Хроника времен Карла IX - Проспер Мериме

— Клянусь костями моего отца, им это легче сделать, чем нам! — пробормотал Бонисан. — Двадцать три замученных моих родственника не так легко выйдут у меня из памяти.

Он продолжал еще говорить с горечью, как вдруг дряхлый старик, с отталкивающей наружностью, закутанный в серый, до дыр протертый плащ, вошел в галерею, пробрался через толпу и передал запечатанную бумагу Колиньи.

— Кто вы такой? — спросил тот, не ломая печати.

— Один из ваших друзей, — отвечал старик хриплым голосом. И сейчас же вышел.

— Я видел, как этот человек сегодня утром выходил из особняка Гиза, — сказал какой-то дворянин.

— Он колдун, — сказал другой.

— Отравитель, — сказал третий.

— Герцог Гиз подослал его отравить господина адмирала.

— Меня отравить? — сказал адмирал, пожимая плечами. — Отравить меня посредством письма?

— Вспомните о перчатках королевы Наваррской![20] — воскликнул Бонисан.

— В отравленные перчатки я так же не верю, как в отравленное письмо, но верю, что герцог Гиз не может совершить низкого поступка.

Он собирался распечатать письмо, как вдруг Бонисан бросился на него и вырвал письмо из рук со словами:

— Не распечатывайте его, иначе вы вдохнете смертельный яд!

Все присутствующие стеснились вокруг адмирала, который делал некоторые усилия, чтобы освободиться от Бонисана.

— Я вижу, как из письма выходит черный дым! — закричал чей-то голос.

— Бросьте его, бросьте его! — раздался общий крик.

— Отстаньте от меня, сумасшедшие! — говорил адмирал, отбиваясь. Во время этой в своем роде борьбы бумага упала на пол.

— Самюэль, друг мой, — воскликнул Бонисан, — покажите себя верным слугой! Вскройте-ка этот пакет и передайте его вашему господину, только после того, как убедитесь, что оно не содержит в себе ничего подозрительного.

Поручение не было по вкусу управителю. Не колеблясь, Мержи поднял письмо и сломал печать. Тотчас же вокруг него опустело, все отодвинулись, как будто посредине помещения сейчас разорвется мина; между тем никакого зловредного пара не вышло; никто даже не чихнул. В этом конверте, которого все так боялись, был только довольно грязный лист бумаги с несколькими строчками — вот и все.

Те же самые лица, которые первыми отодвинулись, первыми же и подошли со смехом, как только всякий намек на опасность исчез.

— Что означает эта наглость? — воскликнул Колиньи с гневом, освободившись наконец из рук Бонисана. — Распечатывать письмо, которое адресовано мне?

— Господин адмирал, если бы случайно в этой бумаге находился какой-либо яд, столь тонкий, что вдыхание его причинило бы всем смерть, лучше бы было пасть жертвой молодому человеку вроде меня, чем вам, существование которого столь ценно для нашей религии.

Шепот восхищения послышался вокруг него. Колиньи пожал ему руку с нежностью и, минуту помолчав, произнес с добротой:

— Раз ты уже распечатал это письмо, то прочти нам, что в нем содержится.

Мержи сейчас же прочел следующее: «Небо на западе озарено кровавым светом. Звезды исчезли с небосвода, и пламенные мечи были видны в воздухе. Нужно быть слепым, чтобы не понимать, что пророчат эти знамения. Гаспар, опояшься мечом, надень шпоры, иначе через несколько дней сойки будут питаться твоим мясом».

— Он под именем сойки разумеет Гизов, — сказал Бонисан.

Адмирал пренебрежительно пожал плечами, и все окружающие молчали, но было очевидно, что пророчество произвело некоторое впечатление на присутствовавших.

— Сколько в Париже народа, занятого глупостями! — холодно произнес Колиньи. — Разве не говорил кто-то, что в Париже около десяти тысяч бездельников, живущих только тем, что предсказывают будущее?

— Советом этим пренебрегать не следует, — сказал какой-то пехотный капитан, — герцог Гиз достаточно открыто заявил, что он не будет спать спокойно, пока не всадит вам шпаги в живот.

— Убийце так легко к вам проникнуть, — прибавил Бонисан. — На вашем месте я бы не иначе отправлялся в Лувр, как надев панцирь.

— Полно, товарищ, — ответил адмирал, — убийцы не нападают на таких старых солдат, как мы с вами. Они нас больше боятся, чем мы их.

