто наблюдай, что происходит с тобой. Становишься ли ты более центрированным, более укорененным в себе, более заземленным? Чувствуешь ли ты, что ты дома?

Не должно быть никакого сравнения, иначе каждый здесь окажется в затруднении. Если кто-то движется через дверь блаженства, он начнет сравнивать: «Почему я не такой безмолвный, как Ашока? Что-то не так. Я танцую, пою и ощущаю огромную радость, но где то глубокое безмолвие, о котором говорит Будда? Что-то не так, я сбился с пути».

То же самое происходит с тобой, однако у каждого пути есть свой собственный язык. Я дал тебе имя Дэва Ашока. Будет полезно напомнить, что Ашока был человеком, который преобразил весь лик Азии. Именно он, и только он, сделал Будду светом Азии. Ашока был одним из величайших императоров в мире. Во многих отношениях он более велик, чем Александр Македонский, потому что, являясь великим императором, он был единственным, кто правил самой большой территорией Индии, какая только возможна… С тех пор Индия никогда не была такой огромной, многие ее части отпали. Она все еще остается огромной страной, но Ашока был императором самой большой Индии, занимавшей почти половину Азии.

И когда он начал медитировать, когда он сдался мастеру, Гаутаме Будде, с ним произошла такая трансформация, после которой он остался императором и все же ничем не обладал. Он жил как человек, у которого ничего нет. У него было все, но он жил как человек, у которого нет ничего. Внешне, на поверхности, он не отрекался от царства, но внутри он больше не был частью этого мира. Во всей истории человечества, в жизни любых других императоров такое случалось нечасто.

Я дал тебе имя Дэва Ашока – божественный Ашока, – полагая, что твоим путем может стать безмолвие. Безмолвие означает путь отрицания, via negativa. Блаженство очень утверждающее, это путь утверждения, via positiva. Оно утверждает, что все существование божественно, и празднует это. Оно говорит «да» всему, что есть. Оно не отвергает, оно не исключает, оно не отрицает. Оно учится наслаждаться, переживать, петь, танцевать, праздновать. Это путешествие по тропинке в прекрасном саду. Много цветов, поют птицы…

Но путь безмолвия в точности противоположен этому: он подобен прекрасной пустыне. Помните, у пустыни есть своя собственная красота. Не только сады прекрасны – у них своя красота, но у пустыни также есть своя собственная красота. Бескрайние просторы, безграничность, безмолвие, непотревоженный девственный покой, который господствует в пустыне, – в этом есть своя собственная красота. Красота пребывает не в каком-нибудь одном цвете и в одном размере, она пребывает во всех формах, во всех размерах, во всех оттенках. Были люди, любившие пустыни больше, чем сады.