Бен-Гур - Льюис Уоллес

– Добрые люди, – обратился к ним Балтазар, возложив руку на грудь и поклонившись, – не к Иерусалиму ли привела нас эта дорога?

– Да, – ответила женщина, державшая на руках ребенка. – И если бы не эти деревья на пригорке, вы могли бы увидеть башни на Рыночной площади.

Балтазар бросил взгляд на спутников и снова обратился к женщинам:

– Где нам найти Того, Кто рожден Царем Иудейским?

Женщины переглянулись и ничего не ответили.

– Вы не слышали про Него?

– Нет.

– Что ж, тогда поведайте всем, что мы видели Его звезду на востоке и пришли сюда, чтобы поклониться Ему.

С этими словами друзья двинулись дальше. Тот же самый вопрос они задавали всем встречным и с тем же результатом. Большая компания, направлявшаяся к пещере Иеремии, была так удивлена этим вопросом и внешностью путников, что даже повернула назад и последовала за ними в город.

Три путника были так озабочены предстоящей им миссией, что даже не обратили внимания на открывшийся перед ними вид. А вид этот был поистине величествен: за первой встреченной им по пути деревенькой Безета, за Мицпахом и Оливетом, слева от них, возвышалась мощная стена со своими сорока высокими и мощными башнями, надстроенная частично для усиления, а частично по прихоти своих царственных строителей; стена эта уходила направо, образуя острые углы, прорезанная укрепленными воротами, за ней виднелись три белые возвышенности – Фаселис, Марками и Гиппикус, далее, за ними, – Сион, самый высокий из холмов, с возвышающимися на нем мраморными дворцами, никогда еще не выглядевший столь прекрасным. Сверкали уступы храма Мориа, считающегося одним из чудес света. Высокие горы кольцом охватывали священный град; казалось, что он стоит внутри некоего громадного котла.

Через некоторое время трое друзей приблизились к огромной мощной башне, нависающей над вратами, которые в те времена находились на месте современных Дамасских ворот и отмечали собой место схождения трех дорог, ведущих из Сихема, Иерихона и Гаваона. У ворот несла охрану римская стража. Люди, следующие за верблюдами, к тому времени образовали уже целую толпу, вполне достаточную, чтобы привлечь внимание праздных зевак у ворот. Поэтому, когда Балтазар остановился, чтобы переговорить со стражником у ворот, все трое оказались в центре плотной толпы людей, жаждущих услышать их разговор.

– Мир тебе, – четким голосом произнес египтянин.

Часовой ничего не ответил.

– Мы пришли издалека в поисках Того, Кто рожден Царем Иудейским. Ты можешь сказать, где нам Его найти?

Часовой поднял забрало шлема и громко крикнул. Из будки справа от дороги появился офицер.

– Дайте дорогу, – велел он собравшимся, сбившимся еще теснее.

Поскольку толпа, по его мнению, не спешила выполнить приказ, он принялся расталкивать собравшихся древком своего копья, пробивая дорогу.

– Чего вам? – спросил он у Балтазара на местном наречии.

Балтазар повторил свой вопрос:

– Где Тот, Кто рожден Царем Иудейским?

– Ирод? – недоуменно переспросил офицер.

– Нет, правление Ирода исходит от цезаря.

– Другого царя у иудеев нет.

– Но мы узрели звезду Того, Кого мы ищем, и пришли сюда поклониться Ему.

Римлянин был сбит с толку.

– Ступайте отсюда, – проговорил наконец он. – Ступайте. Я вам не иудей. Задайте этот вопрос законникам в Храме или первосвятителю Анне, а лучше всего – самому Ироду. Если есть другой царь Иудейский, он его обязательно найдет.

С этими словами он велел толпе расступиться, и путники, миновав ворота, вступили в город. Но прежде чем войти в лабиринт узких улиц, Балтазар чуть придержал своего верблюда и произнес, обращаясь к своим друзьям:

– Мы дали о себе знать, и довольно громко. К вечеру весь город будет знать о нас и о нашей миссии. Отправимся теперь в караван-сарай.

Глава 13

Очевидцы перед Иродом

Тем же вечером, на закате, несколько женщин стирали белье на верхних ступенях лестницы, спускающейся к Силоамскому пруду. Девочка подносила им из пруда воду и пела, наполняя емкости из обожженной глины. Песенка была веселой и, без сомнения, скрашивала их труды. Время от времени женщины садились на корточки и, отдыхая, смотрели на склоны окружающих гор и на вершину, известную сейчас как гора Соблазна, едва различимую на фоне заходящего солнца.

