Свидетелей не оставлять! - Ричард Пратер

— Медоус! Эл! Медоус! Эл! — заорал в это время третий полицейский, вылезая из патрульной машины.

Я опустился на колени возле Медоуса и, неуклюже действуя скованными руками, обыскал его карманы. Мне необходимо было найти ключ от этих проклятых наручников.

Полицейский возле патрульной машины снова закричал, и я услышал его шаги по тротуару.

В памяти всплыло его имя, я заорал:

— Лестер! Нам нужно захватить негодяя. Подай машину назад!

Боюсь, мой крик не показался ему убедительным. Однако шаги слегка замедлились. Я видел, как он остановился у открытых ворот, затем включил фонарик и направился в мою сторону.

В этот миг мои пальцы отыскали наконец кольцо с ключами. Я выхватил его, сунул в свой карман, повернулся и бросился бежать со всех ног.

Луч фонарика осветил меня, и тут же раздался выстрел. Пуля пролетела мимо, но мои ноги начали выделывать такие кренделя, что лишь чудом можно объяснить, как еще несли меня вперед.

Я не знал, куда бегу.

Просто убегал, убегал от человека, который в меня стрелял. И не помнил ни о «кадиллаке», ни о веревке, переброшенной через стену «Гринхейвена». Но когда вспомнил, бросился именно туда. Черт побери, я бежал так быстро, что оказался там через мгновение. Веревку еще не видел, но продолжал нестись параллельно стене и скоро обнаружил ее. Скованные руки я держал наготове перед собой и сумел ими ухватиться за веревку. А поскольку бежал очень быстро, то оторвался от земли и взвился в воздух, оцарапав левый бок о цемент. Казалось, при такой скорости можно оказаться прямо на небесах.

Однако на самом деле я пролетел только половину расстояния, необходимого, чтобы попасть на стену. Поэтому сполз назад, все еще по эту сторону стены, ругаясь, сквернословя и плюясь. Снова прозвучал пистолетный выстрел, и пуля ударила где-то рядом в цемент. Я подпрыгнул, ухватился за веревку повыше, подтянулся, перекинул ноги и полез через стену, действуя исключительно на адреналине. В этот момент раздался еще один выстрел. Однако Лестер опять промазал, а я рухнул на землю с другой стороны стены.

Конечно, здорово ударился, разбился, но все же добрался до «кадиллака» и через десять секунд уже мчался со скоростью сорок миль в час вниз по улице. Потом спидометр показал девяносто и дальше держался только на этой цифре.

Я освободился от наручников. Стеклоочистители монотонно скрипели под моросящим дождем. Это была та же дорога, по которой недавно я преследовал Вулфа. На пути к скрытому туманом склону на правой стороне шоссе, в ста футах за заброшенной лужайкой, я заметил старый сарай и дом с примыкающим к нему гаражом. На лужайке стояла табличка: «Продается». Мне нужно было где-то спрятаться. Через несколько минут все полицейские машины из Роли и Лос-Анджелеса тоже должны начать прочесывать близлежащие дороги в поисках не просто сумасшедшего маньяка, а маньяка-убийцы. Какой сенсационный материал для печати!

Двухэтажный дом возвышался от меня справа. Я погасил фары и въехал на дорожку, ведущую к гаражу. Дом стоял в темноте, окутанный моросящим дождем. Он казался огромным.

Я остановился перед гаражом и вышел из машины. Помимо звука двигателя моего «кадиллака», сквозь шорох дождя был слышен вой двух сирен. Один глухой, другой — на очень высокой ноте. Дверь гаража была закрыта на засов, но время и погода сделали свое дело. Когда я, упершись, толкнул ее плечом, винты, на которых держался засов, легко вылезли из гнилого дерева. Похоже, муравьи грызли дом и гараж уже много лет. Все вокруг казалось мертвым, наполненным муравьями, ползающими повсюду, как черви в мертвой плоти. Вероятно, такое сравнение пришло мне в голову из-за того, что я собирался сделать.

Загнав «кадиллак» в гараж, я выключил двигатель. Затем открыл багажник машины, поискал в нем и нашел то, что было нужно. После этого запер дверь гаража, всунув поржавевшие винты на прежнее место.

За это время одна из сирен приблизилась, зазвучала громче. Стоя под прикрытием гаража, я увидел, как пронеслась полицейская машина с красной мигалкой. После этого повернулся и пошел, скользя и утопая в грязи. Я нес фонарик и лопату.

Из-за охватившей усталости, неодолимого желания прилечь и уснуть не трудно было понять, что стимулирующее средство, которое впрыснула мне Лин, перестает действовать. Меня шатало, движения замедлились, я споткнулся и упал на землю. Некоторое время лежал, распростершись лицом вниз, чувствуя, как все мои мышцы дрожат. Однако звук сирены, раздавшийся совсем близко, заставил подняться.

