На грани доверия. Книга третья - Марина Васильевна Ледовская

Владимир Григорьевич. В этот момент Маша вкатила накрытый для чаепития столик. Разлила чай по тонкостенным изящным фарфоровым чашкам, пожелала приятного чаепития и покинула гостиную. На пороге обернулась и посмотрела на мужа, словно хотела что-то сказать, но передумала. Дверь закрыла за собой бесшумно. Владимир Григорьевич взял в руку чашку, вдохнул аромат чая и улыбнулся.

Глава 14

— Зорин, ты в курсе, что когда выходил из дома, то в замке оставил свои ключи? — Вика звонила мужу, тот уже зашёл в метро.

— Серьёзно? — Вадим покопался в рюкзаке — ключей не было.

— Ну, я, конечно, допускаю некоторую рассеянность, но с ключами, знаешь ли, уже перебор, — Виктория собиралась на встречу с Надей, — и вообще, ты почему-то сегодня уехал раньше в свой университет, а я надеялась тебя застать.

— Мне надо зайти на кафедру, — Вадим спускался по движущемся эскалатору, — и так, кое-какие дела. Прости, солнышко, с ключами. Постараюсь так не делать.

— Ладно, хорошо, — Вика нажала «отбой».

Через полчаса Зорин вошёл в кафе. Сегодня Мира и Таисья пришли вместе. Они уже заказали себе сок и потягивали его из трубочек. Завидев Зорина, обе засветились. Вадим улыбнулся в ответ. Бросил на сиденье рюкзак, с размаху плюхнулся рядом с Таисьей — как раз напротив Миры.

— Я сегодня голодный, поэтому закажу себе, — пролистал меню, — блинчики со сметаной. Во! — поднял вверх указательный палец. — Это то, что я съем с удовольствием. Мои умницы, рассказывайте, как ваши дела? Что у вас нового? Как поживает проректор со своими управленческими решениями?

Мира и Таисья переглянулись и одновременно засмеялись. У проректора, который вёл у них предмет «Управленские решения», была смешная и кажущаяся безобидной фамилия — Заичкин, а вот характер как раз у него оказался далеко не безобидным. Ровно, без эмоций, проректор по полной программе тиранил студентов. Как оказалось, не только их — Зорину тоже досталось от Заичкина. Он беспощадно раскритиковал новую методичку, которую написал Зорин, затем через неделю почему-то утвердил и подписал её. А ещё периодически ловил его на несвоевременном подписании каких-то отчётов и бумаг на кафедре. Зорин, пока ел блины, рассказывал об этом ироничным тоном. Успел вымазаться сметаной, поискал глазами на столе салфетку.

— Спасибо, ох, видела бы сейчас меня мамочка, — взял предложенную Таисьей салфетку.

— А что? — спросила Мира.

— Я же весь в сметане, — он вытер рот, пальцы, — аристократ фигов. Видите ли, Мира, — Зорин выразительно посмотрел на девушку, — я вырос в аристократическом семействе, где этикету уделялось внимание. За все «китайские» церемонии особенно радела моя мама. Ну, просто потомственное дворянство. А мой отец проще, я же получился неким миксом.

— Что ж, очень даже удачный микс, — заметила Мира.

— Вы так думаете? — усмехнулся Вадим, — спасибо, конечно, за похвалу, которая, несколько преувеличена. Но приятно же, ёлки зелёные! Девчонки, мне хорошо с вами, вот что я скажу, — он откинулся на спинку сиденья.

— И нам приятно, — Таисья отпила сок, поставила бокал на стол, — Вадим Георгиевич, а вы знаете, что Мира пишет прозу? — вдруг спросила она. Глаза Миры округлились.

— Нет, не знал, — искренне удивился Зорин, перевел взгляд на Миру, та сразу смутилась.

— И даже очень хорошую прозу, — несмотря на недвусмысленные переглядки с подругой, Таисья гнула своё.

— О, мне бы хотелось почитать, — выдал Вадим.

— Ни за какие коврижки! — тут же среагировала Мира.

— Почему-у-у? — непонимающе протянул Зорин.

— Потому что после Эко, Льосы, Оливье, Хёга, Кальвино и тому подобных авторов, после всего того, что вы, Вадим Георгиевич, прочли да и мне поведали, моя писанина хуже, чем детский лепет. Это было бы абсолютным провалом дать вам читать моё сочинительство.

— Вы уверены, что всё так плохо? — хитро прищурился Зорин.

— Как вам сказать? — Мира закатила глаза.

— В любом случае, мне хотелось бы прочесть, — совершенно серьёзно сказал он. — Что у вас — повесть, рассказ?

— Роман, — ответила за Миру Таисья. Она сегодня была в приподнято-игривом настроении. Мира не успела и рта раскрыть, как Таисья бухнула дальше, — хороший роман, читается легко. А главный герой очень напоминает вас — Вадим Георгиевич. Правда, он там француз и про профессии ювелир, но все равно похож на вас — как внешне, так и характером.

— Это правда? — удивлённо спросил Зорин. Мира молчала как партизан. Губы сжала, на щеках играл румянец.

— Правда-правда, — подтвердила за неё Таисья, — Мира написала роман, когда мы отдыхали на юге, несколько дней была прохладная и дождливая погода, вот Мира и стала сочинять. Получилось здорово.

— Я хочу почитать роман, — в лице Зорина что-то изменилось, но что — Мира никак не могла понять: то ли ему приятно, но он сдерживает эмоции, то ли вот-вот рассердится.

— Нет, — она помотала головой.

— Почему же нет?

— Я уже называла причины.

— Это не причины, это страх и отговорки, — кажется, он всё-таки сердится.

— Я не могу вам дать прочесть, — продолжала упрямиться Мира, сама смотрела на подругу — Тайка-балда всё-таки проговорилась. Ну, обсуждали они на днях, как бы отреагировал Зорин — узнай он про роман, и что явился прототипом главного героя. Чтобы сказал на это, стал бы просить прочесть? Мире, конечно, хотелось узнать его мнение, но она отдавала себе отчёт в том, что ею придуманная фантазия — лишь жалкие попытки любительской работы на поприще сочинительства. А ещё — этот роман своего рода признание Зорину в любви. Герой-то там романтичный, история о любви. Нет, ему лучше не знать об этом. Ни к чему. Таисья сколько раз предупреждала, что ситуация может выйти из-под контроля, а сама проболталась о романе. Вот пойми её, сидит и улыбается во весь рот.

— Таисья, повлияйте на подругу, — Зорин слишком резко отодвинул чашку с остатками чая. Смотрел на Миру строго, даже голос стал как будто более низким. Так обычно он сердился на лекциях, когда ему мешали нерадивые студенты.

— Ну, зачем вам мой роман? — Мира понимала, что ещё немного усилий и пресса со стороны Вадим Георгиевича, и она сдаст позиции.

— Зачем? Я хочу его прочесть. Поймите, Мира, мне интересно, и тому несколько причин. В конце концов, художественную литературу пишут именно для того, чтобы её читали другие, а не для того, чтобы автор держал в столе.

— Это когда писатель-профессионал, — уточнила девушка, — я всего лишь жалкий графоман. Ремесленник, которому, по сути, занять себя нечем, как марать бумагу.

— Я верну вам роман сразу, как прочитаю. Обещаю, — Зорин решил зайти с другого конца. — Он в электронном виде?

— Есть и на листках, — призналась Мира.

— Он у вас с собой?

— Нет, конечно.

— Жаль, безумно жаль, — он покачал головой, — Мира, у