Когда они заканчивали полоскать в емкости очередную порцию белья, к ним подошли еще две женщины с кувшинами на плечах.

– Мир вам, – приветствовала стиравших одна из них.

Работавшие приостановились, вытирая мокрые руки, и поклонились в ответ.

– Уже почти вечер – время отдыхать.

– Нашей работе конца нету, – прозвучало в ответ.

– Но всегда есть время отдохнуть и…

– Послушать, что происходит, – вставила другая.

– Что у вас новенького?

– Значит, вы ничего не слышали?

– Нет.

– Говорят, Христос родился, – сказала сплетница, готовясь рассказывать.

Было любопытно видеть, каким неподдельным интересом осветились лица работавших; вновь прибывшие сняли с плеч кувшины, которые тут же превратились в импровизированные сиденья.

– Христос! – воскликнула слушательница.

– Так говорят.

– Кто?

– Да все, об этом уже говорит весь город.

– И кто-нибудь этому верит?

– Нынешним утром три человека пришли через Кедрон по дороге из Сихема, – продолжала рассказчица, желая устранить все сомнения в ее словах. – Каждый из них ехал на девственно белом верблюде, который был ростом больше, чем до сих пор видели в Иерусалиме.

Глаза и рты слушательниц широко распахнулись.

– Люди эти были знатны и богаты, – продолжала рассказчица. – Каждый из них сидел под пологом из шелка; пряжки их седел из чистого золота, как и бахрома на упряжи; а колокольчики на верблюдах – из серебра, и звенели так нежно! Никто не знает этих людей; выглядят же они так, словно пришли с края света. Говорил только один из них, и всем встречным на дороге, даже женщинам и детям, задавал один и тот же вопрос: «Где Тот, Кто рожден Царем Иудейским?» Никто не мог ему ответить – ни один человек не понимает, что они имеют в виду; поэтому они вошли в город, сказав только: «Мы видели на востоке Его звезду и пришли сюда, чтобы поклониться Ему». То же самое они спросили и у римского часового у ворот, и тот, не умнее простых людей на дороге, отправил их к Ироду.

– И где они теперь?

– Остановились в караван-сарае. Сотни людей уже видели их там, и еще сотни собираются взглянуть на них.

– Но кто же они такие?

– Никто не знает. Поговаривают, что они из Персии – мудрецы, которые понимают язык звезд, а может быть, пророки, как Елиав и Иеремия.

– И кого же они считают Царем Иудейским?

– Того Христа, Который только что родился. – Одна из женщин рассмеялась и снова принялась за работу со словами: – Что ж, когда я увижу Его, тогда и поверю.

Вторая последовала ее примеру, сказав:

– А я… когда я увижу, как Он воскрешает мертвых, то поверю в Него.

Третья же негромко произнесла:

– Появление Его было предсказано еще давно. Мне будет достаточно увидеть, как Он исцеляет прокаженного.

Женщины проговорили до самой темноты. Когда похолодало, все четверо разошлись по домам.

Поздно вечером, в час начала первой стражи, во дворце на горе Сион собралось человек пятьдесят из числа тех, кто никогда не собирался вместе, кроме как по прямому повелению Ирода и только в тех случаях, когда ему требовалось узнать какую-нибудь из сокровенных тайн иудейской истории или ее закона. Короче говоря, это было собрание законников, высших священнослужителей и глав религиозных общин, наиболее уважаемых в городе за их ученость. Здесь были ведущие теологи, толкователи различных вероучений, самые авторитетные саддукеи, самые пламенные трибуны фарисеев, спокойные, тихие философы-стоики из социалистов-ессеев[19].

Собрались они в одном из внутренних двориков дворца, довольно большом, построенном в романском стиле. Пол там был вымощен мраморными плитами, стены, без единого окна, расписаны в желто-оранжевых тонах; диван, занимавший середину помещения, был устлан подушками из ярко-желтой материи и изогнут в виде латинской буквы U, открытой ко входу; в выгибе дивана стоял громадный бронзовый треножник, инкрустированный золотом и серебром. Над треножником с потолка свисал светильник с семью лапами, в каждой из которых помещалась горящая лампа. Диван и светильник были чисто иудейскими.

Люди, сидевшие сейчас на диване, были облачены в одежды восточного стиля единообразного покроя, нечто вроде униформы, отличавшиеся только цветом. Это были исключительно мужчины, большей частью уже в летах; лица их украшали бороды; крючковатые носы казались еще более крупными от соседства с большими черными глазами под нависающими густыми бровями; весь их облик был серьезным, величественным, даже патриархальным. Короче, это было заседание Синедриона.