Затем в течение некоторого времени он беседовал о Фландрской кампании и положении религиозных дел. Многие лица передавали ему прошения, чтобы он доставил их королю; он принимал их милостиво, к каждому просителю обращался с ласковыми словами. Пробило десять часов; он велел подать себе шляпу и перчатки, чтобы отправляться в Лувр. Некоторые из присутствующих распрощались с ним; большинство последовало за ним, чтобы служить ему свитой и охраной в одно и то же время.

VII. Глава партии

(Продолжение)

Завидя брата, капитан еще издали закричал ему:

— Ну что же, видел ты Гаспара Первого? Как он тебя принял?

— Так милостиво, что я не забуду этого никогда.

— Я очень рад этому.

— О Жорж, что за человек!..

— Что за человек? Приблизительно такой же, как и всякий другой; у него немного больше честолюбия и немного больше терпения, чем у моего лакея, не говоря о разнице в происхождении. То, что он родился от господина де Шатильона, очень много для него сделало.

— Не происхождение же преподало ему воинскую науку и сделало первым полководцем нашего времени?

— Конечно, нет, но заслуги его не помешали тому, что он постоянно терпел поражения. Полно, оставим это. Сегодня ты повидал адмирала, это прекрасно — всякому князю свой почет; тебе и следовало начать с засвидетельствования своего почтения господину де Шатильону. А теперь… хочешь завтра поехать на охоту? Там я представлю тебя кое-кому, кого тоже стоит повидать. Я говорю про Карла, короля Франции.

— Мне участвовать в королевской охоте?

— Конечно; ты увидишь прекраснейших дам и прекраснейших людей, какие есть при дворе. Съезд назначен в Мадридском дворце{59}, и мы должны быть там завтра ранним утром. Я дам тебе свою серую в яблоках и ручаюсь, что пришпоривать ее не придется: она и так от собак не отстает.

Лакей передал Мержи письмо, только что принесенное королевским пажом. Мержи открыл его и удивился, равно как и брат его, увидя там приказ о производстве его в корнеты. Королевская печать была прикреплена к этому документу, составленному по старой форме.

— Что за черт! — воскликнул Жорж. — Вот совершенно неожиданная милость. Но как же Карл Девятый, который не знает о твоем существовании, мог прислать тебе приказ о производстве в корнеты?

— Я думаю, что обязан этим господину адмиралу, — сказал Мержи. И тут он рассказал своему брату историю таинственного письма, которое он распечатал с таким мужеством. Капитан страшно смеялся над концом приключения и безжалостно начал издеваться по этому поводу.

VIII. Диалог между читателем и автором

— Ах, господин автор, что за прекрасный случай для вас нарисовать ряд портретов, и каких портретов! Сейчас вы поведете нас в Мадридский замок, в самый центр двора. И какого двора! Сейчас вы нам покажете этот франко-итальянский двор. Познакомите нас по очереди со всеми выдающимися личностями. Сколько вещей сейчас мы узнаем! И как должен быть интересен день, проведенный среди такого количества великих людей!

— Увы, господин читатель, о чем вы меня просите? Я был бы очень рад обладать талантом, нужным для того, чтобы написать историю Франции; я бы не стал писать побасенок. Но скажите на милость, почему вы хотите, чтобы я знакомил вас с лицами, которые не должны играть никакой роли в моем романе?

— Вы сделали большой промах, что не дали им какой-нибудь роли. Как! Вы переносите меня в тысяча пятьсот семьдесят второй год и думаете обойтись без характеристик стольких замечательных людей? Полно! Тут нечего колебаться. Начинайте; я даю вам первую фразу: «Двери в гостиную открылись, и можно было видеть…»

— Но, господин читатель, в Мадридском замке не было гостиной, — гостиные…

— Ну хорошо, тогда: «Большой зал наполнен толпой… и т. п… среди которой можно было заметить…»

— Кого же вы хотите там заметить?

— Черт возьми! Primo{60}, Карла Девятого.

— Secundo?{61}

— Постойте. Сначала опишите его костюм, потом вы сделаете его физический портрет и, наконец, составите его нравственную характеристику. Такой дорогой теперь идут все романисты.

— Его костюм? На нем было охотничье платье с большим охотничьим рогом на перевязи.

— Вы очень кратки.

— Что касается его физического портрета… погодите. Ей-богу, вы бы отлично сделали, если бы посмотрели его бюст в Ангулемском музее{62}. Он находится во втором зале, номер девяносто восемь.

— Но, господин автор, я живу в провинции; что же, вы хотите, чтобы я специально приехал в Париж посмотреть бюст Карла Девятого?