Объективная реальность (СИ) - Тарханов Влад

— Неравная у нас, Артур, рыбалочка, получается. Ты — с удочкой, а я на крючке, в качестве наживки. Хорошо, всё понимаю. Решено так, значит так.

— Миша, извини, но это я настоял на том, чтобы ты работал без прикрытия. Ставки очень большие. И если наши ребята где-то рядом с тобой засветятся, вся операция крахом пойдет. Да и тебя не вытащим.

— Понимаю, спасибо за откровенность.

— Поэтому ты должен стать для них не просто сукиным сыном, а очень и очень полезным сукиным сыном.

— Ты думаешь, это будет легко?

— Это будет очень сложно, Миша, но ты говорил, что у тебя есть какая-то идея? Сейчас как раз время ее озвучить.

[1] С началом эры фотографии в правоохранительных органах начали составлять альбомы с фото преступника. Изобретателем фотографии под арестом считается французский криминалист Альфонс Бертильон.

В случае, если потерпевший или свидетель не могли опознать преступника по фото, было необходимо составить портрет, который упростит поиск.

В 1952 году французский криминалист Поль Шабо, районный комиссар, возглавлявший региональное управление полиции в Лилле, предложил использовать наборы фрагментов фотоснимков лиц в качестве основы для портретной композиции.

В 1960-х в ВНИИ МВД СССР «Идентификационный комплект рисунков». Комплект состоял из 1037 рисунков элементов лиц мужского пола и 724 рисунков элементов лиц женского пола, на которых изображения элементов головы и лица (прически, брови, глаза, носы, губы, подбородки, ушные раковины, морщины и складки кожи и такие сопутствующие элементы, как головные уборы и очки) представлены на прозрачных пленках (диапозитивах). Рисунки выбирались и вносились в портрет по указанию очевидца. В последующем комплект рисунков был доработан и дополнен.

Также использовались приборы линейного типа. В них применялись парные катушки с намотанной фотопленкой с изображениями частей лица. При использовании 10 снимков можно было получить 1000 комбинаций.

В 1990-е годы в составлении фоторобота начали применять компьютерные программы.

[2] Грибоедов «Горе от ума».

Глава восьмая. Пороховой комитет

Глава восьмая

Пороховой комитет

Москва. Кремль. Кабинет товарища Сталина

13 июня 1932 года

До важнейшего совещания по созданию порохового комитета оставалось еще два часа. В кабинете вождя сидели двое: Народный комиссар внутренних дел Сергей Миронович Киров и начальник иностранного отдела ГПУ Артур Христианович Артузов. Всё дело в том, что ИНО пока что не было полностью передано в ведение НКВД, Киров утверждал, что этот отдел необходимо из его наркомата забрать и создать службу внешней разведки, которую слить с разведотделом Генерального штаба. Сталин же не слишком хотел, чтобы всю систему добычи разведывательной информации сосредотачивали в одних руках, он предпочитал бы иметь несколько конкурирующих служб. Конечно, оставалась еще разведка Коминтерна, но Сталин не забывал, что сама структура этой международной организации наднациональная, а посему не может работать на интересы одного государства, пусть это и государство победившего пролетариата. Так что временно ИНО оставалось ИНО, без всяких там ГПУ.

— И как Журналист воспринял тот факт, что работать ему придётся без прикрытия? — Сталин посмотрел на Артузова, потом поднялся и подошел к окну. Казалось, что заданный вопрос его совершенно не интересует.

— Принял это, товарищ Сталин. Понимает, что мы подставляем его, конечно, не был этому рад, даже расстроен, но быстро взял себя в руки. Пытается выстроить схему, которая могла бы помочь ему выкрутиться. — ответил Артузов.

— Как ты считаешь, товарищ Киров, мы сможем доверять товарищу Журналисту? Товарищ Артузов за него поручился.

— Я вот хочу спросить тебя, Артур Христианович, скажи, а так необходимо пытаться передать заговорщикам еще и материалы на руководство страны? Не будет ли это перебором? Мы начали раскручивать сейчас эту кодлу, что крутится вокруг Енукидзе и Тухачевского, конечно, их зарубежные связи нас очень интересуют, но оправдан ли риск?

Теперь уже Киров внимательно смотрел в глаза Артузова, которому и надо было принимать ответственность за это решение на себя.

— Я считаю, что Журналисту доверять можно. Не подведет.

Начальник ИНО действительно был в Кольцове уверен. Правда, этот авантюрный проект родился в его голове всего пару дней назад. И о плане бросить агента без прикрытия в пасть врага он еще никого не поставил в известность. Вчера это была импровизация, ему хотелось посмотреть на реакцию Михаила, а уже потом решить, справиться он с этой задачей самостоятельно или нет. Это была нормальная реакция обычного человека, который конечно же не хочет рисковать собой, но вот то, что Кольцов смог взять себя в руки и попытался думать, как решить задачу — ему понравилось. Поэтому он и решил всё-таки продлить игру с компроматом.

