Одна судьба на двоих - Ольга Покровская

Сам Виталик крутился тут же, на кухне, норовил стащить у меня из-под ножа очередной кусок закуски, подтрунивал над поминутно принимающейся подвывать матерью и, проходя, то дотрагивался до меня, то прижимался к боку, то будто бы невзначай проводил рукой по спине.

– Вот уедешь ты, сынок, как мы без тебя будем? – всхлипывала тётя Инга. – Кто нас защитит, кто поможет? Славка, что ли? Его и дома-то никогда нет, да и говнистый он, прости господи. А вдруг случится что, к кому бежать, а?

– Да что случится, мам, – отмахивался Виталик. – Что с тобой может случиться? Воры, что ли, залезут? Так у тебя и красть-то нечего, ещё пожалеют, подбросят чего. – Он громко заржал, довольный собственной шуткой.

– А мало ли! – вскинулась тётя Инга. – Мало ли что! Вон соседка, баба Шура, говорила, шла вчера через пустырь, так эти псы окаянные, чтоб им издохнуть, накинулись на неё – еле ноги унесла.

Честно говоря, история бабы Шуры показалась мне сомнительной.

Баба Шура по всему посёлку была известна как «помоечница». В будни она постоянно рылась в мусорных баках, собирала показавшиеся ей ценными вещи. Огромными мешками утаскивала их на просушку на балкон, разводя по всему дому ужасный запах. А затем по выходным продавала на городской барахолке, разложив на земле, на старом вытертом одеяле. Скорее всего, догадалась я, старуха и на пустырь потащилась для того, чтобы разжиться какой-нибудь рухлядью, и собаки, конечно, не захотели делиться с ней облюбованным пространством.

– Баба Шура-то? – хохотнул Виталик. – Да и сожрали бы её, никто бы плакать особо не стал.

– Тебе лишь бы зубы скалить, – огрызнулась тётя Инга. – А я вот с утра уже позвонила в горсовет. Говорю – ликвидируйте эту стаю, житья же нет в районе. А не примите меры, так я на телевидение напишу, я вам, бездельникам, хвост прищемлю…

Тут она разошлась и принялась по обыкновению честить местную власть, а потом и правительство всей страны.

– Ну тебя послушать, мам, так это тебя в Кремль надо посадить. Уж ты бы всем показала, как страной управлять, – продолжал подначивать ее Виталик.

Я же молча стояла у стола, уставившись на зажатый в руке нож. Если тётя Инга позвонила в горсовет, если пригрозила и надавила, то там, не понаслышке зная её скандальность, должно быть, уже и в самом деле запланировали… принять меры. Ликвидировать…

– Тётя Инга, а что значит ликвидировать стаю? – с трудом выговорила я. – Отловить? Отдать в собачий питомник?

Тётка на это только фыркнула.

– Да кто с ними возиться будет, с шавками этими? Поперестреляют – и дело с концом. Хоть покой наступит.

У меня перехватило дыхание. Я в ту же секунду представила, как разбегаются с воем мои собаки, как догоняют их пули. Как валятся на землю сражённые собачьи тела. Как свалявшаяся шерсть чернеет от подсыхающей крови. И Ветер, мой Ветер… Неужели и его убьют?

– Тётя Инга, – отчаянно заговорила я, подступая к тётке. – Я вас прошу, умоляю… – голос у меня срывался.

Тётка уставилась на меня даже с каким-то испугом. Кажется, впервые за всё время я осмелилась о чём-то её попросить, и такой нахальный заход с моей стороны её обескуражил.

– Тётя Инга, можно мне взять в дом одну из собак? Пожалуйста! Я обещаю, буду сама его кормить, гулять, ухаживать за ним. Он вам не помешает, клянусь!

– Че-го? – недоверчиво протянула Инга, разглядывая меня, словно безумную. – Собаку? В мою квартиру? Да ты крышей поехала, моя дорогая?

– Только собаки нам тут и не хватало, – гоготнул Виталик.

– Тётя Инга, я вас прошу… Ведь его же убьют… – задыхалась я.

– Убьют, и правильно сделают, – наставительно произнесла тётка. – Они же дикие, волки настоящие. Заразу только разносят да людей пугают.

– Тётя, ведь он может нас охранять! Вы же сами говорили, что мы останемся без защиты, когда Виталик уйдёт в армию. А собака – ведь это защитник…

– Ага, а потом твой барбос сам же нас и сожрёт, – отозвалась тётя Инга. – Нет-нет, и речи быть не может. И только попробуй притащить ко мне какого-нибудь пса. С лестницы спущу, так и знай! Мало мне тебя, дармоедки!

Она ещё продолжала ворчать, но я больше не могла это слушать. Я осторожно опустила на стол нож, которым резала варёную картошку, вышла в прихожую, сунула ноги в сапоги, набросила на плечи куртку и выбежала из квартиры.

– Куда подорвалась? – выкрикнула мне в спину Инга. – А кто винегрет резать будет?