Наконец выбрался на какую-то узкую тропинку, но в изнеможении прошел слишком далеко, пропустив пригорок, который искал. Однако все-таки знал, где нахожусь, поскольку недавно крался здесь за Вулфом под дождем. За моей спиной склон горы поднимался вверх. Я повернул назад. У меня не было сомнений, что Вулф тогда нес человеческое тело. И насколько помнил — нес его легко, хотя сам не был крупным мужчиной. Тело, должно быть, было небольшим и легким. Скорее всего — женщины.

Пробираясь под деревьями по сырой земле, неожиданно я дошел до нужного места. Луч фонарика осветил небольшое, в несколько ярдов, расчищенное пространство и приглаженную, ровную поверхность могилы. Это был небольшой клочок, примерно шести футов в длину и двух в ширину, прикрытый черной свежевскопанной землей. А вокруг этого места все было плотно утрамбовано.

И хотя дождь прекратился, с деревьев с легким шорохом продолжали падать капли, чавкало под ногами, было отвратительно мокро. Установив фонарик так, чтобы луч освещал нужное мне место, в полном изнеможении и одновременно со все нарастающим чувством отвращения я принялся копать. Лопата коснулась чего-то мягкого, совсем не глубоко зарытого. Отбросив ее, я опустился на колени и начал разгребать влажную землю руками.

Как я и ожидал, это было тело. Как предполагал — тело женщины. Прежде чем очистить с него грязь, я пододвинул фонарь к краю могилы, так чтобы свет падал прямо в яму. Двигаться мне было трудно. Руки и ноги стали тяжелыми, дыхание с шумом вырывалось из открытого рта. Я подождал немного, будто теперь, когда оказался так близко к цели, расхотел увидеть то, что искал, но все же погрузил руки в землю, обхватил труп за плечи и подтянул к себе. В тусклом свете, падающем на него, какое-то время наблюдал, как с головы медленно сползают куски грязи. Это выглядело ужасно, словно от костей отходило мясо. Наконец разглядел лицо.

Я с силой отпихнул от себя труп. Он упал с легким стуком, при этом голова его странно склонилась в сторону, так что засыпанные землей глаза, казалось, уставились на меня.

Наверное, около минуты я неподвижно стоял на коленях. Затем, закрыв глаза и прижав их ладонями, заставил себя вспомнить все с того момента, когда последовал сюда за Вулфом.

Я ехал за ним. Потом подкрался сюда. Да, все происходило именно так! Он похоронил тело и вернулся в «Гринхейвен». Там я беседовал с Хантом, затем с Вулфом. Еще видел какую-то незнакомую сестру, потом сестру Диксон. Я выстрелил Вулфу в голову, потерял сознание от сильнодействующего лекарства, пришел в себя уже в присутствии полиции и очаровательной Лин. Они стояли вокруг меня. После этого убежал, вновь пробрался сюда. И все это время тело, похороненное Вулфом, находилось здесь, в земле.

Конечно, все происходило именно так! И если я в своем уме, то никак не мог видеть раньше женщину, лежащую теперь передо мной в могиле. Вероятно, какая-то ошибка, галлюцинация, злая шутка затуманенного воображения.

С силой тряхнув головой, я снова открыл глаза. Все осталось по-прежнему. Это была она!

Глава 11

На открытой ровной местности земля слегка дымилась под лучами солнца. На ней образовывались трещины, были видны чьи-то следы. Множество маленьких человеческих фигурок танцевали и вертелись вокруг. От их движений вверх поднимались извивающиеся ленты пыли. Фигурки были какие-то странные, с тонкими изогнутыми телами и огромными головами. И все монотонно смеялись, раскрывая огромные рты.

А еще я видел себя с гротескной, шарообразной головой на болтающемся, как веревка, теле. Я один оставался неподвижным и наблюдал за остальными откуда-то с площадки и с другого места, отдаленного, находящегося где-то наверху. И их всех, и себя мне было видно очень хорошо. Они крутились, хохотали, указывали на меня пальцем. Знакомые все лица! Здесь была Лин, смеющаяся и подмигивающая, Джо Перрайн, Артур Траммел, который орал и проповедовал, насмехаясь надо мной, была и сжимающая лоскут мексиканской ткани Олив Фейрвезер, и миссис Гиффорд с дрожащим, как желе, подбородком, появилась Фелисити, смеющаяся и плачущая одновременно.

Там были все, за исключением сестры Диксон. Но вся эта картина виделась мне сквозь какое-то огромное прозрачное лицо, заполняющее небо. Это было уродливое, костлявое лицо со скулами, выпирающими из-под туго натянутой кожи, и большим черным родимым пятном на щеке, расползающимся, как мягкий круглый слизняк. Какое-то жидкое лицо, мерцающее, тающее, все время меняющее форму.