— Хорошо, товарищ Артузов, ваша уверенность мне нравится. Только скажите мне, вы считаете, что наш советский Журналист поедет в Мюнхен без сопровождения? Разве Новая оппозиция не должна снабдить своего эмиссара телохранителем? И почему он вообще должен ехать в Мюнхен? Наша цель не просто передать эти фальшивки в руки противника, наша цель сделать так, чтобы враг раскрылся, вступил в связь с этой самой «Новой оппозицией». Мне кажется, получив такой материал, заговорщики почувствуют себя более чем уверенно и ни на какие контакты с нашими людьми не пойдут.

Сергей Миронович увидел, что Сталин закончил фразу и стал набивать трубку табаком из кисета, воспользовавшись паузой произнёс:

— Товарищ Сталин, мы выявили, что за товарищем Мессингом установили наблюдение. Но на контакт с ним никто не выходят. Пока только следят.

Иосиф Виссарионович закурил, в кабинете установилась тишина, прерываемая только шумом шагов по ворсистому ковру. Да, хозяин кабинета пользовался мягкой обувью и ходил почти неслышно, но сейчас тишина была такой напряженной, что даже его малейшие движения не оставались незаметными. Сделав пару затяжек, пройдя кабинет почти с одного конца в другой, он выпустил густой клуб табачного дыма, глаза чуть прижмурились от удовольствия.

— Вот что товарищ Артузов, думаю, вам надо план операции переработать. Не надо товарищу Журналисту лезть в логово зверя, ему посещения РОВСа достаточно было. Продумайте, как сделать так, чтобы его контакт с агентами наших заговорщиков заставил их всё-таки пойти на контакт с товарищем Мессингом. У вас состав руководства Новой оппозиции готов?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Хорошо, у вас три дня на подготовку исправленного плана операции. И принесёте мне на утверждение список по Новой оппозиции.

Отставив трубку, Сталин сделал запись у себя в блокноте.

— Семнадцатого в одиннадцать часов жду вас с докладом.

Ни Киров, ни Артузов не знали о иновременном вселенце в Кольцова. Сталину не нравилось то, что попаданец окажется в Германии, он бы предпочел организовать ему что-то вроде золотой клетки, не выпуская из страны, вообще закрыть бы его где-то, в нормальных условиях. Но… слишком большое внимание вызовет такая изоляция известного человека. У Михаила было много связей, в том числе с зарубежными деятелями литературы, искусства, терять такой актив не хотелось. Но лишиться его знания из будущего не хотелось тем более. К сожалению, участвуя в устранении Троцкого Кольцов сам ввязался в такую серьезную игру, что никаких гарантий безопасности у него не было. Особенно если действовать так, как предлагает Артузов. Значит, пришло время встретиться с Пятницыным-Кольцовом и переговорить. Значит, надо подстраховать попаданца еще и людьми Лакобы, или, раз он будет в Германии, то лучше использовать товарищей Вильгельма Пика? Надо это еще раз хорошо обдумать.

А пока еще оставалось время до начала следующего совещания, Сталин открыл потрепанную «амбарную книгу», сшитую из нескольких школьных тетрадок. А еще аналитическая записка Журналиста, посвящённая проблемам развития артиллерии. Проблема состояла из трёх основных компонентов: малого количества пушек и гаубиц большого калибра, он хорошо помнил, что во время Мировой войны в России, артиллерийское управление которой слишком увлеклось единым калибром, проталкиваемый французскими специалистами, ощутили жуткий дефицит именно тяжелых систем, пришлось даже крепости разоружать, использовать метод «с миру по нитке». К сожалению, наша промышленность пока что была не способна выдать достаточного количества стволов. И эту проблему надо было решать. Второй проблемой — порох, то есть то его количество, которое понадобится для получения снарядов калибра более 100 мм. Казалось бы, производство пироксилиновых порохов было уже налажено, чего еще хотеть. Но проблема была в том, что порох для снарядов должен сохнуть, он имеет форму шайб с отверстиями, самое большое посередине. И пироксилиновые пороха очень долго сохнут в этих самых шайбах. Тот же нитроглицериновый порох, типа кордита и его производных сохнет намного быстрее, он технологичнее, получается, что снарядов можно сделать намного больше. И третья проблема в том, как доставить такое орудие на поле боя. В Мировую войну выход нашли в виде железнодорожного транспорта, в том числе бронепоездов, которые перевозили массивную пушку к месту работы. А с мобильностью сейчас у такой артиллерии проблемы. Появление самолетов меняет правила игры. Здоровые дуры-поезда становятся прекрасными мишенями, в общем, надо искать, как сделать такую артиллерию более подвижной. Конная тяга? Ой, какой вопрос. Механическая? Наверное, правильно, но пока что у нас нет тягачей, которые смогут эту самую мобильность артиллерии обеспечить.