Я скатилась со ступенек и со всех ног побежала к пустырю. В голове у меня колотилось только одно – спасти, увести, спрятать. Собаки, как обычно, поднялись мне навстречу. В ноги принялись тыкаться пушистые весёлые щенки – одна из сук как раз несколько месяцев назад ощенилась, и малыши успели слегка подрасти, хотя и были ещё по-детски неповоротливыми и игривыми. Сегодня у меня ничего для них не было, и собаки с удивлением смотрели на мои пустые руки. Я направилась прямо к Ветру, взглянула на него и едва заметно качнула головой в сторону леса. А затем двинулась вперёд и через несколько шагов обнаружила, что он, как всегда, трусит рядом со мной.

Мы добрались с ним до опушки, шагнули под темные, уже почти облетевшие деревья. Я опустилась на бревно и подозвала собаку. Ветер опустился на землю рядом со мной, внимательно посмотрел на меня.

– Ветер, беда, – заговорила я.

Я привыкла обращаться к нему, как к человеку, и почему-то была уверена, что он меня понимает.

– Беда, Ветер, – повторила я. – Придут люди и всех вас перестреляют. Уводи стаю, Ветер.

Он внимательно смотрел на меня своим единственным глазом, чуть склонив голову набок и навострив уши.

– Я не могу вас спасти, – всхлипнула я. – Не могу… Уходите отсюда…

Ветер чуть приподнялся, придвинулся ко мне ближе и доверчиво положил свою тяжёлую морду мне на колени.

– Ветер, я спасу тебя, я придумаю что-нибудь, – отчаянно пообещала я.

Он отвернулся, а затем снова прижался ко мне, словно показывая, что не верит в возможность спасения и всё-таки не станет меня расстраивать.

Если бы я жила в своем родном доме, вместе с дедом, я уверена, он не стал бы мне противиться. Может, поворчал бы для порядку, но согласился и со временем полюбил бы Ветра не меньше меня. Даже тётя Маруся, Гришина мама, согласилась бы принять Ветра. Но дома у меня больше не было, а уговорить Ингу не представлялось возможным. Я так и сидела, обнимая его, припав головой к собачьему боку, чувствуя, как меня захлёстывает отчаяние, и клялась себе, что обязательно что-нибудь придумаю. Выйду и заслоню его собой. Не станут же они стрелять в человека. Или станут?

Глава 6

Через два дня состоялись проводы Виталика. В квартиру к Инге набилось огромное количество народу. Целый день мы таскали от соседей столы и табуретки, но мест всё равно не хватало. В конце концов гости стали как-то прилаживать доски между табуретками, теснясь на утлом насесте. Мне всё казалось, что сейчас доски проломятся под ними и вся эта весёлая компания полетит на пол.

Я постаралась незаметно исчезнуть с этих посиделок, тихонько выскользнула из большой комнаты и прошла в ту, где обычно спала вместе со Славой. Однако сегодня на моём диване уложили Ваню – видимо, предполагалось, что никто из взрослых обитателей квартиры, включая меня, сегодня ночью всё равно спать не будет.

Я вошла в комнату и разглядела, как в полутьме Ванька смотрит на меня светлыми блестящими глазами. Сам он, маленький и щуплый, с головой закопался в одеяло, и лишь испуганные глаза выглядывали из сделанной им щели.

– Ты чего не спишь? – спросила я, присев на диван рядом с ним.

Он выполз из-под одеяла и дёрнул тощенькими плечами.

– Шумят…

Честно говоря, я сомневалась, что спать ему мешал шум. В квартире у тётки очень редко бывало по-настоящему тихо, и бедный Ваня с детства выучился спать под гул голосов. Должно быть, что-то его беспокоило.

– Ну чего ты? – спросила я шёпотом, наклоняясь к нему.

Он поёрзал в кровати и доверчиво спросил:

– А Витальку не убьют?

– Чего? – рассмеялась я. А потом, наткнувшись на беспомощный взгляд его светлых глаз, перестала улыбаться. – Нет, конечно. С чего ты взял?

– Он ведь в армию уходит… – протянул мальчишка. – Там стреляют.

И мне впервые пришло в голову, что, кажется, этому пацанёнку никто не потрудился объяснить, что, собственно, происходит. Да что там, с ним вообще кроме меня никто не общался.

– Слушай, Ванька, – серьёзно сказала я. – Ты ведь у меня умный парень, да? Ты сам подумай, войны ведь нет, правда?

– Правда, – неуверенно пробормотал он.

– Ну вот, значит, ничто Виталику не угрожает. Никто в него стрелять не будет, никто его не убьёт.

– А зачем тогда ему в армию? – спросил малыш.

– Затем, что… Вдруг на нас нападет враг. А никто из мужчин воевать не умеет. Вот Виталика там и научат, как отбиваться от врага.

– А на нас нападут? – снова испуганно спросил Ванька.

Ох, я и сама-то не слишком хорошо умела разговаривать с детьми.